С Андреем встретились на парковке у вокзала. Его маленькая серебристая машина, рыская по узким городским улицам как акулёнок по волнам, довезла нас до квартиры.
– Ну что, друзья, располагайтесь и ставьте чайник, – сказал Андрей. – Давайте прикинем, что нам надо ещё успеть сделать.
Часы на дисплее микроволновки показывали, что в нашем распоряжении есть целых полдня на упаковку вещей и проверку планов.
– Надо бы погоду посмотреть и флайт-план подать уже сегодня, – ответил Илья.
– И батарейки купить для трекера, – напомнила я.
– И еды какой-нибудь, чтобы взять с собой в самолёт, – сказал Андрей, заглядывая в холодильник, – Кто пойдёт в магазин?
– Я пойду! – тут же вскочила я, – всё равно я вам в ближайшие два часа не нужна, вот и прогуляюсь немного.
К Таллину у меня особенная любовь. Я дружу с городами как с людьми – сначала нужно познакомиться, пройти по улицам, найти свои знаковые места и точки соприкосновения. Если мы совпадаем, тогда получается любовь или дружба надолго, если нет, я уезжаю и стараюсь не возвращаться. С Таллином мы знакомы давно, и когда остаемся с ним наедине, мне кажется, что мы, как добрые друзья, можем коснуться друг друга былыми воспоминаниями и поделиться новыми важными событиями. Конечно, я с радостью убежала в магазин и не отказала себе в удовольствии попетлять по маленьким улочкам среди деревянных жилых домов и стеклянных бизнес-центров. Нашла батарейки для спасательного маяка, купила котлеты на бутерброды и трогательные маленькие морковки, которые так здорово грызть по дороге вместо семечек прямо из пакета.
Вечером мы пили чай на кухне и закачивали карты в планшеты и навигаторы. Меня, как человека, появившегося на свет во времена проводных телефонов и чёрно-белых телевизоров, до сих пор удивляет и восхищает возможность запихнуть детализованные карты двух континентов в одну маленькую пластиковую коробочку с цветным дисплеем. Причём эта коробочка может одновременно служить телефоном и связывать тебя с любой точкой Земли в реальном времени.
Рискуя показаться старой ворчливой бабкой на лавочке у подъезда, я всё же расскажу о том, как парой часов раньше, гуляя по городу, стала свидетелем того, как на улице какой-то молодой человек яростно ругал вслух свой смартфон за то, что тот никак не хотел отправлять фотографию в мессенджере. Мне стало так жалко это ни в чём не повинное устройство. «Что же ты так кричишь? – подумала я, – Подожди немного. Этой фотографии надо слетать по воздуху до вышки сотовой связи, потом через весь земной шарик пробежать по проводам под землёй и на дне океана, потом снова по воздуху. Ей такой надо путь проделать, который никто из нас, людей, пешком за год не пройдёт. А ты стоишь и ругаешься на неё не в силах подождать две минуты».
Сколько раз замечала, что чем лучше у людей жизнь, тем меньше в них терпения и терпимости, хотя мне всегда казалось, что должно бы быть наоборот. В моём детстве, помню, у родителей в квартире был даже не проводной телефон, а спаренный проводной телефон. Это значило, что провод одной телефонной линии шел сразу в две квартиры, а звонки между квартирами разделялись специальным устройством – блокиратором. Пока соседи разговаривали по телефону, в нашей трубке стояла абсолютная тишина, и чтобы позвонить куда-то, надо было дождаться, пока соседи наговорятся и повесят на своем аппарате трубку. Впрочем, соседи также ждали, если кто-то из нас разговаривал по телефону. Каким-то чудом все умудрялись относиться к этому с пониманием. Вероятно, потому что благом было просто наличие хоть какого-нибудь телефона. А уж появление модема на декадно-шаговой АТС в конце 90-х показалось нам верхом роскоши.
Сейчас я живу в мире, который во времена моего детства существовал только в моём воображении и книжках писателей-фантастов. Каждый раз, отправляя фотографии, закачивая карты или делая заметки для книги в одном из облачных хранилищ Интернета, я испытываю искренне удовольствие просто от того, что могу это делать. Вот и сейчас тоже.
Пока я размышляла над парадоксами человеческой жизни, ползунок загрузки данных на мониторе считал свои проценты и никуда не торопился. По своим меркам он всё сделал вовремя. Так прошел последний день нашей спокойной жизни.
Проснулись с рассветом. Пока ждали такси у подъезда, смотрели, как голуби вылетают из незаколоченного чердачного окна в доме напротив. В Таллине деревянные двухэтажные дома удивительным образом перемешаны с бетонными новостройками. Почему-то я решила, что это хороший знак, когда в путь провожают птицы. Люди в непривычных ситуациях способны превратить в приметы даже самые дурацкие мелочи, если это поможет поднять настроение и снизить тревогу. Опытные лётчики знают – чем круче болтанка в воздухе, тем меньше атеистов остаётся на борту.
