Что-то со звоном приближалось к ним сквозь деревья. Кэшел повернулся на звук, подняв посох. Звук был негромким, но уж точно не для того, чтобы его не услышали.

Не дожидаясь приказа, Протас шагнул в сторону, чтобы не помешать Кэшелу. — Кто-нибудь едет в экипаже по лесу? —  спросил он. — Звучит почти как упряжь.

— Эй, привет! — крикнул Кэшел голым стволам. — Я Кэшел ор-Кенсет, и я просто проходил мимо!

Судя по тому, что звук был таким слабым, он решил, что источник звука, где-то далеко. Но из-за раздробленного ствола каштана донесся голос Протаса: — Это шлем! Он катится по земле!

Это было не совсем так: шлем передвигался на маленьких металлических ножках с шарнирами, а кроме того, у него были две короткие ручки. Одна держала мясницкий нож с зазубринами от того, что им резали то, для чего его не следовало использовать.

— Эй, привет! — повторил Кэшел, уже не так громко, как раньше. Он начал вращать своим посохом, не совсем враждебно, но приводя его в движение на случай, если ему внезапно понадобится им воспользоваться.

Он ни капельки не удивился, увидев, как маленькие пылинки синего волшебного света струятся за концами посоха. Его кожу покалывало с тех пор, как они с Протасом находились рядом с Червораном во дворце.

— И вам привет, — произнес шлем голосом, который, казалось, исходил из решетки под широким козырьком. — Поскольку вы оказались настолько глупыми, что пришли сюда, я тот бедняга, которому поручено вывести вас отсюда.

Он мерзко рассмеялся и добавил: — Действительно, бедняга!

Голос в шлеме звучал сердито, но не на что-то конкретное. Кэшел немного расслабился и улыбнулся, обнаружив что-то знакомое в этом странном месте. Он знал многих людей, которые тоже вели себя подобным образом, размахивая своим дурным характером, как флагом, которым они гордились.

— Тогда спасибо, — вежливо сказал он. — Я Кэшел, а это Протас. Мы уберемся отсюда, как только ты покажешь нам, как это сделать.

— Пойдем, — сказал шлем. Он продолжал идти, пока говорил, но, как понял Кэшел, приближаясь не к ним. Он пронесся мимо, направляясь к цели, на пути к которой они стояли. — И будьте готовы спрятаться, если я вам скажу. Это недалеко, но, если нам не повезет, то, чтобы добраться туда, может уйти вся ваша жизнь.

Кэшел жестом велел Протасу идти впереди себя, а сам пошел сзади, немного левее линии, по которой шел их проводник. Ему не нужно было бежать, чтобы не отстать, но эти маленькие ножки цокали и позвякивали, как у сороконожки. Шлем двигался быстрее, чем он предполагал.

Тропинки не было, но идти было не так уж плохо. Летом деревья затеняли подлесок, поэтому молодые деревца, на которые они натыкались, были тонкими, и их легко было отодвинуть в сторону. Самой большой неприятностью были камни, покрытые листьями, скользкие, о которые было легко споткнуться, если к этому нет привычки.

У Протаса привычки не было, но он, ни разу не упал лицом вниз и не жаловался. Мальчик многого не знал, но из него получился лучший товарищ, чем из многих людей, которые, возможно, не спотыкались бы так часто.

Шлем что-то бормотал. Самому себе, как подумал Кэшел, но затем более громким голосом шлем сказал: — Эй, парень! У вас есть Великий Талисман. Зачем вы пришли в этот мрачный Ад?

— Мы просто проходим мимо, Мастер Шлем, — непринужденно сказал Протас. — Много ли посетителей бывает в вашем мире?

Он был самым забавным сочетанием маленького мальчика и милостивого принца. Казалось, именно принц, в основном, разговаривал с незнакомцами.

— Посетители! — проскрежетал шлем. — Нет, у нас не так уж много посетителей, мальчик! Сюда не приходит никто, кроме дураков и людей, которым убивать нравится больше, чем жить. Или те, кто хочет умереть, конечно. А вы из каких?

— Меня достаточно часто называли дураком, — ответил Кэшел, решив, что ему пора взять инициативу в свои руки. Их проводник не разговаривал, он подталкивал, а если и нужно было что-то делать, то мальчику не следовало делать это без посторонней помощи, пока Кэшел находится рядом. — Люди, которые так меня называли, возможно, были правы, но, оглядываясь назад, я бы не поверил, если бы они сказали, что солнце взойдет.

