По другую сторону баррикад находился Джек и его претензии к Эстер. Например, Джек ненавидел вспыльчивость жены больше, чем ее непостоянство и взбалмошность, хотя взбалмошность Джек воспринимал как неотъемлемую часть возраста Эстер. Ее выходки не сильно раздражали его, но больше утомляли. Все-таки в прошлом году Джеку стукнуло тридцать пять, а ей двадцать четыре. Он знал, каково это, быть молодым и горячим, хотеть чего-то, в чем сам не отдаешь себе отчета, бежать куда-то, где тебя не ждут, делать то, что хочется, а не то, что должно.

Джек понял еще при первом знакомстве с Эстер, что столкнется с трудностями, но сделал выбор и мужественно нес за него ответственность: он решил дождаться, когда Эстер наконец обточится жизнью, затем и повзрослеет.

– Ты обещал мне – пара часов, потом мы вернемся домой, – напомнила Эстер, плотнее укутываясь в плащ. В руках она держала бутылку вина.

– Да. Милая, не переживай, – Джек расплылся в ободряющей улыбке и взял жену за руку.

Рука Эстер оказалась холодной и мокрой от волнения.

Машина завернула на знакомую улицу, вдоль усаженную скромными малиновыми барвинками и пышными разноцветными флоксами. Порывистый ветер терзал нежные цветы, клонил их к земле, но упругие стебли, полные сока и жизни, не могли сломаться. Вся их природа жаждала жить и радовать мир своей красотой. Солнце заволокли тяжелые серые тучи, легкая мгла повисла в воздухе. Она не обволакивала, но лишь смягчала силуэты пышно цветущих кустов камелий. Эстер кончиками пальцев прикоснулась к стеклу машины и подушечками почувствовала холод, растекающийся по телу.

После переезда Розы на новое место Эстер бывала здесь только раз, до того как в доме начался ремонт. На участке на первый взгляд ничего не изменилось. Все тот же полупустой сад, одинокие качели и газон с залысинами от колес машины – Роза не успела обустроить парковочное место.

Джек аккуратно припарковался. На улице он сделал глубокий вдох и потянулся, чтобы размять спину после относительно долгой поездки.

Эстер нехотя последовала за мужем к двери. Она оказалась незапертой – их ждали.

– Вы приехали! – воскликнула тут же появившаяся в гостиной Роза.

Эстер услышала радостный визг детей, которые побежали встречать дядю.

– Привет! – первым отозвался Джек, попутно стараясь заключить обеих малышек в объятия. – Вы читали книжку? Покажете какую?

Перед тем как зайти, Эстер натянула на лицо естественную доброжелательную улыбку, но все нутро ее было напряжено и готово при необходимости обороняться.

– Привет! – сказала Эстер и вяло обняла Розу.

– Я долго вас ждала. Вы задержались, – игриво укорила она, тряхнув пепельными волосами.

Назвать Розу неприятным человеком было бы несправедливо. Она умело управлялась с домашними обязанностями, воспитывала двоих детей, имела широкий круг друзей, а значит, и людей, которым она безоговорочно нравилась, также Роза с энтузиазмом добивалась поставленных целей. Эстер редко встречала ее в подавленном настроении.

Отношения этих вынужденно породнившихся женщин могли быть теплее, если бы не полная их несовместимость. С одной стороны Эстер – надменная, тщеславная, мечтательная, привередливая, с другой – сильная, грубая, целеустремленная, волевая Роза. Их общение непременно превращалось в противостояние. Борьба шла за мнимую правду, которая всегда ускользала и видоизменялась. Ни та, ни другая не хотела уступить. Роза выказывала пренебрежение к интересам Эстер, а та в ответ снисходительно улыбалась. Но и в этой улыбке было что-то колкое и насмешливое.

Всякая правда имеет право на существование при условии, что эта правда никогда не будет озвучена. Перед Эстер и Розой стояла задача – держать нелицеприятные мысли друг о друге при себе, но и эта миссия была для них трудновыполнимой.

Узкое лицо Розы украшали выразительные глаза, широко распахнутые и даже немного наивные. Наивными они становились, когда Роза выпивала чуть больше вина, чем обычно позволяют себе за ужином. Узкие губы, готовые съязвить в любую минуту, были примечательны, так как больше всего объясняли ее характер. В момент гнева Роза поджимала их сильнее, и тогда они превращались в несколько плоских черточек. Ее внешность не была холодной или отталкивающей, скорее наоборот, притягательной. Но это был один из несправедливых случаев, когда красота не могла компенсировать недостатки несносного характера.

