Первое танковое сражение на участке группы армий «Север» началось! Это было первое танковое сражение Восточной кампании! Одновременно это был единственный танковый бой, который разразился между мощными танковыми соединениями своих и противника на северном участке Восточного фронта!
Советы 24 июня имели большое преимущество. Их танки были намного тяжелее, чем предполагалось немецкой стороной. Имеющимся противотанковым оружием было невозможно нанести поражение этим стальным колоссам. 3,7-сантметровые[15] снаряды противотанковых пушек просто отскакивали от стальных бортов. Русские боевые машины беспрепятственно продолжали идти сквозь огонь, перевалили через позиции истребителей танков, прорвались на артиллерийские позиции. Только там, где достаточно быстро сумели развернуть 8,8-сантиметровые зенитные орудия или где против Советов противостояли наши танки «P-III» и «P-IV», сверхтяжелые колоссы оставались гореть.
Командование противника не использовало этого преимущества. Атака пришлась не как было задумано, на фланги XXXXI танкового корпуса, а прямо в лоб. Хотя здесь вырвавшуюся 6-ю танковую дивизию (ген. – майор Ландграф) и потеснили, но не отбросили.
Генерал танковых войск Рейнхардт тотчас же нанес своими остальными дивизиями контрудар, чтобы охватить вражеские войска. 1-я танковая дивизия (ген. – лейтенант Кирхнер), которая захватила плацдарм восточнее Дубисы, была задержана и развернута на 180°. 36-я моторизованная пехотная дивизия (ген. – лейтенант Оттенбахер) выдвинулась на северо-запад и взяла на себя защиту фланга. 269-я пехотная дивизия (ген. – майор фон Лейзер) выдвинулась из-за остановившейся 6-й танковой дивизии на восток через Дубису и атаковала на север. Так началось окружение советского корпуса.
25 июня бои шли с переменным успехом. Но постепенно немцы брали верх. 1-й танковый полк (подполковник Копп) и 113-й пехотный полк (майор доктор Экингер) на следующий день в 4.00 пошли на решительный прорыв. Танки 1-й и 6-й танковых дивизий в 8.38 встретились у Сокайчая. Кольцо сомкнулось!
Первое танковое сражение Восточной кампании закончилось поражением Советов. Им пришлось оставить сожженными 186 танков – среди них 29 машин типа «КВ-1», 77 орудий, 23 противотанковые пушки и около 600 грузовиков. Но победа имела и оборотную сторону. XXXXI танковый корпус двое суток был скован III механизированным корпусом. В результате утратилось взаимодействие с LVI корпусом.
4-я танковая группа уже на второй день кампании отдала обоим своим корпусам приказ как можно быстрее выйти на подступы к Дюнабургу. Поскольку XXXXI танковый корпус был скован борьбой с противником, только генерал Манштейн смог быстро продвинуть части дальше. Они осуществили «гусарский набег», напомнивший прежние кавалерийские атаки.
Авангард корпуса 24 июня достиг окрестностей Вилькомира[16]. Передовой отряд 8-й танковой дивизии, отразив слабые контратаки противника, открыл дорогу на Дюнабург. Советы расстроенными порядками отходили на север и восток. Поэтому солдаты 3-й моторизованной дивизии (ген. – лейтенант Яан) могли следовать вплотную за танками. 8-я танковая и 3-я моторизованная дивизии 25 июня достигли Укмерге и пошли дальше!
Дюнабург открыто лежал перед германскими солдатами.
Особая группа 8-го учебного полка «Бранденбург»[17] (полк абвера) под командованием обер-лейтенанта Кнаака ночью прибыла в распоряжение генерал-майора Бранденбергера. Маленькую группу отважных людей, переодетых в русскую военную форму, следующим утром посадили на два трофейных грузовика и отправили в путь. Отчаянный выпад удался! Обер-лейтенант Кнаак со своими людьми проехал сквозь советские колонны, достиг обоих мостов Дюнабурга. Здесь они выскочили из грузовиков, перебили русскую охрану мостов и заняли позиции.
