Было начато сооружение западных укреплений вдоль рек и бывшей польской границы (линия Сталина) и усилены пограничные войска. Реорганизация армии и флота – ВВС, собственно, не являлись частью сухопутных сил – последовала в декабре 1940 года после анализа опыта советско-финской войны и кампании на Западе. Флот в феврале 1941 года получил первые директивы по предстоящему прямому столкновению с Германией.
О готовящемся наступлении германского вермахта советскому правительству в марте по радио из Швейцарии было сообщено шпионской организацией «Красная капелла» и с точностью до двух суток доложен срок нападения!
С этого момента Советы ориентировали свои политические мероприятия на приготовления к войне. Вице-президент Коминтерна Мануильский в марте говорил о неизбежности войны. Германский посол 2 мая докладывал, что в Москве возросло напряжение и ходят слухи о предстоящей войне. Эти слухи уже не подавляются Кремлем. Британский премьер-министр и американский президент к этому моменту уже оповестили московское правительство, что германские войска стоят на советской западной границе в боевой готовности.
Сталин 5 мая произнес перед высшими офицерами знаменательную речь. В частности он заявил: «Следует рассчитывать на германское нападение в ближайшее время. Поэтому: быть готовыми!.. Красная армия еще недостаточно сильна, чтобы легко разбить немцев… Советское правительство хочет попытаться отсрочить конфликт до осени… Если это удастся, война неизбежно состоится в 1942 году…»
Советская Ставка ориентировалась на германское нападение, после того как однозначно были зафиксированы транспорты с войсками в Швецию и Финляндию и самолеты-разведчики люфтваффе стали залетать далеко в восточную часть Балтийского моря. Подразделения военно-морских сил с начала мая непрерывно переправляли личный состав и боевую технику в Скандинавию. Из Штеттина, Осло и Аальсборга до середины мая через Балтийское море в целом было перевезено свыше 43 000 человек.
Краснознаменный Балтийский флот – сильнейшая боевая единица советских военно-морских сил – внимательно отслеживал и докладывал об этих перевозках. Военно-морские базы Ревель[9], Либава[10] и Ханко интенсивно достраивались, укрепления на Моонзундском архипелаге и в Финском заливе расширялись. Опорные пункты на Моонзундских островах и в Либаве образовывали Балтийскую военно-морскую базу и в мае стали подчиняться Прибалтийскому особому военному округу.
Командование над сухопутными войсками в это время было возложено на командующего 8-й советской армией. Развертывание армии на основании категорического приказа Сталина должно было проводиться крайне осторожно. Большая часть войск оттягивалась на 100 км от границы. Вдоль побережья между Ревелем и Либавой оставались лишь 2 стрелковые дивизии, тогда как на островах стояли 3 стрелковые бригады. Сосредоточенные на границе силы, получившие в майские недели пополнение, должны были охранять и защищать границы. Стоявшие позади сильные соединения, среди них механизированные и танковые бригады, должны были атаковать вклинившегося врага с флангов и уничтожить.
Командование 8-й и 11-й армий, которые входили в состав Прибалтийского военного округа, имело в своем распоряжении в начале июня 1941 года 10 стрелковых дивизий, 1 танковую и 4 механизированные бригады в Литве; 8 стрелковых, 2 кавалерийские дивизии, 2 танковые и 2 механизированные бригады в Латвии. У командования округа были свои резервы, среди них I танковый корпус, дислоцированный в районе Плескау – Остров – Дно. 650 000 советских солдат, чье вооружение, правда, ни в коей мере нельзя было сравнить с вооружением будущего противника, стояли «под ружьем».
С середины мая сосредоточение германских сил достигло величины, которой до сих пор не знала история войн. Ни одно германское судно с 14 июня больше не имело права заходить в центральную и восточную части Балтийского моря. Напротив, находившиеся в германских портах русские торговые суда удерживались под всеми возможными предлогами.
Балтийское море уже было районом боевых действий, еще до того как раздался первый выстрел! Военно-морское командование (ОКМ) распорядилось, чтобы уже до начала военных действий минные заграждения были установлены между Оландом и литовско-латвийской границей.
