– Добрый день, Сирена.

– О! Джефф! Я уж думала, вы не появитесь.

Я и не заметила, как он подошел. Слишком увлеклась воображаемыми картинами падения Джордана в пропасть.

– Агнесс долго собиралась, а потом мы попали в пробку.

– Я рада, что вы здесь. Надеюсь, ваша крестница тоже.

Джефф развел руками.

– Пока неясно. Она отправилась осматриваться. Поглядим, каким будет вердикт.

– У девочки-подростка? Я даже боюсь представить, – я закатила глаза, мол, можно ожидать какой угодно реакции.

Вообще-то я считала выставку очень удачной. Она получилась разноплановой, никакой единой тематики. Снимки выставили на любой вкус: от природы и уличной съемки до портретов и кадров, что я делала для рекламы. Фотографии я выбирала лично. Те, что вызывали у меня эмоции. Не только положительные. Любые. И сейчас, оглядывая «экспонаты», я видела, что не ошиблась. Снимки жили, дышали.

Если Агнесс, действительно, личность творческая, то должна оценить мои работы.

– А вот и она, – Джефф указал рукой на девочку, стоявшую перед одним увеличенным снимком. Спиной к нам. – Изучает. Явно изучает.

Я посмотрела в указанном направлении и… качнулась.

Агнесс стояла возле важного для меня снимка. На нем я запечатлела озеро. Водную гладь, камыши и другую растительность, а еще бутафорскую мельницу, которую сделали для красоты. Мы как-то отдыхали там. Семьей. До безумия, что организовал нам Джордан.

Но дело было не в снимке. В девочке. В ее облике, позе.

Я не видела ее лица. Но всё остальное: руки за спиной, наклон головы… Они… они…

– Всё в порядке, Сирена? – спросил Джефф с заботой. – Вы побледнели.

Я кивнула.

– Да, в порядке. Просто неделя выдалась адская. Подготовка выставки и всё такое, – я вытерла пот со лба тыльной стороной ладони. – Вы сказали, у Агнесс сейчас проблемы с отцом? После смерти матери.

– Верно, – Джефф на миг сжал губы. – Но я тогда не всё сказал. На самом деле, ситуация гораздо сложнее. Это не первая трагедия в жизни девочки. Агнесс… приемная. Однажды она уже потеряла семью. А Рон и Натали – его супруга – похоронили своего ребёнка. Так получилось, что я поспособствовал… хм… помог им троим найти друг друга. Кто же знал, что Натали вскоре заболеет, и Агнесс ждёт новая потеря.

В этот самый миг девочка обернулась, словно почувствовав наши взгляды.

Она посмотрела на нас, а мои пальцы вцепились в перила мертвой хваткой.

Её лицо… Я видела его во сне каждую ночь месяцами, потом чуть реже, а сейчас… сейчас пару раз в неделю, а иногда и чаще.

Это лицо… Оно принадлежало девочке, которой навсегда осталось одиннадцать лет. Девочке, вот уже три года лежащей в могиле. Девочке, которую звали вовсе не Агнесс.

Ей не могло быть четырнадцать. Она не могла стоять здесь.

И всё же она стояла. Перед фотографией озера, где мы вместе отдыхали: она, я и Марко…

Я закрыла глаза, погружаясь в прошлое. На пятнадцать лет назад.

Марко смотрел мягко, а пальцы ласково гладили мою ладонь.

«Всё будет хорошо. Просто поверь в это. Знаю, мы не планировали заводить ребёнка так рано. Но твоя беременность – это свершившийся факт. Назад пути нет. То есть...» – мой молодой муж запнулся. – «Он есть, конечно. Но я против. Категорически».

«А если мы не справимся? У нас обоих учеба. И финансовая ситуация непростая».

Меня, правда, терзали сомнения. Мы едва поженились, только начали учёбу в колледже. Жили в студенческом общежитии. Ребёнок в нашу нынешнюю ситуацию совершенно не вписывался. Но в то же время альтернативный вариант меня саму не устраивал. Внутри росла жизнь. И подписывать ей приговор просто не хватало духу.

«Деньги – дело наживное. Найду дополнительную работу», – пообещал Марко, и я прочла в его глазах уверенность в собственных силах и нашем будущем.

Он не боялся трудностей. Считал, что пока мы вместе, нам всё по силам.

«Просто поверь», – повторил он с улыбкой.

«Верю», – прошептала я в ответ, решившись на самый важный в жизни шаг.

