Она была из знатного и очень богатого рода. Ее муж, был графом здешних земель. Очень занятой человек, часто уезжал по рабочим делам, оставляя свою молодую жену, – скучать одну, в их огромном доме, полным слуг и скота. Моя сестра Айрин, работала у неё служанкой, занималась стиркой и уборкой. Иногда, ей приходилось часами перебирать картофель и лук, в такие моменты, на неё без слёз, было не посмотреть. Дабы разнообразить ее «бытовые мучения», я рассказывал забавные истории, про чудо-птиц, заколдованный лес и ящик, до краёв набитый драгоценными камнями, золотыми монетами и медяками. Рассказывая свои истории, я часто рисовал её образ на маленьком клочке бумаги, которую она выманивала для меня у местного лавочника. Уголёк найти было не сложно, если знать, где можно взять. Мы с Айрин были очень близки, ближе, чем с остальными членами семьи, у нас была особая связь, понятная лишь нам двоим. Именно поэтому, в дни великой «стирки», я приходил к ней во внутренний двор, успокаивал и отвлекал её своей болтовнёй, ну а бонусом к работе был портрет, которым она очень дорожила. Я уже заканчивал свой рисунок, как вдруг за своей спиной, услышал металлический, острый как сталь голос:

– Айрин! Кто это? Быстро уведи его со двора, ему тут не место! Нельзя, чтобы его увидела графиня!

Я резко обернулся, за моей спиной, стояла толстая, краснощёкая женщина, всем своим видом напоминающая повариху. Лицо её было красным от жаровни, а щёки лощились на свету. Айрин быстро поднялась на ноги, схватила меня за руку и лёгким, словно пёрышко нажимом, потянула за собой, в сторону конюшни. Но не успели мы сделать и пару шагов, как попали в поле зрения невероятно красивых зелёных глаз. Она была великолепна! Если бы я был поэтом, то посвятил бы её красоте, не одно произведение! Но я был простым художником, поэтому её образ, впечатался будто клеймо в моё сердце, оставив внушительный шрам. Я понимал, что забыть этот образ, уже никогда не смогу. Боже, как же я был прав!

***

– Кто научил тебя так рисовать?

Вид у меня был явно растерянный, чем-то напоминающий лягушку в сезон "брачных игр". Я стоял, выпучив глаза, а ком в горле не позволял вымолвить даже обычного "ммм..". Но она, она была прекрасна! Её изумрудно-зелёные глаза, выразительный и опасный взгляд, вызывали у меня невероятную боль в сердце, душевную муку и дрожь в руках, желание рисовать её снова и снова… только её одну. И больше никого.

Мои мысли прервала служанка, быстрой и натренированной походкой, будто породистая лань, она юркнула в сторону Графини, изящно наклонившись к её уху, она стала быстро нашептывать слова, значения которых я мало понимал. Этот язык мне был не знаком, да и откуда? Я бедный художник, не имеющий за душой ни гроша.

– Рио, тебе пора идти, Матильда проводит тебя во двор. Завтра приезжает мой муж, он не должен знать о наших с тобой встречах. Ещё не время.

Она откинула волосы назад, гладкие, словно воды водопада, они ниспадали вниз по плечам, прикрывая её прекрасную спину, и обнажая белую, изящную шею. Она привстала, ткань скользнула вниз, обнажив её прекрасное тело, явив этому миру самое настоящее совершенство, созданное из плоти и крови! Она никогда не стеснялась своей наготы, уже в первую нашу встречу, она спокойно говорила, что желает увидеть свой портрет в абсолютной наготе. В её взгляде читалась решимость, и не намёка на стеснение и неловкость. Она почти никогда не отходила от зеркала, вся её спальня состояла из зеркал. Каприз, маленькая прихоть?! Даже и не знаю…

Она восхищалась тем, что созерцала по ту сторону стекла. А я восхищался ей, впрочем, как и все, кто, когда-либо видел её и знал. Вот уже много месяцев, я в тайне посещаю её покои, ведь таково было её желание, не просьба, а приказ. Если честно, она просто не оставила мне выбора, если бы я не согласился, тогда бы сестра осталась без работы. Я не мог позволить этому случиться. К тому же, её взгляд и лицо, побуждали меня взять уголь в руки и неспешными, плавными мазками, нарисовать это великолепие.

