***

Мистер Совершенство

Сколько лет мне было тогда?! 17… да, точно, 18-й год шел, я учился в одиннадцатом классе и, желая получить очень высокие балы по ЕГЭ, усиленно готовился к экзаменам. Врожденный выпендрежник во мне хотел всегда и во всем быть лучшим. Правда, лучшим пловцом стать не удалось, хотя подавал некоторые надежды, но тут я был солидарен с папой и считал, что самая важная мышца в человеческом организме – это мозг, поэтому именно на ее развитие в последних классах школы бросил все свои усилия. Еще с пятницы, чтобы меня никто не отвлекал, свалил на нашу семейную дачу. Родители с Рыжей должны были приехать на следующий день, она по субботам занималась танцами, училась красиво двигать своими жердями-конечностями. Хотя это мало помогало, Инна оставалась все такой же нескладной, неуклюжей и несуразной. Сплошные «не» в эпитетах.

Так вот, я сидел в тишине на даче и, как полагается хорошему мальчику, которому очень хотелось поступить на бюджет в Бауманку, усиленно зубрил. От учебы меня оторвали причитания бабушки Тони:

– Господи, ты посмотри, куда она залезла?! Вот же ненормальная! Инна, ты что там делаешь?!

Инна?! Отец говорил, что они приедут только к вечеру. Как она могла тут очутиться?!

– Господи, что будет?! Инна, слезай! У меня сейчас сердце разорвется… Там высота метров двадцать. И дед, как назло, в магазин ушел. Дима, Дима-а-а!! – уже громче закричала бабушка, зовя меня на помощь.

Что опять натворила бесноватая сестренка? Оторвался от нудных учебников и выбежал во двор. Бабушка была в углу участка, где стояла наша гордость – большая раскидистая, почти вековая, липа. На самом ее верху, уцепившись руками за тонкий ствол, висела бледная рыжая лягушка —безбашенная, млять, сводная сестренка. По хребту пробежал холодок, мне даже смотреть на эту высоту было страшно. Как она умудрилась туда вскарабкаться!

– Дима, Димочка! – обрадовалась бабушка Тоня, моему появлению. – Смотри, куда Инна залезла. Убьется ведь… Что мы Наташе скажем?!

– Инна, слезай! – начал командовать я.

«Любимая» сумасшедшая сестренка только лишь протяжно жалобно всхлипнула.

– Лягушонок, слезай! – добавил в голос суровости.

– Н-не могу, кажется, я б-боюсь высоты.

Кажется ей, видите ли.

– Ну, хоть заговорила, мне она вообще ничего не отвечала, только плакала.

– Так какого хрена туда забралась, если высоты боишься?!

– Дима, не ругайся! – тут же сделала замечание бабушка Тоня.

– Бабуль, прости, это от стресса… Инна, быстро слезла!

И снова жалобное всхлипывание. Впрочем, разжалобить меня не получилось, наоборот, я еще больше разозлился. Что за создание такое ненормальное?! Даже в досаде дерево пнул. А потом схватился за первую от земли ветку, подтянулся, подбрасывая ноги на ее ствол.

– Дима, пожалуйста, ты еще туда не лезь, а то вдвоем убьетесь, – причитала бабушка.

Но я не слушал, поднялся еще на одну ветку вверх.

– Давай я сейчас папе позвоню, или МЧС вызову!

– Ба, подожди секундочку!

– Господи боже, да что же это такое, что за дьявол сидит в этой девчонке!

– Это от Кривошеевых, – угрюмо сказала рыжая дурында с высоты почти птичьего полета, и снова всхлипнула.

– Каких таких Кривошеевых?! Господи, да что же делать-то?! – продолжала нервничать бабушка.

А я медленно, но верно пробирался дальше, уже почти до середины липы долез.

– М-моего настоящего отца. Точнее не настоящего, б-биологического, – так называемая сестренка опять всхлипнула. – Мне от него шевелюра досталась, губы-вареники и ненормальность.

– Отлично, что ты осознаешь свои недостатки, – даже сейчас не смог удержаться от иронии. Потравить «любимую» сестренку – это святое.

– Плохо, что ты ни в зуб ногой про свои, – тут же прилетело от Лягушонка, даже страх высоты позабыла.

– У меня нет недостатков. Я ведь, как ты там меня называешь, Мистер Совершенство.

– Нет, ты Мистер Я Не Понимаю Сарказма, а еще Сэр Зазнайка.

– Господи, нашли, где препираться! – возмутилась бабушка Тоня. – Что мне делать с этими детьми?! Пойду все-таки отцу позвоню!

