– Впервые ты не сжигаешь чье-то приглашение, – заметил Иван, выдавливая на палитру краски.

– Ничего особенного, – отмахнулся Фёдор. – Твои картины стали более живыми. Ты поменял манеру живописи?

Иван усмехнулся.

Фёдор старался думать о предстоящем свидании с Кларой, как о встречи хороших знакомых. Она скорее всего вспылит из-за рассказа, зарумянится и назовет его негодяем или подлецом. А он предложит составить ему кампанию за послеобеденным променадом, и они вновь заведут легкую беседу. Так ведь проводят время хорошие знакомые?

Когда Фёдор пришёл на место встречи, Клара уже была там, направив застывший взгляд на замерзший канал. Лицо напоминало восковую маску, губы были плотно сжаты; плечи опущены, отчего она казалась меньше, чем являлась. Мороз раскрасил ее ланиты.

– Выглядите прекрасно. Украли сегодня, что-нибудь необычное? – он взял её холодную ручку, чтобы оставить на ней горячий поцелуй, но неожиданно Клара порывисто вернула свою ладонь в муфту. – Уже прочитали мой рассказ? – спросил Фёдор, решив не заострять на этом внимание.

– Прочитала, – холодно ответила она и в груди Фёдора неприятно защекотало. – Вы действительно самый настоящий негодяй, – её голос дрогнул. – Вы использовали меня. Много вам заплатили за этот рассказ? Прошу, не показывайтесь мне больше на глаза.

И ее каблучки быстро застучали по мосту, а затем по мостовой. Что-то перевернулось в Федоре, стоило ему увидеть ее слезы. Он не кинулся догонять Клару, давая ей время все обдумать. Он лишь надеялся, что она в скором времени переживёт эту обиду.

Утром следующего дня Фёдор отправил Кларе письмо с извинениями. Пусть и не специально, но он всё же задел её чувства. Ответа не пришло. Как и на следующее письмо. И на следующие… И на следующее… И… Фёдор сам решил нанести Дольским визит.

– Ах, – с сожалением вздохнула сударыня Дольская, – как жаль, что Кларе сегодня нездоровится. Она в последние дни сама не своя. Бледная, почти ничего не ест и постоянно смотрит в окно. Я уже подумываю вызвать доктора.

– Действительно жаль, – сказал Фёдор и ушел ни с чем.

Вернувшись в теплую квартиру, где тихо работал в своем уголке Иван, он продолжил писать Кларе письма. Примерно где-то после пятнадцатого, от неё пришел ответ – кучка серого пепла в конверте.

Фёдор тяжело вздохнул, пропуская через пальцы свои отвергнутые чувства. Взглянула ли она на них, прежде, чем сжечь?

И Фёдор решил рискнуть. Он отправил Кларе свои часы, зная о том, что ей всё равно не удастся их открыть. Он прождал день… два… три… И наконец-то от Клары пришло письмо. Несколько страниц, выражающие всю бурю, испытанных ею чувств. Фёдор узнал, как сначала он её раздражал, потом заинтересовал, позже она влюбилась, затем возненавидела, а получив часы поняла, что готова простить ему этот проступок. Письмо заканчивалось назначением места и времени их встречи.

Как и в прошлый раз она все так же стояла на том самом мосту, устреми взгляд вдаль, укутанная в заячью шубку. Навеянный морозом румянец украшал её щеки. Клара не выглядела столь напряженно, как в их последнюю встречу. И Фёдор смел надеяться на прощение.

– Я признателен, за честь видеть Вас, – сказал он без былой игривости.

Девушка молчала.

– Я поступил не красиво, признаю, – вздохнул он. – В свою защиту могу сказать, что написал этот рассказ прежде, чем узнал вас ближе.

– Вам кто-нибудь говорил, что вы слишком болтливы? – спросила она.

– Бывало, – ответил он, радуясь, что в её голосе нет прежней холодности. – Не хотите ли прогуляться?

– Не откажусь, – благосклонно согласилась она, сохраняя гордый вид.

Фёдор облегченно вздохнул – он был прощен.

И потянулась череда встреч и визитов. Сначала Фёдор лишь хотел усмирить свою совесть. Но спустя какое-то время это вошло в привычку и несколько раз в неделю мужчина обедал у Дольских.

