Нахожу комбинезон-шорты из лёгкой ткани насыщено-синего цвета и надеваю его. Вот так. Этот цвет очень подходит к моим глазам, а ещё он мне очень нравится. Думаю, пора прекращать слушать маму, которая далеко. На расстоянии вряд ли я её разочарую, верно?

Никита ждёт меня у раздвижных дверей, которые выходят во двор. Тут недалеко от сада разбита огромная площадка с качелями, горками, батутом. А ещё здесь установлен небольшой комплекс с трамплинами для катаний на скейтборде.

Ещё из экскурсии с отцом мне стало известно, что трамплины ставили специально для Мирона – он любит кататься на скейтборде.

Вот и сейчас он здесь…

– Сначала качели! – громко предлагает Никита, подпрыгнув возле меня. И привлекает внимание своего брата.

Мирон как раз наступает носком красных кед на один из краёв скейтборда и ловко подхватывает другой край пальцами рук, вздернув голову на нас. Смотрит на меня секунду цепким взглядом, а затем, отвернувшись, усмехается.

Ну вот он и решил, что переоделась я из-за его слов.

– Как скажешь, Никит, – стараюсь я улыбнуться брату.

Пока брат по большей части развлекает сам себя, я стараюсь не смотреть на Мирона. Но, конечно же, смотрю. О, он прекрасный скейтбордист. Папа сообщил мне тогда, что он катается с десяти лет – восемь лет непрерывного опыта! Именно поэтому мой взор тянет в сторону трамплинов. Из-за мастерства Мирона. Из-за его смелости заниматься тем, что он любит. И не по какой причине больше. Да-да.

Он, кстати, напротив, интереса к нам не проявляет, сосредоточившись на своём занятии.

Вот и хорошо, верно?

А затем Никита уговаривает меня попрыгать на батуте…

Мы держимся за руки и пытаемся найти общий ритм в прыжках. Выходит плохо, и Никита так заразительно смеётся, что и я не сдерживаюсь – тоже громко смеюсь. Сейчас меня не занимают никакие мысли, кроме одной – продолжать веселить брата. Потому что его звонкий смех… Это по-настоящему круто!

В итоге, мы оба так устаём, что на очередном прыжке расцепляем руки и валимся на спину, по инерции ещё подпрыгивая на месте и смеясь.

– Я за водой, Люб. Тебе принести? – тут же поднимается Никита и спускается вниз.

– Да, спасибо, – продолжаю я лежать на спине, тяжело дыша.

Совсем загнал меня братик. Я улыбаюсь, любуясь голубым, чистым небом. Настроение прекрасное – позитив Никиты затмил все сегодняшние невзгоды, случившиеся со мной. Мой личный маленький антидепрессант.

Наконец, я решаюсь встать: перекатываюсь на пузо, опираюсь ладошками в упругую мягкость полотна, поднимаю голову и… Натыкаюсь на внимательный взгляд Мирона. Оказывается, он сидит на лавочке не далеко от батута. Интересно, как долго?

Шею и лицо начинает печь от смущения, я, наконец, отвожу глаза и поднимаюсь на ноги. Иду к выходу, стараясь не думать, как, должно быть, неуклюже выгляжу. Словно утка – туда-сюда, туда-сюда. Ох, скорей бы добраться!

А когда я обуваю сандалии, понимаю, что не знаю куда себя деть. Ведь Мирон продолжает сидеть на лавочке и смотреть на меня. Как странно, да?

Ситуацию, впрочем, как всегда, спасает Никита. Он появляется в дверях и взволнованно сообщает:

– Люба, Мирон, пора на ужин! Мы его чуть не пропустили, представляете?

Я неумышленно улыбаюсь его тревоге, а затем перевожу взгляд на парня – он тоже улыбается брату одними губами и поднимается. Мне ничего не остаётся, кроме как идти за ним следом.

В дверях Мирон неожиданно останавливается и резко поворачивается ко мне лицом. Нас вновь разделяет не более десяти сантиметров, и моё сердце очень бурно реагирует на его близость, помчавшись вскачь. Смотрю в его невероятные глаза, которые между прочем, умеют смотреть на меня холодно, и почти не дышу.

– Обидишь моего брата – будешь иметь дело уже со мной. Поняла?

– Я… я и не планировала его обижать. С чего бы мне? – спрашиваю я ошарашенно.

Взгляд Мирона, вдруг, меняется: из угрожающего становится любопытным:

– Ты меня всё больше озадачиваешь, фенек. Но, в конце концов, я узнаю твои замыслы. Даю слово.

