Но видные и не очень женихи старого дворянства получали неизменный отказ. Согласиться на предложение такого – значит запереть себя в подобной Сиреневому Саду клетке. Надежда совершенно не желала прожить жизнь, как тётушка Алёна, чувствуя, как проходят мимо лучшие годы и вянет красота.

Надежде напротив, хотелось ощутить всю прелесть бытия. Она мечтала тонуть в огнях той столицы, про которую тихими вечерами рассказывал сёстрам Олег. Мыслила броситься в пучину салонов, званных вечеров, балов и танцев, от которых кружилась бы голова. Но за окном таяли белые остатки зимы, а ветер колыхал голые ветви с набухшими почками.

Сёстрам казалось, что прошла вечность, прежде, чем они миновали кованные ворота усадьбы, сидя в карете. Все Орловы, кроме Петра и тётушки Варвары, покинули свой дом, чтобы увидеть свадьбу Фёдора. На нежелание Петра ехать, Надежда только зло хмыкнула. Ему были открыты все пути, но он продолжал сидеть в подвале среди склянок и трав.

– Ну и ладно, – бросила она, когда брат заявил о своих намерениях. – Лошадям будет легче везти карету.

Первая половина свадебного дня была откровенно говоря скучной. Надежда не видела никакого смысла в этих странных, чуждых им обрядах. За то вечер… Стоило перешагнуть порог бальной залы в доме Дольских, как Надежда поняла, что работа Веры была проделана не зря.

В новых платьях сёстры выглядели, словно коренные жительницы Царь – Града. Сшитые по последней моде платья придавали им лоска, делая в глазах свободных юношей, желанными партиями. Не прошло и нескольких минут, как приглашения на танец, посыпались со всех сторон. Надежда только и успевала отвечать на каждое, боясь, что желающие вдруг исчезнут и она весь вечер простоит у стены. Неважно, была ли это веселая мазурка или неторопливый падеграс. Надежда готова была наслаждаться любым танцем.

Она чувствовала на себе и восхищенные, и осуждающие, и завистливые взгляды. Но главное, что позволяло ей с удовольствием продолжать развлекаться, это одобрение со стороны старого дворянства. Признаться, ей и самой было немного приятно утереть нос зазнавшимся людишкам из нового дворянства.

Один кавалер сменялся другим, и Надежда стала уставать, когда оркестр заиграл мелодию вальса и вместо очередного юноши с приторной улыбочкой, её не подхватил Олег. Он медленно кружил сестру в танце, немного выбиваясь из общего ритма.

– Уже нашла, что искала? – спросил он, задорно улыбаясь. – Я думаю стоит лучше присмотреться к молодому Кириваткину. И богат, и хорош собой, и понравиться родителям, – Олег скользнул взглядом по сидящему в углу отцу. Отчего то тот был хмур и не сводил глаз с танцующей тетушки Алёны.

– Чтобы вновь оказаться в глуши? – скривила она носик.

– Они ведь живут в Юстинии.

– Только несколько месяцев в году, – хмыкнула Надежда.

– Тут ты права, – согласился Олег, а после скептично заметил. – Тогда остаётся только Багров.

– Ни за что. Он выскочка и крикун.

Кандидатуру Золотарёва они отвергли сразу.

– Более-менее подходящие претенденты на этом закончились, – не слишком удивился Олег.

– Не страшно, если мужчина не будет хорош собой, главное, чтобы был богат и жил в столице. Не подскажешь такого?

– Может и подскажу, – вздохнул Олег, готовясь к выговору от родителей и старших членов семьи. – Возможно тебе подойдет Горячев. Он богат и его некому отговорить от женитьбы на такой взбалмошной особе, как ты…

– Тот самый ювелир? – глаза Надежды вспыхнули алчностью.

– Но признаться, он мне не по душе.

– Почему?

– Слишком тихий, слишком неприметный. Он словно большое белое пятно, глазу не за что зацепиться, – чуть нахмурился Олег. – Ни друзей, ни семьи. Ни пьет, ни курит. Он… странный. Кто знает, что у него на уме? Да к тому же у него сын.

– Богат говоришь? Вряд ли он многого хочет. А ребенок, это ерунда.

– Не спеши с решением. Ещё есть Шилов, то же довольно богатый и видный.

– Это тот в бархатном камзоле?

– Да.

