Возле пристани стоял освещенный огнями большой колесный пароход. В волнах рябило его отражение, матросы суетливо возились с грузом и канатами. Коултон провел их по мостику к небольшой кассе и негромко поговорил с человеком за стойкой. Через пару минут они поспешили обратно и по трапу поднялись на палубу парохода. Чарли натянул котелок на глаза, поднял воротник и засунул руки в карманы, но, на взгляд Элис, по-прежнему походил на чернокожего паренька в неподходящей по размеру одежде и нелепо больших ботинках, надетых на босу ногу. Как бы то ни было, замысел Коултона сработал – их никто не остановил, и через несколько минут они уже следовали по коридору за носильщиком к своей каюте. Снаружи послышались крики матросов, сбрасывающих канаты. Пароход качнулся и лениво двинулся к центру темной Миссисипи.

Элис с Коултоном сидели в салоне – единственные посетители в столь поздний час – и ужинали.

Чарли, притворившегося спящим, они оставили в каюте. Завязывать руки они ему не стали, предположив, что если они покажут, что доверяют ему, то и он будет доверять им. Газовые фонари были притушены, снаружи доносились слабые всплески гребного колеса. Прислонившись к латунным перилам стойки, за ними через зеркало наблюдал чернокожий официант. Коултон отрезал свой стейк маленькими кусочками, накалывал их на вилку вместе с картофелем и макал в подливку. У Элис аппетита не было.

– Ты знал? – спросила она. – Ты знал, что он на это способен?

Коултон поймал ее взгляд.

– Нет, – ответил он тихо.

Элис покачала головой.

– Это и пытался объяснить нам шериф. Пытался предупредить нас.

– Да, все эти дети, сироты… все они по-своему ненормальны. Но это не делает их какими-то монстрами.

Элис задумалась:

– Так ли? А может, наоборот, как раз и делает?

– Нет, – уверенно произнес Коултон.

Она продолжила сидеть, сложив руки на коленях, и смотреть в тарелку. Во всех этих сиротах действительно было нечто странное, не поддающееся выражению, – то, о чем они с Коултоном не смели заговорить, слыша лишь вихри слухов из какой-то прежней жизни.

– Он мог уйти в любой момент, – медленно произнесла она. – Он хранил в себе нож. Все это время. Почему он не попытался сбежать раньше?

Она подняла голову. Вспомнив, насколько уверенным выглядел Коултон в подсобке, она вдруг почувствовала себя одураченной, как будто ей соврали.

– Так что же такое «Институт Карндейл» на самом деле, мистер Коултон? Только не говорите, что он изучает детей с «особыми медицинскими состояниями». На кого я работаю?

– Что ж… во-первых, мы хорошие люди.

– Ну конечно.

– Это так и есть.

– Все называют себя хорошими.

Но Коултон был настроен серьезно. Пригладив волосы, он нахмурился:

– Перед нашей поездкой я сказал миссис Харрогейт, что вы заслуживаете знать больше. Она не была уверена в вашей… готовности. Но, думаю, сейчас как раз то самое время. Просто сформулируйте вопросы в своей голове, и вы сможете задать их ей, когда мы вернемся в Лондон.

– Она действительно хочет встретиться со мной?

– Да.

Элис удивилась, потому что до этого встречалась со своим работодателем напрямую всего лишь раз. Но ответ Коултона ее удовлетворил, и она взяла в руки вилку и нож.

– Не знаю, как вы всё это терпите, – сменила она тему. – Всех этих людей. Этого чертового судью. На вашем месте я бы сразу выбросила его из окна.

– И что бы это нам дало?

– Кое-что дало бы. По крайней мере, у меня стало бы лучше на душе.

– Я немного разбираюсь в том, как устроен этот мир, мисс Куик. Вежливость здесь важнее правды. Гораздо важнее.

Она подумала о дрожащем мальчике в лохмотьях, которого держали под замком на складе.

– Вежливость, – повторила она.

– Да, – слегка усмехнулся Коултон. – Для вас, пожалуй, это трудновато.

– Я могу быть вежливой.

– Конечно.

– Что? Да, могу.

Коултон отложил приборы, проглотил еду, отпил вина, вытер рот и посмотрел на нее.