Они удерживали эти позиции до 5.00, когда подошло передовое подразделение 8-й танковой дивизии под командованием майора Вольфа в составе пехотной, танковой, самоходной и саперной рот. Обер-лейтенант Шнейдер, командир 3-й саперной роты 59-го батальона, взял под контроль ситуацию на мостах. Железнодорожный мост горел. Люди с черными петлицами, несмотря на противодействие противника, за два часа побороли огонь и удержали мост.
Когда в полдень подошли основные силы 8-й танковой дивизии, танки, бронетранспортеры, тягачи и мотоциклы смогли беспрепятственно переправиться через Даугаву. Авангард корпуса Манштейна находился в 300 км от границ рейха. Первый плацдарм на Даугаве был захвачен!
Вечером 26 июня командование группы армий приказало:
«Группа армий, проводя усиленную разведку на востоке, удерживает плацдарм под Дюнабургом. Левый фланг мотопехоты 4-й танковой группы (XXXXI танковый корпус) прорвался за линию Рагува – Паневежис и за Даугаву. Армии продолжают наступление в направлении Даугавы. Направление главного удара 16-й армии по шоссе Ковно – Дюнабург, 18-й армии – правым флангом в общем восточном направлении, левым флангом в направлении Ионишкелиса с целью преследования отступающего противника западнее шоссе Шяуляй – Митава».
Советские пограничные части к этому моменту были отброшены. Командование Прибалтийского особого военного округа было столь же обескуражено быстротой германского продвижения, как и Сталин в Москве. Поскольку четкое управление отсутствовало, обе армии действовали разрозненно. Командование 8-й армии, само собой разумеется, отводило свои части на север в направлении Даугавы, тогда как соединения 11-й армии двигались на восток к Дриссе.
Лишь когда советское главное командование обнаружило эти несогласованные отходы и направленное в брешь наступление немцев, оно энергично вмешалось. Все еще находившейся в резерве 27-й армии (ген. – майор Берзарин) было приказано выдвинуться вперед. Для этого ей придали I механизированный корпус, до того резерв военного округа. 27-я армия должна была обеспечить оборону Даугавы от Ливенгофа до Дюнабурга. Но до того как армия туда выдвинулась, танки Манштейна уже были там!
Эту угрожающую ситуацию теперь видели и в Москве. Сталин приказал выдвинуть дислоцированную в районе Витебска 22-ю армию (ген. – лейтенант Ершаков) в направлении Ковно. Здесь новая армия должна была перехватить отступающие части 11-й армии и занять позицию в болотах впереди Даугавы.
Советский фронт на глазах укрепился перед подходящими дивизиями 16-й германской армии. Генерал-полковник Буш вследствие этого факта был вынужден отправлять на восток все больше и больше корпусов, вместо того чтобы направлять их вслед рвущимся на север танковым частям.
Напротив, пехотинцам крайнего левого фланга удалось проложить себе путь. Восточные пруссаки 291-й пехотной дивизии уже на вторые сутки войны стояли в 50 км от Либавы. Там сопротивление противника значительно возросло, так что полковник Ломейер был вынужден со своим полком ждать, когда подтянется 291-я дивизия.
Генерал-лейтенант Херцог 25 июня в 1.30 приказал своей дивизии штурмовать Либаву. Советы, части 67-й стрелковой дивизии и морской пехоты, оборонялись столь упорно, что атака в первой половине дня захлебнулась. Противник решился на прорыв из кольца на север и северо-восток. Хотя обе атаки привели к временному кризису во 2-м батальоне 504-го пехотного и в 3-м батальоне 506-го пехотного полков, но в конце концов захлебнулись под огнем прямой наводкой 291-го артиллерийского полка. Советы не сдавались и 27 июня повторили свою попытку прорыва. Им удалось мелкими группами с большими потерями вырваться из окружения. Однако основная масса военнослужащих 67-й стрелковой дивизии не смогла прорвать позиции восточнопрусских солдат в город. 505-й пехотный полк (полковник Ломейер), подразделение морских штурмовых частей (кап. – лейтенант фон Диест) и морских особых команд (кап. – лейтенант Биглер) с юга ворвались в долговременные укрепления Либавы.
«Бои за дома и на улицах велись с крайним ожесточением. Из замаскированных амбразур полыхало пулеметным огнем. Сопротивление в конце концов было сломлено тяжелыми полевыми орудиями огнем прямой наводкой, а также снарядами тяжелых полевых гаубиц и мортир».