– Не заигрывайся, – серьезно сказал ему Александр, когда в очередной раз заглянул к братьям после тяжелого рабочего дня. – Эта барышня непросвещённая.

– Разве это плохо? – насторожился Фёдор.

– Ты не сможешь ввести её в наш дом, – продолжал приводить аргументы Александр. – Семья будет против этого брака. Старое дворянство будет против этого брака.

– Краевскую вы хотите выдать за обычного помещика, – недовольно сказал он.

– Эта бедная создание боится непогоды, что уж говорить о колдовстве. Ей как раз и подойдет непосвященный. Но не тебе, представителю одной из самых влиятельных семей старого дворянства. Жениться на купчихе? – лицо Александра было хмуро. – Не разочаровывай нас.

– Вас? – зло прищурился Фёдор. – Вас это кого? Тебя? Петра? Родителей? Старое дворянство? Я дам клятву перед богами, что нога Клары не переступит порог нашей родовой усадьбы. Разве я хоть на мгновение давал в себе усомниться? Мы не сможем вечно прятаться. Рано или поздно правда выплывет наружу.

– Так постарайся унести эту правду с собой в могилу, – резко ответил Александр, со стуком ставя бокал на пол, показывая этим, что разговор окончен.

– Ты согласен с ним? – обиженно спросил Фёдор Ивана, когда дверь за старшим из братьев захлопнулась.

– Поступай как, знаешь, – сказал Иван, делая глоток вина. – Только не забывай про осторожность.

Ох, как же потрясла Сиреневый Сад новость о том, что Фёдор собирается жениться на обычно девушке. Даже Пётр, делающий вид, что брата не существует, с того момента, как тот переехал в столицу, заговорил с ним. Правда из его рта вылетали лишь претензии вперемешку с ругательствами. Но пронзительный взгляд отца быстро его усмирил.

– Нам нужна свежая кровь, – применительно сказал он. – Но ввести её в дом…

– Знаю, – мягко перебил Фёдор. – Она и близко не появится рядом с усадьбой.

Отец одобрил его выбор и остальные были вынуждены подчиниться. Правда это не спасло Фёдора от множества гневных замечаний и писем, как от родных, так и от семей старого дворянства. Каждый считал своим долгом выразить недовольство его выбором. И после третьего письма он перестал их открывать, сразу отправляя бумагу в утробу печи.

Казалось, сударь Дольский бросится ему на шею быстрее Клары, когда Фёдор пришел просить руки его дочери. Он даже был готов поклясться, что купец бы еще и доплатил ему, если бы Фёдор продемонстрировал нерешительность.

Клара была смущена, но не удивлена. Она сдержанно приняла его предложения, скрывая целый вихрь разных чувств в душе. Но стоило чете Дольских оставить молодых наедине, как Клара пустилась в пляс, утягивая Фёдора за собой.

– Я самая счастливая девушка во всем мире, – сказала она со сверкающими глазами.

Фёдор рассмеялся. Если она была счастлива, значит и он был счастлив.

Свадьбу праздновали в столичном доме Орловых. В этот день была солнечная погода. Впервые за долгое время старое дворянство в полном составе находилось в окружении новых представителей их касты. Хоть некоторые и не присутствовали на венчание. Фёдор же в церкви не испытывал затруднений, и смог перенести важное для Клары и её семьи таинство.

В зале для танцев пылали свечи. Воедино сливались сладкие звуки: флейты, виолончели, пианино и арфы; рождая мелодию. Пары кружились в вальсе, словно подхваченные ветром осенние листья.

Счастливей невесты в этот день была только Надежда. Она впервые за долгое время вырвалась из родовой усадьбы. Надев свое самое красивое платье из вишневого атласа и рубиновое колье, она соглашалась на один танец за другим.

Девушка не ходила, она порхала, словно самая прелестная бабочка в этой зале, не обращая внимание на осуждающие взгляды нового дворянства. В такой день, могла одеться и поскромнее, чтобы не затмевать невесту, вот что они думали. А старое дворянство чувствовало, как своим поведением она поднимает с колен их гордость, опущенную Фёдором. Жениться на непросвещенной девушке, да еще на купчихе, где это видано?! Нужно было поступить, как Пётр – не принимать приглашения на свадьбу.