Сергей обнаружил пачку старых газет, одной из них накрыл стол, вторую набросил на аккумуляторы. Проверил телефон. Сел, разложил перед собой привезенные из Москвы материалы и стал выписывать в блокнот ключевые позиции. Примерно через час телефон тихо затренькал. Звонил Муса.

– Как дела, уважаемый?

– Нормально, – ответил Сергей. – Сижу, готовлюсь.

– Ладно. Значит так. Ты там с Левой не конфликтуй, хорошо? У тебя есть доверенность, вот и поступай соответственно. Понял?

– Понял.

– Как устроился? – поинтересовался Муса, и Сергей почувствовал, что тот ухмыляется. – Как условия?

– По первому классу, – сказал Сергей.

– Ну и ладно. Тебе привет от Ахмета. Если что, звони.

Больше ничего в течение дня не происходило. К девяти вечера выделенный Левой водитель подвез Сергея в район Московского проспекта, припарковался, надвинул на глаза кепку и задремал. Сергей отошел от машины на приличное расстояние, бросил в автомат монетку и набрал записанный Федором Федоровичем номер.

Минут через пятнадцать к нему подошел невысокий человечек в белой тенниске, мятых парусиновых брюках и кожаных сандалиях на босу ногу.

– Добрый вечер, – приветливо сказал человечек. – Вы мне звонили. Чем могу?

– Федор Федорович просил передать, – Сергей протянул Илье Игоревичу заклеенный конверт.

Человечек покрутил конверт в руках, вскрыл, пробежал глазами записку и небрежно засунул ее вместе с конвертом в нагрудный карман тенниски.

– Ладно, понял, – сказал он. – Можете мне звонить по этому же номеру. Вы где остановились?

Сергей назвал адрес и номер телефона. Илья Игоревич кивнул.

– У вас знакомые в Ленинграде есть? – поинтересовался он. – Нет? Хорошо. Завтра в офисе Льва Ефимовича предупредите, что к вам придет старый друг. Скажем, Гена. Крокодил Гена. Около десяти. Поболтайте с ним на нейтральные темы, ну как со старым другом. А через часок заберете его с собой на квартиру, там тоже поболтайте. Потом позвоните мне. Усвоили? Теперь что касается наших дел. Завтра или дня через два Федор Федорович передаст для вас кое-какие сведения. Вы ознакомитесь. Если будет непонятно, скажете мне. Тогда встретимся и обсудим. Договорились?

Выйдя из машины у дома и попросив водителя забрать его завтра в половине девятого, Сергей посмотрел вверх. В окнах его квартиры было темно. Двумя этажами выше одно из окон было слабо освещено – ночник или настольная лампа. Сергей вспомнил, что Настя просила его позвонить, а он этого так и не сделал. Поднявшись к себе, Терьян поужинал остатками утреннего пиршества, поставил будильник и провалился в сон. Последнее, о чем он подумал, засыпая, – это о том, что Настя на кого-то удивительно похожа и что завтра к нему придет крокодил Гена.

Гена оказался тридцатилетним мужчиной в тщательно выглаженном сером костюме, темных очках и с небольшим чемоданчиком в руке.

– Здорово, Сережа! – громко произнес он с порога.

– Здорово, Гена, – в тон ему ответил Сергей. – Сколько лет, сколько зим. Садись, рассказывай.

Гена аккуратно закрыл за собой дверь.

– Давай только местами поменяемся, Серега, – сказал он. – Ты же помнишь, я лицом к окну сидеть не могу, из-за глаз.

Когда Сергей покорно сел спиной к двери, Гена бережно положил на стол чемоданчик, раскрыл его, достал наушники и стал совершать внутри чемоданчика какие-то манипуляции, не видимые Сергею из-за открытой крышки. Время от времени в чемоданчике что-то щелкало и тихо гудело. При этом Гена непрерывно нес всякую ахинею про Кузьму из Петрозаводска, плохое здоровье и общую дороговизну. Сергей невпопад поддакивал.

Минут через двадцать Гена снял наушники, убрал их в чемоданчик, достал оттуда чистый лист бумаги, прямоугольный кусок картона и авторучку. Положил картон на стол, бумагу на картон, написал несколько фраз, убрал картон и авторучку обратно, а бумагу, не переставая рассказывать, как ему прошлым летом резали аппендикс, перебросил через стол Сергею.

На листе печатными буквами – очевидно, для легкости чтения – было написано:

"На шкафу установлен микрофон. В телефонной трубке жучок. Слушают разговоры в комнате и по телефону. Приемник в одной из соседних комнат. Пригласи меня к себе домой".

Убедившись, что Сергей дочитал до конца, Гена забрал бумагу, спрятал ее в чемоданчик и посмотрел на Сергея, вопросительно подняв брови.

– Слушай, Гена, – сказал ошарашенный Сергей, – а что это мы тут сидим? Поехали ко мне, выпьем по рюмочке.

Гена одобрительно кивнул и закрыл чемоданчик.

На квартире Гена, время от времени позвякивая ложкой по стакану, провозился намного дольше. Наконец, захлопнув чемоданчик, сказал:

– Здесь чисто. Но все равно имей в виду – в любое время могут поставить. Так что деловых разговоров лучше не вести. Чаем угостишь?

– А кто может поставить? – спросил Сергей, наливая чай.

– Кому нужно, тот и может, – содержательно ответил Гена, прихлебывая горячий напиток. – Там, в конторе, хозяин поставил.

– Откуда знаешь?

– От верблюда. Там самодел стоит, у него дальность – из одной комнаты в другую. Так что, кроме хозяина, больше некому.

– А может мне его отодрать и выкинуть?

Гена, прищурившись, посмотрел на Сергея.

– Ну ты даешь! Они тебе тут же другой вдудолят. Да еще сообразят, что ты в этих делах кумекаешь. Тебе это надо? Так что не вздумай. Живи как жил. Только аккуратно.

Вернувшись в офис, Сергей наткнулся на Леву.

– Я слышал, к тебе тут приходили, – радушно сказал Лева, обнимая Сергея за плечи. – Старый приятель?

– Отдыхали как-то вместе, – осторожно ответил Сергей. – Ну что, будем сегодня трогать Еропкина за вымя?

Рабочий кабинет Еропкина потрясал. Судя по всему, раньше здесь был актовый зал. Теперь же сцену убрали, кресла вынесли, стены выкрасили под мрамор и выделили несколько помещений: в одном у Еропкина размещались диван и два кресла, во втором – барная стойка и тоже два кресла, в третьем – тренажеры, а в четвертом – душ, унитаз, биде и утопленная в полу ванна с гидромассажем. Фойе актового зала превратилось в приемную, в которой трудились три девицы в легких полупрозрачных платьицах, а еще две сидели просто так и ничего не делали.