– Арсений, мне от тебя пока что прибыли не так много, разве что зайчики. Поэтому ты особо-то не наглей. Вот тебе куртка хорошая, она всё равно маленькая, как раз на тебя. Да набирай ещё тряпья негодного, а хорошие вещи оставь, они мне нужны.
Куртка и вправду хороша – аляска на пуху с капюшоном, очень тёплая, как раз для 19-го века с его холодными зимами. У меня уже второй день какое-то радостное настроение, и это придаёт мне наглости.
– А вот эти штаны – горнолыжные, да? Явно женские, а мне с моими короткими ножками как раз подойдут. А женщина их вряд ли наденет из-за вот этого пятна. Подарите их мне, батюшка, мне тёплые штаны очень нужны. А вот эти сапожки – это же дешёвка, чистая синтетика. А мне по двору ходить такие лёгкие и тёплые в самый раз. Какой это размер? Сорок? Ну и зачем они вам? Ваша матушка найдёт и получше.
В результате добиваем полторы коробки до четырёх, но две из них очень большие. И снова в процессе переборки шмотья Михаил начинает говорить о делах.
– Арсений, а что ещё у тебя есть зимой, кроме зерна, зайцев, волков, лис и медведей?
– Кабаны ещё. Но их не так просто завалить, и потом – это гора мяса, сало, крепкая шкура на сапоги и упряжь. Крестьяне и сами кабана ценят. А что – нужен кабан?
– Не знаю пока. Просто хочется наладить бизнес. Ну а лес? Может, лесом торговать станем?
– Ну, леса у меня много. Я не специалист, но видел и большие, высокие сосны. Много ёлок, а берёз и всяких там осин и вовсе… Но вот вывоз всего этого добра… Речка у меня маловата, да и замёрзнет скоро, нет ни дорог, ни тракторов, ни лесовозов.
– А если я найду покупателя?
– Ну, наверно, можно тогда. Я перенесу на какую-нибудь полянку в лесу, а вы ищите покупателя, который и вывезти может.
– У тебя ведь деньги заканчиваются, верно? Так что ты и сам заинтересован, чуть ли не больше, чем я.
И снова в деревне праздник раздачи барахла. Детские вещи из 21-го века производят на крестьян большое впечатление. Вот только их намного меньше, чем детей. Зато нет проблем с размерами: всегда можно подобрать подходящего ребёнка.
Праздник длится недолго, а осенью в деревне скучновато. Крестьянам легче: много дел по дому, всякое ремесло, а молодёжь вечерами устраивает посиделки с играми. Игры туповаты, но суть в общении девушек с парнями. Им не скучно.
Я же с горя решил освоить верховую езду. Я много раз наблюдал, как конюх Илья выгуливает Француза, так что, вроде, знаю, как на него взбираться. И мне удаётся, хоть и не взлететь, но довольно уверенно залезть на седло. Седлали по моему приказу, и стремена подогнаны под коротковатые ноги Арсения.
Как ни странно, у меня получается неплохо. Возможно, тело Арсения помнит навык. Ну и, конечно, жеребец помнит Арсения. Ехать шагом оказалось совсем несложно, рысью уже сложнее, но не на много, а галоп… Он и для опытных всадников может быть опасен, особенно на незнакомой местности, по бездорожью. Так что вряд ли кого-то удивляет, что я галопом коня не посылаю.
К отцу Михаилу я теперь езжу регулярно, раз в 2-3 недели. Вожу зайчиков, лис, волков. А вот с ответными подарками пока пауза. Хуже того: отцу Михаилу предложили 800 рублей за бревно – это в разы меньше, чем я рассчитывал. Так что поищем других покупателей. Поп сильно расстроился по этому поводу, ну а я не унываю. Наверно, молодое тело оптимизму способствует.
Крестьяне, что меня сопровождают с телегой, быстро соорудили на месте своего теперь уже регулярного ночлега избушку. Да, без печки, и по размерам не сильно больше палатки туристической, зато они своими телами создают там температуру выше нуля. Ну и нет ветра, уже можно жить.
Я же продолжаю активничать:
– Няня Уля, а расскажите мне о соседях: к кому было бы прилично съездить, наладить отношения? Может, кого-то к нам пригласить?