Он прочистил горло. — И мы не являемся ни теми, ни другими, — продолжил он. — Хотя, если кто-то решит, что ему просто необходимо подраться, я устрою ему драку.

— Фу, — пробормотал шлем, внезапно почувствовав усталость и уныние вместо того, чтобы разозлиться, как это было с самого начала. — Я сам дурак, так почему я должен жаловаться на то, что вы двое делаете?

С тех пор как они встретили своего проводника, они шли более или менее в гору, не круто, но заметно. На склоне торчало еще больше голых камней; ножки шлема щелкали и искрили на них, и внутри его корпуса тоже что-то звенело. Это было то, что услышали Кэшел и Протас, когда шлем приближался к ним, как миниатюрная карета.

Деревья на этом участке не были повалены, как те, что росли там, где они встретили своего проводника. На этой разреженной почве росло много сосен, но каштанов было почти столько же, некоторые из них были огромными деревьями со стволами толще, чем раскинутые в стороны руки Кэшела.

Кэшел услышал жужжание, которое, казалось, доносилось с верхушек деревьев. Он поднял голову, пытаясь найти источник звука. Было неподходящее по сезону время для роения пчел, и не было ничего другого, из-за чего шлем превратился в ящерицу и сказал: — Встаньте у ствола дерева и не двигайся! Не прячьтесь, просто прижмитесь к дереву. Они увидят движение, но с вами все будет в порядке, если вы будете стоять смирно!

Протас открыл рот, чтобы задать вопрос. Кэшел схватил его за плечо и прижал спиной к большой ели, ветви которой начинались только на высоте, в несколько раз превышающей рост самого Кэшела. Он не знал, что происходит, но не сомневался, что им было бы лучше сделать то, что им сказали прямо сейчас, вместо того чтобы спорить об этом.

Шлем присел на корточки среди камней, поджав ноги, как закрывающаяся коробчатая черепаха. Он держал лезвие мясницкого ножа под своим телом.

Когда Кэшел убедился, что мальчик не собирается прыгать, он ослабил хватку, хотя и не убрал руку. Протас с трудом сглотнул, но даже не повернул головы. Было много вещей, которых мальчик не понимал, потому что он не рос в местах, где происходили подобные вещи, но он быстро учился. Это было совершенно точно.

Шум становился все громче. Кэшел не двигался, просто ждал, и, конечно же, что-то высоко в воздухе поплыло в поле зрения. Эта штука была очень похожа на белую птицу, но размером с корабль, а ее короткие крылья были оснащены как паруса. Из открытого клюва птицы сочился черный дым, с трудом поднимавшийся.

Кэшел не мог сказать наверняка — птица была почти так же высоко, как облака, — но она выглядела так, будто в открытой задней части ее тела стояли люди в доспехах. Он подумал об их проводнике. Во всяком случае, там была броня, и, возможно, в ней были люди.

Пока Кэшел наблюдал, крылья изогнулись, и существо начало приближаться. Фигуры на корме тоже повернулись, подняв круглые металлические щиты. Они кричали звенящими, сердитыми голосами, слишком приглушенными расстоянием, чтобы Кэшел мог разобрать слова.

— Не двигайтесь, — проскрежетал шлем. — Ради вашей жизни, не двигайтесь!

Птица молчала, если не считать скрипа снастей и криков команды. Жужжание исходило не от нее, так как с облаков спустились три блюдца с серебристыми крыльями, направляясь к птице. В брюхе каждого блюдца сидело нечто похожее на лягушку размером с человека, держащую копье. Лягушки пытались направить свои копья на птицу, но, когда они замахивались, их скакуны неуклюже раскачивались.

Идущие впереди блюдца чуть не врезались друг в друга. Когда они дико дернулись друг от друга, из клюва птицы вырвалось пламя огромной дугообразной струей, которое на короткое время окутало третье блюдце, следовавшее за остальными. Его крылья растаяли, как лед в печи.

Блюдце перевернулось на спину, и лягушка вывалилась наружу, почерневшая и горящая. Из ее широкой пасти вырвался крик, похожий на пар, вырывающийся из-под крышки кастрюли. Команда  птицы торжествующе закричала.