— Сосиски — это класс! — помрачневшее было в начале разговора лицо Фёдора расплылось в предвкушающей улыбке, — я буду на ступеньках у колоннады.

— Принято.

Матько у преподавательской пришлось ждать недолго.

— Савелий Никитич… — обратился я к преподавателю. Едва он показался в пределах видимости.

— А, Луговой. Ну проходь, — он открыл дверь преподавательской и первым зашёл внутрь.

В помещении было несколько столов, за некоторыми из них сидели другие ассистенты кафедры ФОК, посмотревшие на нас с вялым интересом. Матько, кроме заведующего, был единственным мужчиной в этом цветнике королев мяча и скакалки.

Савелий Никитич сел за дальний стол у окна и кивнул мне на стул, придвинутый к противоположной стороне.

— Чё застыл, Луговой? Ты же спросить что-то хотел? — сыграл препод в тупого непонимайку.

Ох, сколько раз я в своей жизни видел подобный спектакль. Похоже, Матько, решил меня слегка покошмарить. Не с той ноги, видимо, сегодня встал. Может, стоит принять условия игры и не ссать против ветра? Заплатить ему за занятия в его секции. Что он там намутил? Дзюдо, самбо, кикбоксинг? Деньги теперь есть. С учётом перспектив, не последние.

Нет, так неинтересно. Пойти на поводу Матько только лишь потому, что случайно подставился? Не моё. Использую-ка я его же силу против него. Всё по канону дзюдо.

— Савелий Никитич, хотел сразу записаться на отработку сегодняшнего занятия. Могу прийти на пару со вторым потоком завтра. И отработать.

— Ну, не знаю, Луговой, — Матько поднял глаза к потолку, — получается, я поощряю тебя на пропуск занятий по другой дисциплине. Это не дело, — если бы я не знал физрука как облупленного, то принял бы звучащее в его голосе осуждение за чистую монету. Тянуть резину с этим перцем было нельзя. Или пан, или пропал!

— Савелий Никитич, скажите, пожалуйста, а у вас на кафедре существует экстернат? Ну так, чтобы можно было сдать все положенные нормативы за один день.

Я выпалил своё предложение скороговоркой и буквально всей спиной ощутил сконцентрировавшиеся на мне взгляды остальных преподавательниц. В преподавательской на целую минуту повисла гробовая тишина.

— Это ты приколоться так решил, Луговой? — скучающее выражение сползло с лица Матько, а глаза неподвижно уставились мне в переносицу.

— Какие шутки, Савелий Никитич? Я искренне хочу доказать, что мне нет необходимости посещать институтские занятия по физкультуре, так как занимаюсь самостоятельно.

— Какую секцию посещаешь? Динамо? Спартак? Вид спорта? — буквально выплюнул свои вопросы Матько.

— Я занимаюсь самостоятельно. Силовой гимнастикой. Много лет. Не хожу ни в какие секции… — начал я.

— Ну-у-у, брат, это несерьёзно. Мы все гимнастику по утрам делаем, — снова расслабился Матько. Видимо, подумал, что я пытаюсь его объехать на хромой козе. Конечно, пытаюсь! Да только не на той козе, о которой он подумал.

— А давайте так, Савелий Никитич: вы мне даёте норматив, а я обязуюсь прямо сейчас, в зале, пока большой перерыв, перекрыть его в два раза. Если не выполню, обязуюсь оплатить за полгода посещения вашей секции! — я полез за гаманком и сделал вид, что открываю его, шурша купюрами.

— Вот это по-нашему! — послышался сзади весёлый голос одной из преподавательниц, — слабо, Савелий, пацана поучить? А?

— Кто бы говорил, Танька! — буркнул Матько, на глазах наливаясь дурной краской. Затем перевёл тяжёлый взгляд на меня, — ну ты, Луговой, допиз…пошли! — он вскочил так резко, что стул отлетел из-под него метра на два, — пошли, пошли, спортсмен, мля! — проходя, он попытался выдернуть меня с места, ухватив за плечо, но не тут-то было.

Я аккуратно перехватил его бычье запястье, постаравшись дозировать силу аккуратно и не слишком крепко сжимать его руку, чтобы не сломать. Не спеша отвёл её в сторону с вежливой улыбкой.

— Всегда готов, товарищ Матько!

В зале было пусто и слегка пахло влажными тряпками. Дежурные только что вымыли пол. Из открытых окон несло осенней прелью.

За нами в зал потянулись и остальные преподаватели кафедры физкультуры.