– Ах, соколик… Положение наше известно: те, кто ближе к Ярославлю, нас ровней не считают, мы для них лесовики дремучие. Да и вотчина твоя небогатая. С другой стороны соседи – у них Волга, торговля по ней идёт. Эти тоже на нас с высока поглядывают. С третьей стороны – у них дорога от Москвы и до самого Архангельска. Ну а с четвёртой стороны, те, что ещё дальше от Ярославля… Их и барами можно назвать с трудом. По виду от богатого крестьянина не отличишь. Нечего тебе у них делать, да и дороги туда нет. А вот съездил бы ты к Пелагее Марковне. У неё и дочь на выданье, Марфуша. Постарше тебя, зато единственная наследница. Пелагея-то барыня давно уже овдовела, так вдвоём с дочерью и живут. Бабушка твоя закидывала удочку, как бы вас с ней поженить, да получила от ворот поворот. А имение у Пелагеи побогаче, мужескаго полу людишек сотни с полторы, да и дорога.
Разговор этот был прямо с утра, за завтраком, и я немедленно велю седлать Француза. День солнечный, морозный, дома сидеть грех в такую погоду. Беру и подарок: платок из тех вещей, что я не раздал крестьянам, а себе приберёг. Платок большой и очень тонкий, кажется, такие называли «газовыми» во времена моей первой молодости. Какая-то синтетика, зато ни у кого такого нет. Да и разрисован красиво.
В усадьбу Копыловых ведёт дорога, даже получше той, что в Ярославль. Раньше ездили в основном по ней, а дальше по тракту, но бабушка с Пелагеей Марковной не поладила, и стали ездить на прямую, через земли Троекуровых. Сам барин, Степан Петрович, живёт в Москве, но к нам (к покойной бабушке в основном) настроен доброжелательно.
Между усадьбами 12 километров, и я проезжаю это расстояние за полтора часа. Несмотря на снег.
Готов я ко всему: даже и к тому, что за ворота не пустят и прогонят. Но дворовые спешно открывают передо мной ворота, конюх Француза берёт под узцы.
– Смотри, приду проверить, как коня держишь.
– Не извольте, барин, беспокоиться. У меня кони в довольстве, хоть у кого спросите.
На крыльцо выходит пожилая женщина в полушубке нараспашку. Явно сама барыня. Не боится мороза, а вот мне не жарко в аляске и горнолыжных штанах. В руках у неё кубок, и она прямо на крыльце торжественно его мне вручает. Горячий сбитень после поездки по заснеженному лесу идёт на ура.
Не успел я порадоваться такой встрече, как барыня с улыбкой, но твёрдо объявила:
– Ты, Арсений, человек божий, грех тебя не принять. Но на Марфушу даже и не смотри, не по тебе это дерево. Да и не загащивайся, три дня поживи, и честь знай. А в прочем, всё развлечение, скучно нам тут. А уж как тебе в твоей глуши живётся, не хочется и думать.
Барыня ведёт меня в дом, лакей принимает аляску и шапку. У меня с собой запасной комплект одежды, и я, с разрешения барыни, переодеваюсь в костюм. В нём, наверно, в школу ходил мальчик из состоятельной семьи, и в 21-м веке я бы смотрелся жалко. Но здесь любая одежда из моего мира одинаково необычна, а костюм всё-таки лучше, чем что-то домотканое. Качество материи видно с первого взгляда, а если вещь явно дорогая, то и покрой, вероятно, ультрамодный.
Меня с дороги угощают щами, явно вчерашними. Так себе щи, у меня готовят как бы и не получше. Да и в целом усадьба… У меня хоть и грубовато всё, мужицким топором вырублено, но обновление идёт непрерывно, каждая подгнившая деревяшка заменяется, всё покосившееся выправляется, а то и перестраивается. А здесь…Усадьба не так уж и велика, больше моей раза в полтора, но не ремонтировалась лет двадцать. А в деревянных домах так нельзя. Дерево не бетон и даже не кирпич, и у нас не Египет. В общем, хоть сам барин топором и не машет, и дворовых тут не меньше, чем у меня (но, кажется, и не больше), а без мужчины дом ветшает.
После щей к гостю выходит Марфуша, и я вручаю свой подарок. Да, это дерево точно не по мне. Барышня выше меня ростом, весом и вовсе пуда на полтора превосходит. Ну и лицо – грубовато, кажется, она не сильно умнее Арсения изначального.
Мне удаётся улучить минутку, и намекнуть барыне, что я к ней по делу. И Пелагея Марковна отводит меня в кабинет. Тут до сих пор пахнет табаком, три трубки на столике разложены. В шкафу даже есть с десяток книг. Хороший был бы кабинет, если бы пол не был с заметным наклоном.