– Нет, – фыркнула Надежда. – Я танцевала с ним и могу сказать, что этот франт довольно приставуч, так и норовил прижаться поближе. Он не подходит. Я уже испытываю к нему отвращение.

Олег вздохнул:

– Поступай, как знаешь.

– Ты ведь меня поддержишь? – спросила Надежда, смотря ему в глаза.

– Всенепременно, – улыбнулся Олег и они раскланялись друг другу. Вальс сменился полькой.

Надежда хорошо осознавала, что попытка у неё была только одна. Вряд ли судьба вновь милостиво подкинула ещё одну возможность. И Надежда сделала ставку на незаметного, как выразился Олег, Сергея Горячего. Он казался ей глиной, из которой можно было слепить всё, что пожелаешь, и Надежда верила, что ей это под силу.

Она была мила и приветлива с ним, напросилась на танец, хлопала ресницами, интересовалось его делами, делала всё, что успела почерпнуть у тётушки Алёны. И уже к концу вечера по его блестящим за тонкой оправой очков глазам и легкому румянцу на щеках, она поняла – его сердце теперь у неё в руках, и она может играться с ним, как Снежинка когда-то с пойманным мышонком.

Когда Орловы возвращались в столичный дом, тётушка Алёна, что ехала с Надеждой в одной карете шепнула ей на ухо:

– Не упусти своего шанца.

– Только не попади впросак, – сказал, услышавший Олег. – Не думаю, что он из тех, кто действует первым.

– А мне этот Горячев понравился, – как бы между делом заметила Вера. – Он скромный и галантный.

Олег скептически приподнял бровь.

– Матушка будет в ярости, – с сожалением сказал Константин. – Она с трудом смерилась с выбором Фёдора.

– Эту бурю можно пережить, – махнула Надежда рукой, почувствовав, как рядом сидящая тётушка Алёна вздрогнула. – Он ведь посвященный.

А следующим утром случилось то, чего Надежда и Вера так долго ждали – дневная столица открыла им свои объятья, пусть и в кампании Олега и Семёна.

– Ох, – вырвалось из груди Надежды, когда та прогуливалась с братьями и сестрой по Золотой Аллее. – Неужели я не сплю?

Экипаж брать не стали, от столичного дома Орловых до Золотой Аллеи было пятнадцать минут неспешной ходьбы. На их радость, погода выдалась солнечной и теплой. Сёстры обошлись легкими накидками и кожаными сапожками.

Стоило им только ступить на мостовую, как они подумали, что попали в блаженные земли. Солнечные лучи играли на витринах, где располагались: украшение, платья, туфельки, ридикюли, румяна, сладости…

– Ах, – восторженно вздохнула Вера. – Наденька, ты только посмотри. Что за чудесные платья в том ателье, а какой на их лифе жемчуг.

Но старшая из сестёр уже ничего не слышала. Все её внимание было приковано к серёжкам в витрине ювелирного. Тончайшие листья и цветы опутывали чистый, словно слеза младенца циркон грушевидной огранки. Она так залюбовалась ими, что не заметила, как к ней подошел молодой человек в невзрачной шинеле.

– Прошу прощения, – тихо обратился он к девушке.

Она подняла на него хмурый взгляд, но стоило ей увидеть нарушителя своего спокойствия, как недовольство сменилось удивлением.

– Ах, это вы! – улыбнулась она Горячеву.

– Сожалею, что прервал Вас, – растянул он бледные губы в мягкой улыбке.

– Ну что Вы, – отмахнулась Надежда. – Пустяки. Я всегда рада достойному… собеседнику.

Легкий румянец покрыл острые скулы Горячева, и он нервно поправил круглые очки.

– Вам нравятся здешние украшения? – нашёлся он, после неловкого молчания.

– Да, – Надежда прошлась жаждущим взглядом по витрине. – Они очень прелестны, не находите?

– Тончайшая работа, – кивнул Горячев. – В моих мастерских трудятся самые лучшие мастера.

– Ваших мастерских? – Надежде сделала удивленное лицо, словно Орловы ни разу не покупали у него украшений.

– Да, – он немного выпрямился. – Это мой магазин. Вам пришлись по нраву эти серьги?

– Да, – кивнула она, предвкушая добычу. – Эти…

– Тогда я дарю их Вам, – он открыл дверь ювелирного магазина, и жестом пригласил её войти.