– Интересное предложение? – подмигнул старший. – Имей в виду, если пойдешь к "афганцам" или к другим убогим, тебе объявят половину от таможенных платежей. У них конвенция. А мы – сами по себе.

– Послушайте, – сказал Виктор. – Вы же умные люди. Вы что, никогда не видели, как прячут прибыль? Извините, что я так прямо спрашиваю, мне просто интересно. Вы меня не знаете, так?

Гости снова переглянулись.

– Тебя не знаем, – согласился старший. – А фирму знаем. У вас бизнес серьезный, в случае чего – найдется, что взять. Да вы и сами мухлевать не станете.

– Не станем, – кивнул Виктор. – Но про это знаю я. У вас-то откуда такая уверенность?

Старший широко улыбнулся, отчего багровый шрам на его лице спрятался в складках бугристой кожи, и встал из-за стола.

– Вот тебе мои телефоны. Это – в офис, это – мобильный. Надумаешь – позвони. Через час служба безопасности "Инфокара" сообщила Виктору, что оставленные золотоискателем телефоны числятся за Старой площадью, за помещениями бывшего Общего отдела ЦК КПСС.

Колоссальная дыра, пробитая льготниками в таможенной границе России, мгновенно заполнилась товарами, ввозимыми в страну по баснословно низким ценам. Крупнейшими импортерами водки, табака, автомобилей и прочего подакцизного изобилия в одночасье стали общества слепых, глухих и инвалидов детства. Пивной бизнес пошел через непонятно как примазавшуюся к указу Ассоциацию жертв сталинских репрессий. Коммерческие организации спортсменов протаскивали через границу эшелоны с фальшивым "Абсолютом" и фуры с "Мальборо". Официальный бизнес должен был либо закрываться, либо идти на поклон к льготникам. Десятки миллионов долларов, за которые покупалось право работать в льготном режиме, потекли в швейцарские, кипрские и багамские оффшоры, где они оседали на неведомых номерных счетах, после чего материализовались в виде каменных замков с бассейнами и мавританскими башенками. Ближнее Подмосковье превратилось в грандиозную строительную площадку. Цены на недвижимость взлетели до небес.

– Через кого работаешь? – допытывался один коммерсант у другого в ресторане "Ле Шале", макая дольку апельсина в расплавленный шоколад.

– Через "слепых". А ты?

– Через "афганцев". Валеру Радчикова знаешь? Сколько твои берут?

– Половину с таможни. А твои?

– Примерно столько же. Совсем оборзели. Еще грозятся поднять.

– Как ты думаешь, сколько все это продлится?

– Черт их знает. Пока правительство не поумнеет. Ты посчитай, если все платить по закону, сигареты в рознице будут дороже, чем в Нью-Йорке. Это видано? Согласен со мной?

– А ну как прикроют лавочку?

– Не прикроют. Тут такие бабки крутятся... Знаешь, какая пальба поднимется?

Бабки и вправду крутились баснословные. Весь российский импорт ушел в льготное подполье.

– Послушай, – сказал Виктору золотоискатель, ловко опрокидывая рюмку водки и бросая ей вслед зажаренную на гриле креветку. – Хочешь стать бароном?

– Каким бароном, Саша?

– Обычным. Нашим российским бароном. И наследственным дворянином.

Виктору стало смешно. За две недели плотного общения с малым бизнесом в лице золотоискателя Саши и музыканта Геры он увидел и услышал многое. Как без пропусков, пренебрежительно махнув рукой, входят в таможенный комитет. Как ленивым голосом делается телефонная выволочка заместителю министра финансов. Как от двух-трех тихо сказанных слов слетает гонор с оборзевших подольских бандитов. Но наследственное дворянство – это было что-то новенькое.

– А что для этого нужно? – на всякий случай поинтересовался Виктор.

– Да ничего особенного. Скажи, Гера. Рекомендации двух графов.

– С этим плохо, – признался Виктор. – У меня столько знакомых графов нету.

– Как это нету! А мы на что? Граф Александр Пасько и граф Герман Курдюков. Ну так как, хочешь?

Дня через два графья Пасько и Курдюков притащили Виктору свернутую в трубку бумагу и продолговатый деревянный ящик. Из трубки свисало что-то круглое на витом желтом шнуре.

– С баронством промашка вышла, – сокрушенно признался граф Пасько. – Пошли мы договариваться, а нам – по соплям, чтобы не жмотничали. Такой, говорят, уважаемый человек, а вы его – в бароны. Так что поздравляем тебя с княжеским достоинством.

Трубка оказалась свернутой грамотой. На документе, изукрашенном портретами всех царей и императоров, было множество печатей и витиеватых подписей. В деревянном ящике находилась сабля, на клинке которой Виктор прочел надпись славянской вязью: "Его светлости князю Виктору Сысоеву за заслуги перед Отечеством".

– Это кто же такие шутки шутит? – спросил Виктор, изумленно изучая саблю.

– Есть один придурок, – уклончиво ответил граф Саша. – Он уже многих произвел. И Ельцин у него князь, и Алла Пугачева. Так что не сомневайся.

– Давай, ваша светлость, наливай, – вмешался граф Курдюков. – Чай, не побрезгуешь отметить это дело с нашими сиятельствами.

– А это, – сказал Саша, выпив за здоровье новоиспеченного князя и дворянина, – передашь своему шефу. – Он показал на еще один рулон и второй ящик, поставленные гостями в угол. – Ему тоже обломилось. Да, кстати. У тебя жена есть?

– В разводе, – признался Виктор. – А что?

– Жаль, – огорчился Саша. – И к ней относится. Была бы теперь княгинюшка. Так что имей в виду. Будешь снова жениться, выбирай тщательнее. Не дворняжку.

Графья-дворяне оказались веселыми ребятами. К документам, которые сочинял Виктор, чтобы придать торговле таможенными льготами юридически безупречный вид, они относились легко -перебрасывали их друг другу через стол, перешучивались.

– А можем мы здесь использовать, например, вексель? – спрашивал Виктор, морща лоб.

– Можем, – охотно соглашались графья. – Можно вексель. Можно шмексель. Нам все едино.

Когда же Виктор начинал изображать на бумаге схемы передвижения товарных потоков и денег, графья придвигались поближе и умолкали, внимательно наблюдая за квадратиками и стрелочками и тщательно изучая проставляемые в кружках цифры прибыли, оседавшей в разнообразных местах. Иногда дворяне переглядывались, кто-нибудь из них брал мобильный телефон, отвернувшись, набирал номер и, отойдя к окну, что-то еле слышно бормотал в трубку. Возвращаясь, кивал, и обсуждение продолжалось. Или говорил: "Хватит на сегодня. Завтра докуем", – и назавтра в сысоевские схемы вносились некоторые уточнения.