Легко, действительно, не было. Особенно первое время. Но я ни разу не пожалела о сделанном выборе. Потому что ОНА была замечательной. Нашим маленьким чудом. И мы были счастливы. Втроем.

До того самого дня, как я почувствовала на себе жадный взгляд Джордана…

– Сирена, кажется вам всё же нехорошо.

Голос Джеффа вернул меня назад в реальность.

– Нет, я, правда, в порядке, – собственный голос показался мне чужим. – Пойдемте вниз. Хочу познакомиться с Агнесс.

Я сама не знала, как удержалась на ногах и не пересчитала ступени. Потому что голова кружилась, и я уже не понимала, на каком я свете. Может, воображение сыграло злую шутку? И возле фотографии озера стоит совершенно другая девочка? Просто похожая?

Но нет. Мы оказались близко и встретились взглядами.

ОНА! Без сомнений. Моя точная копия. Меня прежней. Кроме глаз. Они ей достались от отца. Не серые, как мои. Темно-синие.

– Агнесс, познакомься, это Сирена – хозяйка выставки, – заговорил Джефф, стараясь источать благодушие. – Сирена, это моя очаровательная крестница.

– Очень приятно, – я с неимоверным трудом заставила себя улыбнуться.

Сердце колотилось, как безумное. Хотелось кричать. Или хотя бы коснуться ее, чтобы удостовериться, что моя дочь не призрак, не галлюцинация.

– Почему вы сфотографировали это место? – спросила она. Жестко. Холодно.

А я чуть не заплакала. Поразили ее глаза. Раньше в них плясали искорки. Теперь же не осталось даже намека на свет. На тепло.

– Понравилось, – проговорила я мягко. – Мы проезжали мимо. Я не удержалась, остановила машину и пошла делать снимки. Есть в этом озере что-то магическое, да?

Но она отрицательно покачала головой.

– Ничего такого. Озеро, как озеро. Еще и глупая мельница. Бездарная имитация.

А вот это была неправда. Раньше она обожала и водоем, и всё вокруг. Я сделала не один десяток кадров с ней на фоне этого пейзажа. Просто теперь он причинял боль. Слишком много воспоминаний. О том, что, как она считала, ушло безвозвратно.

«Она точно станет фотомоделью...» – услышала я, как наяву, голос Марко. Родной голос из прошлого.

Одиннадцатилетняя дочь поворачивалась перед камерой то так, то эдак, улыбалась, чуть щурилась, встряхивала волосы. В общем, позировала по полной программе.

«Ни за что!» – объявила, услышав слова отца. – «Все модели глупые».

Я рассмеялась, чуть не уронив камеру.

Ну просто чудо-ребёнок!

Она, правда, росла интеллектуалкой. Любила читать и рассуждать обо всем на свете. Но при этом не была стеснительной и замкнутой. Смотрела на мир с открытой улыбкой.

– Хочешь посмотреть другие снимки? – спросила я совершенно иную девочку – ту, в которую она превратилась, оставшись без нас.

А в голове, как молот, стучал вопрос: как?

Как всё это случилось? И каким боком во всё это оказался замешан Джефф? Инсценировку смерти моей дочери организовал Джордан? А мой бывший начальник записался в сообщники? Или… или…

Боже! Этих «или» был целый вагон.

Я жаждала ответов и сходила с ума.

Как еще умудрялась стоять и разговаривать, загадка.

Наверное, помогали изнурительные тренировки – физические и психологические, благодаря которым я превратилась из мягкой Адель в жестокую Сирену.

– Нет. Не хочу ничего смотреть. Мне неинтересно. Поехали домой!

Моя воскресшая дочь резко повернулась, и я поняла, что она обращается к мужчине лет сорока пяти с густой темно-русой шевелюрой и очках в роговой оправе.

– О! Сирена, это Рон – папа Агнесс. А это…

– Восхитительная создательница всей этой красоты, – сделал неожиданный комплимент мужчина, называвшийся теперь отцом моего ребёнка. – Мне всё безумно нравится. Вы настоящий талант, Сирена.

– Хочу домой! – повторила наша «общая» дочь, глянув на Рона осуждающе. – Либо едем вместе, либо я иду на автобус.

Джефф виновато развел руками, мол, я же говорил, что Агнесс – не подарок, а она не дождавшись реакции взрослых, с деловым видом поправила лямки рюкзачка и зашагала прочь. Рон быстро извинился и кинулся за ней.