Тральщики «Пруссия», «Сверчок», «Скагеррак» и «Версаль» после полудня 18 июня вышли из Пиллау[11] с 3300 минами на борту. Установка этого первого минного заграждения (Вартбург-заграждение) в Восточной кампании произошло в соответствии с планом в ночь на 19 июня. В две последующих ночи заграждение было еще расширено, и установка последних мин завершилась в ночь перед началом войны.
Постановка новых минных заграждений была подготовлена в Финском заливе. Для этого военно-морские силы с 12 июня командировали в Финляндию отряды кораблей. Две группы судов – группа «Кобра» (под командованием корветтен-капитана доктора Брилля) в составе минных заградителей «Кобра», «Кайзер» и «Королева Луиза»; группа «Норд» (фрегаттен-капитан фон Шёнемарк) в составе заградителей «Танненберг», «Бруммер» и «Ганзештадт Данциг» – в ночь на 21 июня установили заграждения Апольды в морском районе между фиордом Фанё и северной оконечностью острова Даго[12], а также заграждения в районе между банкой Каллбада и Пакерорт.
Советские военно-морские силы наблюдали за этими операциями не вмешиваясь. Лишь один самолет-разведчик северо-западнее Даго обстрелял тральщик «Бруммер» и «R-35», не причинив вреда. Первые выстрелы – еще не начавшейся – Восточной кампании уже прозвучали.
Казалось, война на море вспыхнула. Командование Краснознаменного Балтийского флота ввиду ожидаемых немецких операций отдало приказ об отходе своих плавсредств. Легкие военно-морские силы и часть подлодок ушли из Либавы. Линейные корабли из Ревеля перевели в Кронштадт. Эти мероприятия последовали после указания народного комиссара Красного флота от 19 июня. Секретная мобилизация 21 июня в 23 часа 37 минут, когда в Финском заливе и в восточной части Балтийского моря в воду уже падали немецкие мины, перешла состояние боевой готовности (1-я степень готовности).
Четыре подлодки «М-97», «М-81», «М-83» и «L-3» заняли позиции перед Либавой. Тральщик-искатель «Фугас» поставил мины перед входом в гавань. «L-3» (командир – капитан 3-го ранга Грищенко) взяла курс на Мемель[13]. Это первое использование русской подлодки у немецкого побережья послужило для минирования входа в мемельскую гавань.
Но и на суше, как и на море, жребий был брошен. Земля Восточной Пруссии в эти ночи была наполнена шумом танковых моторов, топотом копыт и многочисленных солдатских сапог. Группа армий «Север» к 18 июня завершила свое сосредоточение. Дивизии вышли вплотную к границе.
50 колонн грузовиков и 10 моторизованных транспортных рот в эти ночи подвезли на передовую боеприпасы, продовольствие и военное имущество. Обеспечение войсковой группы было разделено на два больших участка, каждым из которых руководил начальник снабжения, подчинявшийся генерал-квартирмейстеру.
Северный участок тыла (Тильзит) имел:
14 949 т боеприпасов;
18 435 т продовольствия;
19 671 м3 ГСМ.
Южный участок тыла (Гумбиннен) в своем распоряжении имел:
12 854 т боеприпасов;
26 223 т продовольствия;
20 228 м3 ГСМ.
Далее, в каждом участке тыла и обеспечения имелись саперные, ружейные, артиллерийские парки, подразделения связи. Базы санитарной и ветеринарной служб располагались в Кенигсберге. Большие склады боеприпасов, продовольствия и ГСМ располагались на территории западнее Кенигсберга, Эльбинга и Морунгена.
Телефонные и радиостанции группы армий «Север» 21 июня в 13.00 приняли ключевое слово «Дюссельдорф». Командиры, адъютанты и офицеры связи на секунду посмотрели друг на друга, затем вскинули руки к каскам. Приказы были отданы. Дежурные офицеры сняли трубки полевых телефонов, колеса мотоциклов связных завертелись, посыльные поскакали на своих лошадях…