Какие такие замыслы? – удивляюсь я ещё больше. И оказывается, что вслух.

– Тебе лучше знать, – усмехается он и заходит в дом, бросив напоследок: – Хорошо, что сменила розовый. И не думай, что я не догадался с какой целью.

Вот же!.. Чёрт!

И пусть я позволила себе ругаться мысленно, я всё равно опасливо прикрываю рот ладонью. Невыносимый! Вынуждает меня злиться, а потому и не следить за своими мыслями!

Уму не постижимо как я сейчас зла… И мне ужасно не нравится это состояние. Оно меня пугает!

Стараюсь дышать ровно, расслабляю пальцы, которые сжимала в кулаки, прикрываю глаза. Я надела этот комбинезон ради себя. Не ради него. И не важно какую он там себе придумал якобы мою цель, о которой, видите ли, догадался. Умник нашёлся. Вот. Да.

Я выдыхаю, встряхиваю головой и иду в столовую.

Всё уже на своих местах. Ждут меня. И мне мгновенно становится стыдно за свою неконтролируемую вспышку злости. Я вежливо желаю всем доброго вечера и прошу прощения за задержку, на что Галина хмыкает, но молчит.

Папа интересуется у меня как прошёл день, спрашивает нормально ли я добралась до дома и вот тут в разговор вмешивается Галина:

– О, дорогой. Мне срочно нужно было по делам, потому Любе пришлось взять такси. Но я уверена в том, что ты доехала с комфортом, верно, Любочка?

– Верно, – усмехается Мирон.

Галина бросает на него озадаченный взгляд, а Никита объясняет:

– Я попросил Мирона её забрать, а затем мы все гуляли во дворе, и даже попрыгали с Любой на батуте! Нам было очень весело!

– Рад за вас, Ник, – улыбается ему папа, кивает, кажется, с благодарностью Мирону, а затем спрашивает у Галины: – Очередная распродажа в ЦУМе, которую нельзя было пропустить? И узнала ты, конечно, о ней в то время, когда нужно было забирать Любу.

– На что ты намекаешь, Андрей? – возмущённо сопит та. – Машина Мирона ещё лучше, чем такси, в котором, я уверена, с твоей дочерью ничего бы не случилось.

Мне не нравится идея, что они разругаются из-за меня, потому, видя, как опасно блестят глаза отца, я накрываю ладонью его сжатые на вилке пальцы и в первые вслух называю его так, как и положено дочке звать своего отца:

– Пап… Галина права – машина Мирона даже лучше, чем такси…

Я краснею под взглядом отца, и последние слова говорю едва слышно. Папа выглядит… приятно удивлённым, словно он мечтал, что это когда-нибудь произойдёт, но не ожидал, что так скоро. Отвожу глаза и натыкаюсь на прищуренный взгляд Мирона. Вот что он на этот раз себе придумал? Ну и в последнюю очередь я коротко смотрю на Галину. Довольной она точно не выглядит. И она же меняет тему разговора:

– Мирон, до меня дошли слухи, что сегодня вечеринка у твоей подруги Марины. Ты наверняка приглашён, и я хочу предложить тебе взять с собой нашу Любочку. Познакомить её со своими друзьями, помочь ей завести собственных. Тебе же не составит труда помочь своей сестре?

– Возможно, стоит для начала поинтересоваться у Любы: хочет ли она пойти, – замечает папа. – Что думаешь, Люба?

– Да, сестрёнка, что думаешь? – подобравшись, насмешливо спрашивает Мирон. – Так как, моим мнением неправильно поинтересовались в первую очередь, я уже могу ответить, что я, если что, не против взять тебя с собой.

Дело – дрянь.

В ушах начинает шуметь, пульс зашкаливает. Я знаю, что ничего хорошего меня не ждёт на этой вечеринке. Но папа смотрит так, словно это мероприятие, по меньшей мере, спасёт меня от скуки, по большей – от вселенского зла. Вероятно, он хочет, чтобы я не сидела одна в воскресный вечер тогда, когда мои сверстники вовсю развлекаются.

Странно, что я всё равно хочу пойти, не чтобы угодить отцу, а чтобы провести побольше времени с тем, кто буквально сводит меня с ума, верно? Кого я вообще до конца сегодняшнего дня видеть не хотела?

– С удовольствием пойду с тобой на вечеринку, Мирон, – тихо, но вежливо отвечаю я.

Значит, я странная. Даже для самой себя.