Эстер обладала более утонченными чертами лица – она походила на француженку. Тонкая и изящная фигура была легкой, как у балерины, густые кучерявые волосы спускались ниже плеч и прикрывали выступающие скулы на кукольном лице. Большие черные глаза смотрели оценивающе и пронзительно. Вся внешность Эстер была соткана из противоречий – зрелое женское очарование уступало юной непосредственности.

Роза решительной походкой направилась на кухню и повела за собой гостей. Эстер осмотрелась по сторонам: разноцветные вазочки и картинки на стенах, свечи на полках, плетеные ковры – все детали, призванные создавать уют, были на месте, но отчего-то ей все равно было зябко и неспокойно.

– Знаешь, я купила себе бюстгальтер, но он оказался маловат, – сказала Роза, обращаясь к Эстер. – Я подумала о том, у кого из моих друзей может быть такая маленькая грудь, и вспомнила о тебе.

Роза широко улыбнулась и взяла из рук Эстер бутылку с вином, которую та не успела вручить.

– Да, покажи мне его обязательно, – миролюбиво отозвалась Эстер. Ее мало тревожил размер груди, но настрой Розы она оценила как пассивно-агрессивный.

– Мама сегодня приедет? – спросил Джек, после того как отправил девочек играть в детскую.

– Сказала, что сегодня у нее не получится. Свидание, кажется, – отмахнулась Роза, не сильно огорчившись из-за отсутствия матери на семейном ужине.

Отношения Розы и ее матери Кэтрин всегда были натянутыми, а в последнее время и вовсе трещали по швам. В целом для Эстер это было неудивительно.

– Жаль. Я не видел ее с прошлой недели.

– Что насчет нашей поездки? Я снимаю отель на двоих? – перевела тему Роза. – В конце концов, не зря же я готовилась целый месяц. Пробежки по утрам и по вечерам – мы не можем пропустить марафон.

Под двоими Роза, конечно, подразумевала ее и Джека, не принимая в расчет, что брат давно связал себя узами брака.

– Почему на двоих? Эстер может поехать с нами.

– Зачем? – с искренним удивлением спросила сестра.

Роза налила себе бокал сухого красного вина и теперь разливала его гостям.

Огромные капли, оставшиеся на горлышке бутылки, медленно скатились по стенке на скатерть, оставив бурые пятна.

– Нет, правда. Эстер, ты же не собираешься бежать? Зачем тебе ехать? – никак не унималась Роза.

Эстер бесшумно вздохнула, пытаясь подавить в себе нарастающее негодование, но обуздать эмоции не смогла.

– Конечно, зачем тебе жена? Поезжай с сестрой, вам будет о чем поговорить, – саркастично, но все же с натянутой улыбкой проговорила Эстер. Глаза ее блеснули недобрым блеском, и Джек сумел это уловить.

– Я не оставлю тебя одну.

Роза с любопытством стала наблюдать за попытками Джека урезонить противоборствующих женщин, втайне надеясь, что брату это не удастся.

– Я люблю тебя, – смешливо произнес Джек. Он обнял Эстер, притянув ее к себе с соседнего стула, и чмокнул в лоб.

– Я тоже тебя люблю.

– Прекрасно, едем втроем, – с ноткой досады проговорила Роза. Она надеялась на солидарность брата во всем, что она скажет, как это было ровно год назад. С приходом Эстер в их жизнь незыблемый авторитет сестры ослабел, и это сильно выбило ее из колеи.

В Розе родилась и росла ревность за обладание братом. Она не могла простить Джеку появление женщины в его жизни, жены, а тем более той, к которой он старался прислушиваться. Розе совершенно не нравилась участливость брата по отношению к Эстер, а тем более его нежность и снисходительность. Особенно снисходительность: по мнению Розы, Джек прощал Эстер вещи, которые она на его месте никогда бы не спустила ей с рук. Например, когда Эстер предлагала Джеку переехать в крупный город и забыть остров как страшный сон, Джек искал веские причины для отказа, а Роза с большим удовольствием ответила бы вместо него: «Езжай. Кто тебя держит? Собирай шмотки и проваливай».