Зевающий таксист довёз нас до аэропорта – в Таллине он один и для маленьких, и для больших самолётов. Все аэропорты мира имеют четырехбуквенный код в единой системе ICAO. Таллинский аэропорт обозначается кодом EETN. Мы прошли контроль, заполнили все необходимые бумаги, после чего маленькая служебная машина повезла нас к самолёту.
Дракоша ждал на стоянке, нетерпеливо подрагивая элеронами и рулями. Он давно не летал по-настоящему далеко и соскучился по небу. По самолётам всегда видно и то, насколько их любят, и то, как часто они летают. Без неба фюзеляж быстро тускнеет и покрывается смесью пыли и грусти. Ребята, конечно, налётывали часы с ним вокруг аэродрома, чтобы не рисковать, перелетая океан сразу после выполнения формы техобслуживания, но это слишком мало для такого серьёзного самолёта, и потому не в счёт. Теперь Дракоша трепетал крыльями, принимая в себя живительное топливо, в недоверчивом предвкушении неба, ветра и твёрдых дружеских рук на штурвалах.
Пока заправщик в ядовито-зелёной куртке кормил из топливного шланга самолёт, мы сняли чехлы с остекления и загрузили в салон свои вещи.
– Мда… – сказал Андрей, заглядывая внутрь салона, – И со всем этим барахлом нам надо как-то взлететь.
При всей скрупулёзности в подсчёте граммов и сантиметров, мы всё равно умудрились забить салон полностью.
– Нууу… как-нибудь взлетим, – с сомненьем протянул Илья.
– Да у нас здесь полоса три километра. Конечно, взлетим, – поддакивала я из-за плеч, прекрасно понимая, что мой голос в этот момент больше всего напоминал голос ребёнка, которого взяли с собой на долгожданную прогулку, и который очень боится, что в последний момент взрослые могут передумать.
Потом ребята перекидали часть вещей в багажник, в салоне оставили только спасательный плот, сумки с документами и воду. Салон перестал выглядеть столь пугающе, но впечатление осталось.
Андрей с Ильей протиснулись вперед на кресла пилотов. Я села на задний диванчик у выхода, пристегнула ремни и вставила штекеры гарнитуры в разъёмы. Загудела турбина – Андрей начал запуск двигателя. Илья пролистывал схемы аэропорта на экране навигатора. Я убедилась, что три маркера закрытой двери подмигнули мне зелёным глазом, устроилась на кожаном диванчике поудобнее, подвигав многочисленные сумки и рюкзаки. В наушниках прозвучало разрешение от диспетчера, и самолёт начал движение, немного подрагивая на стыках асфальта:
– Готовы? – спросил Андрей.
– Да, готовы.
– Тогда поехали, – Андрей вывел рыччаг управления двигателем на взлётный режим.
Самолёт двигался все быстрее и быстрее. Мгновение – и мы уже в воздухе. Ещё несколько секунд на уборку шасси. Дракоша задрал нос вверх и устремился к облакам.
Пожалуй, это был один из самых спокойных взлётов за всё путешествие. Вопреки всем нашим переживаниям по поводу перевеса, самолёт набирал высоту с хорошей вертикальной скоростью. Небольшой ветер и редкие облачка. Дракоша повернулся боком к самому центру Таллина, который даже с воздуха выглядел как яркая рождественская открытка, и я, воспользовавшись моментом, сфотографировала Старого Томаса и помахала рукой Толстой Маргарите.
Самолёт забрался на свой эшелон и взял курс на Норвегию, город Алесунд, аэродром Вигра. Большую часть пути мы молчали – каждый о своём. Я делала заметки в блокноте, прислушиваясь к Дракоше, и пыталась представить себе: как можно описать эту машину? Никогда не могла заставить себя занудно цитировать энциклопедию: «цилиндры, скорость, размах крыла». Зачем? Мы все умеем читать документацию. Диванная армия экспертов может рассказать про каждую заклёпку на каждом типовом крыле. Но рассказать про характер самолёта могут только те, кто на нем летал – как он ощущается в воздухе, как управляется, о чём думает? Легко ли с ним справляться? Он стойкий оловянный солдатик в болтанку или вздрагивает от каждого порыва ветра? Как ложится штурвал в руку? В разное время я летала на десяти, казалось бы, одинаковых, самолётах Cessna-150, и они все были разными – каждая со своими особенностями и своим характером. В Дракоше я всегда летала пассажиром. Как сказала в одном из интервью знаменитая американская лётчица Амелия Эрхарт про свой первый перелёт через Атлантику: «Меня просто везли, как мешок с картошкой». Этот маршрут, благодаря которому Амелия приобрела славу первой женщины в мире, перелетевшей Атлантический океан, она проделала в качестве пассажира – организаторы перелёта, хоть и пользовались её женским, к тому моменту уже известным, именем для рекламы, тем не менее, не хотели рисковать и доверили управление более опытным пилотам-мужчинам. Вот так и я – ничего толком не могу сказать про тактико-технические характеристики Socata TBM, кроме того, что это очень комфортный самолёт, в том числе для живых и привередливых картофелин женского пола.