Бабушка пошла в дом за телефоном, оставив меня наедине с ненормальной сводной бестолочью.

– Ты даже знаешь, что такое сарказм.

– Я много читаю, – ответила Инна.

– Но не то, что нужно. Вижу, страх высоты уже прошел, и к тебе вернулась твоя прежняя язвительность.

– А твое занудство тебе никогда и не покидало.

Ее хлебом ни корми, дай с кем-нибудь попрепираться. Причем, переговорить Лягушонка невозможно, последнее слово непременно за ней должно остаться. Но истерить, реветь рыжая перестала, что, безусловно, радовало, кажется, наша перепалка ее немного отвлекла. Может, удастся и без МЧС-ников обойтись, главное, что прошла вызванная страхом высоты паника. За нашим едким разговором я тоже довольно высоко забрался, посмотрел вниз и голова закружилась. Высота, вообще экстрим, это не по моей части, никогда с ними не дружил, а Инна выше меня метров на пять. Высоко залетела ненормальная рыжая лягушка. Попытался сосчитать до десяти, и успокоиться. А то повиснем здесь вдвоем, и тогда точно придется вызывать МЧС.

Одолел еще несколько веток.

– Так, я дальше не пролезу, не такой тощий, как некоторые бешеные лягушки, возомнившие себя птицами высокого полета, ветки не выдержат. Инна, давай теперь ты попробуй спуститься.

– Не м-могу, голова кружится, – из веток на меня смотрели испуганные зеленые глазенки.

– А когда наверх забиралась у тебя ничего не кружилось?! – снова злился я.

– Не-е-ет, – всхлипнуло рыжее недоразумение, – не кружилось. Тогда я вверх смотрела и шла к цели.

– Ну, и как, достигла цели?!

– Нет, не достигла… Лягушки не могут летать.

– Верное замечание. Только прошу, Лягушонок, мы не на болоте, прыгать пока не надо. Давай так договоримся, сейчас ты постараешься медленно, не отпуская рук со ствола, поставить ногу на ветку, которая ниже.

– Когда я смотрю вниз, у меня голова кружится, – в девичьем голосе снова появились панические нотки.

– А ты вниз не смотри, на ветку смотри…

– За веткой низ, – недовольно бурчала рыжая вредина.

– За веткой вторая ветка, потом еще одна ветка, а там уже я вишу…. Так что давай двигай своими жердями.

– Я не могу, – жалобно хныкала рыжая.

– Похоже, ты смелая только языком чесать… Давай, черт тебя возьми, действуй! Держась за ствол, попробуй опустить ногу на нижнюю ветку, крепко становись ногами и потом постепенно перемещай руки. Ничего сложного, просто очень высоко. Лягушонок, ну, помоги мне. Инна, покажи, что ты действительно смелая, что можешь не только взобраться, но и спуститься с этого чертового дерева.

Тараканы в ее несносной голове задумались… Она молчала, ничего не отвечая.

– Инусь, – впервые назвал ее так ласково, – ты же очень смелая девочка. Если честно, меня эта черта всегда в тебе восхищала, ведь я немного трусливый… и, наверное, слишком зависим от мнения окружающих.

Кажется, мне удалось найти правильные слова, так называемой сестренке понравились мои признания. Приятно знать, что ты хоть в чем-то превосходишь Мистера Совершенство. Инна вдруг послушалась, потянулась ногой к ветке.

– Лягушонок, чуть ниже, и пока не отпускай руками верхнюю ветку.

Нога сорвалась, и Инна, тихо вскрикнув, повисла на двух руках на самой верхушке липы. У меня сердце ухнуло, ушло в пятки, свалилось вниз с дерева, откуда в любой момент могла упасть эта рыжая нелепость.

– Без паники! – кричал я. – Ищи ступнями ветку, она совсем рядом, но теперь чуть выше твоих ступней.

Нога в белой кроссовке стала неловко дергаться в воздухе, пытаясь нащупать ветку.

А мое сердце продолжало ухать и падать вниз. Я поступил неправильно, самонадеянно, я не имел право взывать к ее храбрости, подвергая опасности жизнь и здоровье. Надо было дождаться приезда МЧС, пусть бы они возились с маленькими рыжими лягушками, перепутавшими дерево с болотом. В конце концов, они профессионалы. Инна переместилась на ветку ниже, и снова панически ухватилась за ствол липы. Выдохнул. Черт, она ведь могла разбиться или покалечиться. На лбу даже пот выступил.