– За всю свою жизнь я не встречал человека, смахивающего на нарыв на ярко-красном заду пекаря больше, чем вы, Элис Куик. И это я еще выражаюсь в самой учтивой манере.

Он потянулся в карман пальто и достал небольшой сложенный листок бумаги.

– Доставлено посыльным в гостиницу, – сказал он, снова принимаясь за ужин. – Новое задание. Имя – Марлоу. Вы должны отправиться в следующее место: цирк Бичера и Фокса в Ремингтоне, штат Иллинойс.

– В Ремингтоне.

– Так точно.

– В Ремингтоне находится лечебница моей матери. Ну, или где-то там поблизости.

– Для вас это проблема? – взглянул на нее Коултон.

Немного помедлив, она помотала головой:

– Всё в порядке. Просто кажется, что все опять пойдет через задницу.

Она помолчала.

– Погодите-ка. Я должна отправиться? А вы?

– Я буду сопровождать Овида до Лондона.

Коултон достал из кармана еще один конверт:

– Здесь билет на речное судно до Сент-Луиса, отплывающее с первыми лучами солнца. Не волнуйтесь, в Натчез он не заходит. До Ремингтона вы доберетесь по железной дороге. Заодно здесь несколько рекомендаций, которые я потрудился написать на ваше имя, документы и прочее. А также лондонский адрес, по которому вы найдете миссис Харрогейт. Если что-то случится, свяжитесь с ней напрямую. И вот еще несколько банкнот на дорожные расходы и два билета первого класса на пароход, отбывающий из Нью-Йорка через восемнадцать дней.

Он прожевал очередной кусок стейка.

– А также письменные свидетельства о том, что этот парень, Марлоу, был в младенчестве украден кормилицей и вывезен из Англии, что его семья наняла вас, чтобы вы его разыскали, и так далее и тому подобное.

Элис просмотрела бумаги:

– У него есть какие-то опознавательные черты?

– Да. Родимое пятно.

– Это необычно.

Коултон кивнул.

– И что из всего этого правда?

– Кое-что. Достаточно.

– Но это лишь еще один сирота.

– Так точно.

– Ну… если только я не увижу, что он вытаскивает из своих чертовых рук ножи…

Коултон улыбнулся.

Элис подцепила вилкой кусочек стейка и прожевала его.

– А почему меня отправляют туда одну?

На лице Коултона отразилось какое-то странное чувство.

– Дошли сведения о… кое-каких обстоятельствах, – ответил он неохотно. – Я услышал об этом прямо перед тем, как мы покинули Ливерпуль. О том, что объявился некий мужчина, задающий вопросы. О Миссисипи, о валюте США. Проявлявший, если можно так сказать, интерес к детям, которыми интересовались и мы. И совершенно точно собиравший сведения об Овиде. Я даже опасался столкнуться с ним здесь, в Натчезе. И боюсь, как бы он не встретился нам теперь на обратном пути.

Некоторое время Элис молча изучала лицо Коултона:

– Он детектив?

Колтон покачал головой:

– Он был связан с институтом. Его зовут Марбер. Джейкоб Марбер.

– Джейкоб… Марбер.

– Так точно.

Что-то в тоне Коултона вновь заставило ее задуматься, и она отложила вилку и нож на тарелку.

– Вы знали его, – сказала она.

– Я знал о нем, – поправил ее Коултон, разглядывая свои руки. – У него была необычная репутация. Джейкоб Марбер – опасный человек, мисс Куик. Если он охотится за Чарльзом Овидом, то лучше доставить паренька в Лондон как можно быстрее. А вам с этим Марлоу в Иллинойсе ничего не угрожает.

Коултон нахмурился, как бы решая, стоит ли говорить дальше.

– Марбер в чем-то обвинил институт – не знаю, в чем именно. Возможно, в результате какого-то происшествия кто-то погиб. Неважно. Мы потеряли его след много лет назад, и с тех пор о нем ничего не было слышно. Кое-кто до сих пор считает его мертвым. Но не я. Уж слишком он был хорош в своем ремесле, стал одним из лучших.

– И чем же он занимался?

Коултон встретился с ней взглядом: