– А план станции зачем? – спросил Сергей, посматривая на развернутую бумагу.

– План-то? – Илья Игоревич призадумался. – Да так. Ни зачем.

И он снова убрал бумагу в карман.

Появившись на станции, Сергей сразу же зашел к Еропкину. Тот, недовольно хмурясь, подписывал банковские документы.

– Хрен знает что, – пробурчал он, мановением руки удаляя девицу обратно в приемную. – Оборзели все. В прошлом месяце я за электричество вот столько платил, – он показал пальцами, – а сегодня выставляют счета впятеро. Как будто я не им наликом столько отстегиваю, что уже собак на даче на золотые цепи можно пристегивать. А перекрою кислород – тут же прибегут: Лександр Иваныч то да Лександр Иваныч это... Ну ладно. Повестку собрания посмотрим?

Повестка, многократно обговоренная, не содержала никаких сюрпризов. Отчет генерального директора о проделанной работе. Отчет ревизионной комиссии. И, наконец, самый важный вопрос – увеличение уставного капитала.

– Я все-таки сомневаюсь, – объявил Еропкин. – Я-то, конечно, буду "за", и начальники цехов тоже. Но может сорваться. Серега, ты подумай. Время еще есть. Может, не будем огород городить? Подпишем с "Инфокаром" договор об инвестициях, и все путем. А уставняк трогать не будем. Есть у вас сорок процентов – и лады. Потом еще прикупим. Так или иначе, это быдло из акционеров надо вышибать. Сейчас увидишь, чего покажу.

Он достал из сейфа рукописную бумажку со списком фамилий. Около многих красовались жирные минусы, проставленные красным карандашом.

– Смотри. Через месяц-два этих людей уже не будет. Как – это мое дело. И ради бога – забирай их доли. Мне моих шести процентов во как достаточно. Ну что, договорились?

Сергей внимательно просмотрел список. Он насчитал около тридцати минусов. Фамилии четырнадцати человек, уже написавших заверенные нотариусом Еропкиной заявления, в списке присутствовали тоже.

– Не могу, Саша, – с деланным сожалением отказался Терьян. – В Москве не поймут. Ты все-таки поговори с людьми, объясни. Сам говорил – время уходит. Зимой стройка намного дороже обойдется.

– Да что с ними говорить! Я уже говорил, – махнул рукой Еропкин. – Ты давай соглашайся. Хочешь, сейчас наберем Москву, скажем, что ты согласен, пусть дают "добро".

Сергей еще немного посопротивлялся, а потом уступил. Это входило в разработанный стратегический план.

– Пусть твои красавицы соединят меня с Мусой, – сказал он, делая вид, что сдается. – Но я ничего не обещаю.

Еропкин лениво перегнулся через стол и нажал на кнопку селектора.

– Татьяна, – распорядился он, – набери-ка Москву. Приемную господина Тариева. Господин Терьян говорить будет.

Сергей было встал, чтобы подойти к телефону, но Еропкин ухватил его за руку и задержал.

– Сиди тут. У меня громкая связь работает. Вместе и поговорим.

Сергей понял, что Еропкин хочет слышать все содержание беседы и мысленно поблагодарил Илью Игоревича, настоявшего на том, чтобы Терьян предупредил Мусу о возможном звонке.

– Здравствуй, уважаемый Александр Иванович, – донесся из динамика голос Мусы. – Как самочувствие? Настроение?

– Все путем, Муса Самсоныч, – отрапортовал Еропкин. – Сидим вот тут с твоим комиссаром, рассуждаем, понима-аешь, как жить дальше.

– Как или с кем?

– Сначала – как. – Еропкин подмигнул Сергею. – А с кем, это мы потом разберемся. Тут у нас проблем нет. Хочешь – подскакивай, организуем. Баньки-шманьки. Таньки-Аньки. Сам знаешь. Ну так как?

– Заметано, – охотно согласился Муса. – Платон Михайлович из дальних странствий вернется, и сразу же подъеду. Как там дела?

– Вот пусть тебе твой подчиненный и доложит. Мы тут решили все переиначить. А он без твоего разрешения что-то жмется. Давай, Серега, излагай.

– Привет, Муса, – начал Сергей. – Тут такое дело. Мы вынесли на собрание вопрос об увеличении уставного капитала. Но Саша сомневается, говорит, что может не пройти. Он предлагает капитал не трогать, а вместо этого подписать инвестиционный контракт.

– Слышь, Муса, – вклинился в разговор Еропкин, – тут я Сереге список показывал, на отстрел. Через два месяца у меня, считай, двадцать акционеров отвалятся. Как минимум. И все их доли отойдут "Инфокару". И что так, что эдак, все равно предприятие наше. Просто сейчас не время, понима-аешь. Забрыкаются сегодня, и опять месяц потеряем.

– А что Терьян скажет? – поинтересовался Муса.

– Я думаю, надо сделать таким образом, – сказал Сергей. – Ведь увеличение уставного капитала мы сегодня все равно обсуждаем. Если пройдет, то и хорошо. Не пройдет – голосуем заключение инвестиционного контракта. Ты мне доверишь его подписать?

Муса надолго замолчал.

– Сашок, – прорезался он наконец, – давай так. Все силы бросаем на увеличение уставняка. Бери своих чушек за мягкие места, пои их водкой, обещай что хочешь, но чтобы проголосовали как надо. Ты пойми, это нормальное решение. Согласен? И Сережке тоже помочь надо, у него это первое дело, надо, чтобы хорошо прошло. Понял меня?

– Ну а если что... – начал явно обрадованный Еропкин.

– А если что, то я сейчас по факсу вышлю Терьяну доверенность на подписание инвестиционного контракта. Серега, слышишь меня? Сумма – два миллиона, срок – год. И пусть Левины юристы посмотрят. Тогда завтра послезавтра вылетай в Москву. Уловил?

– Видишь, дурочка, а ты боялась. – Еропкин нажал на кнопку отбоя и облегченно вздохнул. – Они же нормальные, понимают, что можно, а чего, понима-аешь, нельзя. Значит, давай так. Подписываем сегодня контракт, завтра получаешь свою долю. Я слово держу.

– Но сначала все-таки про уставный капитал, – напомнил Сергей.

– А как же! – Еропкин воздел руки к небу. – Это первое дело! Проект контракта тебе сейчас девки распечатают. Посмотри пока.

– Слушай, а можно я его завтра посмотрю? – попросил Сергей, вспомнив про Илью Игоревича. – Тут ко мне приятель должен подойти, сто лет не виделись. У тебя найдется место, где посидеть? И чтобы принесли что-нибудь пожевать?

– Ха! – возликовал Еропкин. – Обижаешь! И посидеть, и пожевать, и выпить. Все, что скажешь. И перепихнуться! Только к шести будь в норме. А то придется собрание переносить.