Заметив это, Матько раздражённо пробурчал под нос: «Курицы любопытные!».

— Значит так, Луговой, — физрук уже взял себя в руки. Голос его был сух и не предвещал мне ничего хорошего. Делаешь по одному подходу на каждый вид упражнений. Перекладина — двадцать подтягиваний. Потом пятьдесят приседаний. Дальше — отжимания от пола. Тридцать, — сказал, как отрубил Матько — з-затем, па-пр-рашу к шведской стеночке. Десять подъёмов и удержаний под девяносто градусов: «уголочек». Ну и на закуску — снова перекладина. Пять подъёмов с переворотом. Всё делаешь подряд. Паузы между упражнениями по одной-две минуты, не больше. Восстановишь дыхание и по новой. Ну? — он со зловещей усмешкой глянул на меня и с торжеством на стоящих в ожидании преподавательниц, — не забздел, боец? — всё же не удержался он от колкости.

— Никак нет, товарищ Матько! — бодро ответил я, внутренне чувствуя себя Электроником.

Я быстро скинул рубашку, туфли, снял носки, оставшись в джинсах для приличия, дабы не шокировать дам своими армейскими семейками, и вопросительно посмотрел на физрука. Тот, словно только этого и ждал, дунул в тренерский свисток.

Я подошёл к перекладине, запрыгнул и…понеслась душа по кочкам. Считать самому не пришлось. За меня это делали болельщицы. Уже к пятидесятому подтягиванию преподавательницы вели счёт чуть ли не хором.

Я, в свою очередь, постарался максимально отключиться от окружающего мира, стараясь лишь чётче соблюдать технику упражнений и фиксировать реакцию организма анавра. После отжиманий шведская стенка приятно холодила спину. По ощущениям мой торс покрылся обильным потом, волосы на голове слиплись. Но в целом для первых суток адаптации очень даже неплохо.

Дабы ладони не скользили на перекладине, пришлось потереть их об штукатурку на стене спортзала. Как и обещал, я удвоил с запасом все требования физрука по количеству упражнений. Закончив, отступил на шаг в сторону от перекладины и встал по стойке смирно, прислушиваясь к своему гулкому и ровному сердцебиению.

Кроме обильного потоотделения, в конце ощутил небольшое головокружение, да ещё подрагивали пальцы рук. Всё-таки я немного волновался: уж не многовато ли способностей я решил продемонстрировать Матько? Слишком явный диссонанс при оценке моего телосложения и теми результатами, которые я показал за всего лишь двадцать минут непрерывной физической нагрузки, был очевиден.

Дрищём я, конечно, не был. Да и после армии прошло всего полтора года. Студенческая жизнь тоже не располагает к излишнему весу. Но чего в жизни не бывает? Вот и Матько, видимо, списал это на возможную уникальность нагловатого студента.

— Ну…Луговой, что сказать? Красавелла! — что, что, а признавать поражение физрук умел достойно, — пообещал — сделал! А, девчонки? — обернулся он к преподавательницам, которые наградили меня после окончания серии короткими, но дружными аплодисментами, — что ж, за мной не заржавеет. Кстати, тебя как звать, Луговой?

— Гаврила.

— О, как! В точку. Г-а-в-р-и-л-а, — чуть ли не пропел физрук. Служебную записку я в деканат составлю, у Семёныча подпишу. Железно. Нефиг тебе на общие занятия время тратить.

— Спасибо, Савелий Никитич, — искренне поблагодарил я физрука.

— Себе спасибо скажи, Гаврила, — отмахнулся Матько, — только и к тебе будет парочка просьб.

— Чем могу, — пожал я плечами, понимая, что дзюдоист своего не упустит.

— Можешь, можешь… Можешь подумать о занятиях в моей секции. Бесплатно! — поднял он указательный палец, предваряя мои возражения, — с твоими силовыми возможностями, да поработать над координацией…есть перспектива! Ну как?

— Подумать можно? — решил я сразу не соглашаться. Глядишь, а потом и вовсе про меня забудет.

— Конечно, это же твоя жизнь, Луговой. Ну а вторая просьба к тебе будет более ответственная. Через две недели посвящённая ноябрьским универсиада будет. Нам в факультецкую команду такой бы хлопец сгодился. Ничего ведь особенного делать не придётся. Разве что кросс по пересечёнке: пять или десять километров. А? Как смотришь на это? Ты же сам рассказывал, что по индивидуальной программе тренируешься.