Я бегу, чтобы сказать ему, что согласна быть с ним, даже если он скоро умрёт. Но разве так начинают историю? Или может я должна начать рассказ с одного холодного ноябрьского утра, когда первый снег падал на землю и превращался в лужи? Хотя нет, там ведь был гололёд. Наверное, я должна рассказать про циркуль. Но, так тоже будет не понятно. Ладно, я начну с того, что произошло пару месяцев назад.

Заканчивалось лето. Солнце палило весь день и только-только скрылось за горизонтом, отпуская наш город из липких лап. На смену жаре пришёл прохладный ветер и свежесть от вечернего полива.

Жители спешили вернуться домой и переполненная магистраль, как артерия, соединявшая все части нашего города, медленно пропускала через себя сотни и сотни тысяч людей. Всех кроме меня, ведь я всё еще наводила порядок в архитектурном бюро, собирая чертежи и прибираясь на столах.

Чуть больше года я трудилась ассистентом известного архитектора Бориса Когана. Можно сказать, что он наставлял меня с подросткового возраста, отправил на учебу в архитектурный, а потом взял на работу. Пока что в мои обязанности не входило ничего серьезного, кроме исполнения поручений, от мелких бессмысленных приказов до редких чертежей в AutoCAD.

Но, я была счастлива, ведь большие достижения состоят из маленьких шагов, верно? К тому же, моё упорство всегда приводило меня к цели: сначала учёба в институте, теперь бюро, а дальше карьера великого архитектора, такого, как Борис. Он был гениален, и я считала за честь учиться у него и выполнять даже самые мелкие поручения.

Поэтому, я с удовольствием расставляла по местам инструменты, сортировала документы, бегала в типографию, варила кофе, архивировала протоколы встреч и совсем без энтузиазма собирала грязные кружки в конце дня.

На самом деле, в бюро каждый сам убирал за собой кружки, но, один из наших сотрудников, Адам, словно специально не допивал кофе, и расставлял грязную посуду по всему офису. Как-то так завелось, что их начала убирать я, а он, словно только этого и ждал.

Стоило мне сделать что-то ему не по нраву, как кружек становилось больше. Вредность Адама я воспринимала как своего рода обряд посвящения. Когда-то, он сам трудился на должности ассистента, пока спустя пару лет, его не повысили.

Я всё ждала момента, когда и мне доверят настоящее задание. И вот, в тот самый августовский вечер, этот день наконец настал.

Фары от машин проносились линиями света по тёмной студии, когда я собиралась домой и в бюро послышались шаги:

– Анна, ты здесь? – раздался голос Бориса.

– Да, – испугалась я, – уже заканчиваю и собираюсь.

– Хорошо. Мы поедем в центр, у нас новый клиент, я хочу, чтобы ты помогала мне с этим проектом, возьмешь всё на себя, а я буду курировать. Можешь считать это мини-повышением, – сказал он и облокотился на соседний стол. – Год прошел, верно?

– Правда? Борис, – с восторгом запищала я и почти кинулась к нему на шею, но он жестом остановил меня. – Не могу поверить.

–Поверь, малышка. Собирайся и выходим. Брось эту чашку, пусть Адам сам её завтра помоет.

Я выключила последнюю лампу, и начальник пропустил меня вперед, к лифту. Уже давно я не испытывала дискомфорта, оставаясь рядом с ним наедине. Мы познакомились, когда мне было шестнадцать лет.

Дом моей матери находился среди лесов, кристально-чистого воздуха и возмутительного отдаления от центра города. Чтобы вовремя попасть на учебу, мне приходилось вставать слишком рано, в надежде поймать попутку или дойти до магистрали пешком, чтобы сесть на автобус.

В середине девятого класса, у поворота к моему дому, остановился Борис и с тех пор, почти каждый день, он подвозил меня до школы. Его маленький двухдверный джип забирал меня ровно в семь, на повороте. Мужчина с длинными седеющими волосами, молча вёз меня мимо спящего города, за символическую плату, меньше стоимости моего обеда в столовой.

