Роскошнейшим водопадом спадая с мраморных уступов, бурные воды Луан разбиваются о множество островов из пёстрого мрамора и подмывают широкое естественное плато, на котором расположился Верхний, или Старый, город, с его старинными дворцами, кортианскими святилищами, павильонами и стелами; далее по течению они становятся медленными, успокаиваясь в долине, намытой ими же за долгие тысячелетия, и плавно омывают поросшие джунглями и окаймлённые блестящими от разноцветной мраморной крошки пляжами острова Дельты, на которых расположился Нижний город – Венеция Корты, цепи хрупких, ажурных домов на сваях, мраморные набережные и широкие лестницы, уходящие прямо в воду.
Не смотря на древние кортианские корни, Луана – город почти стопроцентно мероканский. Именно здесь, прельстившись идеально напоминающим Мерак пейзажем и климатом, а так же местоположением города, расположенного, как это принято было на Мераке, в месте впадения большой реки в морской залив, мероканцы основали свою первую колонию, Мелару, долгое время изгнания ограниченную Луаной. Кортианское название Луаны – Хор, – сохранилось только в старых хрониках. Добродушные кортиане с удовольствием переняли мероканское название. Луана сохранила первые цитадели двенадцати высоких Домов, башни, расположенные на самом большом острове Верхнего Города, Ваэ. Весь остров имеет правильную ромбовидную форму, что позволило распланировать мероканские улицы-соты вокруг башен и площадей в идеальном порядке. С четырёх сторон от высоких мраморных набережных к воде спускаются лестницы; папоротники и гигантские ураганные пальмы бросают на их ступени узорчатые тени в любое время дня. После гибели высоких Домов и сам остров, и его башни отошли в собственность Общины; Ваэ – её административный центр, её столица. Он считается территорией Мерака, и неподвластен кинтанианам, что не позволяет им влиять на принимаемые Общиной на острове Ваэ решения. Правда, функции Высоких Домов присвоил себе Лорд Понтифик, но для того, чтобы воспользоваться этим, он обязан лично присутствовать на мероканском Совете, а законы Кинтаны запрещают ему покидать планету.
Жизнь Общины текла по издавна проложенному руслу спокойно и ровно. Молодёжь, как ей и положено, периодически протестует то против обязательного Знака Касты – за сотни лет этот значок несколько раз перебирался с виска на запястье, с запястья на другие части тела и обратно; – то против другого безобидного обычая, но на общее течение мероканской жизни молодёжные бунты практически не влияли.
За последние сто лет только три события встряхнули Общину основательно и ощутимо: рождение мерокано-кинтанианского полукровки лорда Корина, трагедия в Геште и бунт Волков.
Третье событие было следствием второго. Две Высокие интравертные Касты давали огромное количество романтических союзов и полукровок, такое, что уже заходила речь о слиянии Каст в одну, событие для мероканцев эпохальное. Военные, которых многие на Мераке называли древним именем Волков, видели свой идеал в безумии сердца и холодном разуме Реалистов, а те, в свою очередь, никогда не могли устоять против лихого гусарского шарма Волков. Когда таких людей объединяло взаимное чувство, ничто не могло встать между ними, и Касты медленно, но верно сливались в одну. В результате взрыв в Геште уничтожил не только Реалистов, но и почти всю их Кровь Военных Домов, а Община осталась практически без двух высоких Интравертных Каст. Выжили подростки и совсем маленькие дети, которых не взяли с собой; людей среднего и старшего возраста выжило меньше десятка. Около двадцати лет, пока уцелевшее поколение росло и мужало, Военная Каста практически не участвовала в жизни Общины. Но молодёжь возмужала и как-то очень неожиданно для всех дала понять, что Кастой Волков их называют отнюдь не зря.
Эта Каста издавна давала авантюристов, бунтарей, космонавтов, разведчиков, экстрималов и, увы, преступников. Эти люди, сильные и непокорные, подчинялись Порядку Озакха с трудом, и только в том случае, если их неуёмная энергия была направлена в нужное русло. Как только первой волне молодых Волков перевалило за двадцать, у Общины появились забытые было проблемы. Не сдерживаемые старшими, практически предоставленные самим себе, молодые Волки отрастили волосы, по древнему, полузабытому обычаю Военной Касты сделали себе на плечах татуировки Красного Волка, и придумали себе особую форму одежды, напоминающую старинную мероканскую военную форму, что сильно скандализировало чувствительных к таким вещам кипов. Особый шик, свойственный людям этой Касты, настолько очаровал остальную мероканскую молодёжь, отвыкшую от таких вещей, что те начали во всю подражать им. Волки стали кумирами всей Корты, даже кортиане не устояли перед их шармом. И для Общины наступило трудное время, потому, что внешними формами протеста Волки не ограничились.