В его машине всегда пахло парфюмом и корицей, на заднем сидении были разбросаны тубусы с чертежами, а в динамиках не умолкая пел Фрэнк Синатра.

Первый раз мы заговорили, когда я везла огромные листы А3 с чертежами по черчению. Борис поинтересовался, нравится ли мне предмет, поспрашивал про то, как фигура будет выглядеть в разрезе и с другого ракурса. Я отвечала, а он кивал и потом мы снова ехали в тишине. Тогда мне было неловко в его присутствии.

На следующий день, он привез мне книгу по академическому рисунку, потом этюдник и папку для бумаги. Мы стали чаще говорить и, к концу учебного года, я уже решила, что пойду на архитектурный.

Мама была рада за меня, но в целом, как и всегда, больше «отсутствовала». «Да, дорогая! Это прекрасно, дорогая!», и её грустный взгляд снова говорил, что мысль унесла её прочь. Бедная мамочка.

Потом, Борис пригласил меня на экскурсию в свою контору, позже, договорился с мамой и отправил меня на подготовительные курсы в художественную школу. Мы редко говорили о пустяках, всегда либо архитектура, либо жизненный урок: «Мир людей не совершенен, Анна, архитектора должны и могут сделать его совершеннее». И, никаких эмоций, в этом весь Борис.

За почти восемь лет я привыкла к нему. Он не стал мне отцом, но и романтических чувств к нему у меня не было. Это меня устраивало. Мне было с ним безопасно, и я как могла заботилась о нём, чтобы отплатить за добро.

Старый джип давно сменил новый, а затем и другой, контора превратилась в бюро в современном здании, в окружении лужаек и охраны. В подземном паркинге, Борис открыл для меня дверь и подал руку, чтобы я запрыгнула на переднее сидение.

Прикосновение к его руке, так же, уже давно не вызывали во мне дискомфорт. Более того, он был единственным мужчиной в моей жизни, которого я держала за руку и меня это устраивало.

– Пристегнись, малышка, – сказал он и мы выехали на магистраль, оставляя тусклый свет в окнах бюро позади нас.

По дороге мы ехали молча, как всегда, минуя небоскребы и круглосуточную иллюминацию бизнес-центров. А потом, свернули на красивые улицы старого города и уже через пару минут, машина подъехала к шумному центру.

Борис высадил меня и велел найти Наташу, нашего юриста, которая должна была ждать нас в ресторане авторской кухни «Угол». Внедорожник скрылся в поисках парковки, а я направилась к летней террасе.

Жизнь била здесь ключом, словно сейчас не вторник, а разгар полночной субботы: влюбленные пары потягивают вино, компании подружек громко хохочут, друзья о чем-то весело спорят, пожилые мужчины ведут с усмешкой беседы. Я пробралась через гостей и обратилась к девушке, у стойки:

– Здравствуйте, меня ожидают.

Метрдотель, на секунду, надула темно-бордовые пухлые губы, словно оценивая меня с ног до головы, и откинула назад идеально уложенный локон, а потом, резко, расплылась в улыбке.

– Добрый вечер и добро пожаловать. На какое имя у вас бронь? – Я поежилась и, незаметно, поправила плечом предательски-сползающую бретельку под футболкой.

– Борис Коган.

– А, прекрасно. Встреча будет в отдельном зале, но господин Хафур ещё не подошёл. Можете подождать у бара, я вас провожу. – Девушка обогнула стойку и вытянув руку, пригласила меня в закуток, где, в отличие от улицы, вообще не было никого, кроме усатого бармена.

Метрдотель указала мне на высокий стол, у стены напротив бара и передала мне меню. Я проскользнула на диван и принялась разглядывать помещение: длинная барная стойка, позади, на стене, зеркало, стаканы и бутылки с алкоголем, старые обшарпанные стены, скорее винтажные, и оригинальна лепнина на потолке.

– Добро пожаловать, – сказал бармен и поставил передо мной стакан с водой. – Меня зовут Марк, буду рад помочь вам. Желаете сразу заказать что-то из напитков?