Пока существовали Высокие Дома, кипы были вынуждены мириться с автономией мероканцев внутри Союза. Но после гибели первых их функции присвоил себе Понтифик, а отсутствие Военных упростило кипам бескровный захват последних бастионов равенства. Теперь мероканцы очутились в положении остальных рас Союза, равноправных чисто номинально. За двадцать лет это успело утвердиться и стать догмой; но Волки испокон веков были противниками догм. Их лидеры, Тарва Заэм и Адрейн Вера, праправнук дяди Кайла Ивайра, восстали против сложившегося положения вещей, напомнили о свободе острова Ваэ, и потребовали от кипов возврата автономии. Тарва одержима была ни много, ни мало, а созданием собственного мероканского военного флота, который дал бы мероканцам возможность военной карьеры, равняющей бы мероканских Военных с кинтанианскими военными лордами. Кипы хотели этого меньше всего, но недооценили противника – такие же молодые, как и Волки, они не помнили, каковы их теперешние оппоненты. Те подняли всех мероканцев в едином протесте. По призыву Адрейна и Тарвы мероканцы в полном составе уволились из кинтанианской армии. В городах Корты начались яростные стычки между кинтанианами и мероканцами, к которым не остались равнодушны и кортиане, всегда поддерживающие последних, что бы ни произошло, и остановить это, не прибегнув к жёстким карательным мерам, не представлялось возможным. К мерам этим кипы прибегнуть не посмели, и мероканский военный флот начал своё существование, как объективная реальность, данная Кинтане не в самых приятных ощущениях.
Впрочем, когда неспокойные молодые люди устремились в армию и смысл своей жизни стали видеть в соперничестве с кипами, буря улеглась гораздо быстрее и бескровнее, чем боялись обе стороны. Молодые кинтанианские военные быстро сообразили, что жить стало если не лучше, то намного веселей, имея стимул в лице мероканских соперников. Престиж военных вырос в несколько раз, лорды ринулись на службу с новым пылом. Трудновато представить себе соперничество гусар и римских легионеров, но именно это и происходило меж кипами и Волками. Железная выправка кинтаниан и кураж и шарм мероканцев сделали союзную армию необычайно популярной в последние годы перед Войной.
Бывшие бунтари, возмужав и войдя в Совет Общины, успокоились, показали себя людьми дисциплинированными и здравомыслящими, и жизнь Общины снова потекла по привычному руслу. Давно решилась проблема полукровки Корина, выбравшего Кинтану; ни теракты Агой, ни давняя угроза войны с Лигой не могли поколебать спокойного и размеренного хода вещей. Но в последний перед войной год напряжение незаметно, но неотвратимо начало нарастать. Те, кто верил в Циклы, связывал это с мистикой роковых лет, и со страхом ждали прихода года Красного Волка, года катастроф и переворотов. То, что кризис назрел, понимали даже те, кто не был суеверен: слишком уж тугой завязывался узел. Грозными вестниками были беспредел на пограничных терминалах, взрыв Пскема, вести о похищении Грита, нелепая измена в высших кругах Кинтаны, участившиеся исчезновения людей и зверские убийства женщин-клонов на Шхаре и терминалах.
Неукоснительно соблюдая мероканский календарь, Община праздновала Новый Год дважды: с Кортой и утраченным Мераком. Долгожданный и пугающий, год Красного Волка пришёл в свой срок, и после захода Ларсии в мероканских городах начали вспыхивать фейерверки, один за другим, по мере продвижения сумерек на запад. В небе над Луаной вспыхнули и погасли девять ортодоксальных символов Волка, и вдруг в придачу к ним загорелся десятый. Впервые за без малого тысячу лет преданный забвению Нападающий Волк, символ смутных времён Мерака, символ вендетты, ощерился на планету и в космос, полыхнув огнём и золотом. И не успел он рассыпаться огненным дождём, как молодые мероканцы к ужасу консервативных луанцев приветствовали его древним боевым кличем, не звучавшим тысячу лет. Как пренебрежительно говорили потом кипы, наконец-то мероканцы созрели для войны, но истинного положения вещей не представлял себе тогда никто.