– Рио?

Её голос, вывел меня из омута воспоминаний. Кивнув, я поспешно встал, собрал свои скромные пожитки и двинулся к двери, возле которой уже ждала Матильда.

– Ваша светлость, Я…

В руках я сжимал её портрет. Мне думалось, что, сколько бы я не рисовал её, а желание никогда не пропадало. Она была безупречна!

–Оставь его мне.

Подойдя ко мне почти в плотную, она накрыла мою руку своей, ловко извлекла лист бумаги и бросила на него восхищённый взгляд.

–Я хочу показать его мужу. Ты талантливый художник, Рио… И скоро, о тебе узнает весь мир! Уж это я тебе обещаю!

Дверь закрылась. В комнате догорала свеча, блики падали на портрет искусной работы, рука мастера! Не иначе. Она это прекрасно понимала, её сердце трепетало. Рио оказался самым настоящим самородком! Он был не только талантлив, а и красив, а ещё наивен и беден. Идеально! Ведь в умелых руках мастера, самый обычный камень, можно превратиться в алмаз!

***

–Рио, сыночек! Ответь же мне… Почему? Как так? Разве мы не твоя семья?! Как ты можешь? Айрин, бедная Айрин… Посмотри, она же их сохранила, в целости и сохранности. Мы же твоя семья! Ради Айрин, Рио!

На ступеньках графского особняка, стояла женщина немолодых лет. Её старое, морщинистое лицо было в слезах, а руки, покрытые мозолями, тянулись к лицу художника. Её плач превратился в рёв, и ни на минуту не утихал. Всё это раздражало молодого человека, жвалки на его скулах, ритмично сокращались. Он ловко увернулся от рук женщины, и она упала на колени, больно ударившись об выступ ступенек. Листы бумаги в её руках, упали на холодные ступеньки, рассыпавшись веером. Из глаз женщины брызнули слёзы, плечи затряслись, волосы, выбившиеся из пучка, грязными прядями покрыли лицо. Она была истощена, больна и наверняка голодна. Ведь им было, нечего есть. После того как сыновей забрали на войну, они с дочерьми остались совершенно одни. А затем пришла чума, забравшая жизнь многих людей, оставив детей сиротами, жён вдовами, матерей бездетными. Рио к тому времени, жил в графском поместье, болезнь его не зацепила. А вот Айрин… Она заболела, и через пару дней – умерла. Рио недолго грустил, ведь теперь у него было всё, о чём только можно мечтать! Да и вообще, теперь он был известным и очень богатым человеком. Он больше не рисовал углём, для этого, у него теперь были краски. Белоснежные холсты и невероятная палитра цветов. Он больше не был бедняком. И напрочь забыл о тех, кто был когда-то его семьёй. Ему больше не было дела до тех, кем когда-то был он сам.

В доме заиграла музыка, а на втором этаже, в одном из окон особняка, появился яркий свет от зажжённой свечи. Это был сигнал! Вот уже долгое время, он посещал покои Графини, но теперь уже, не как художник. Теперь, он был её любовником и времени было, совсем немного. Пока догорит свеча…

Он торопливо опустил взгляд вниз, там внизу, у самых его ног, веером лежали рисунки, созданные им когда-то, в той, прошлой жизни…

Им не место в настоящем!– подумал он.

Он быстро повернулся к слуге, махнул рукой и произнёс:

– Томас, убери эту женщину. От неё несёт навозом. Боже, какая ужасная вонь! И давай побыстрее! И ещё, бегло кинув взгляд под ноги, он произнес, – сожги побыстрее этот мусор!

– Да, господин.

Хозяйка ночи, заняла лучшее место на небосводе. В окружении звёзд, Луна сверкала и манила любого, кто решит пройти ночной тропой. Вокруг было тихо, лишь потрескивание огня, нарушало ночной покой. Языки пламени, работали в полную силу, сжигая то, что давно забыто. Через пару часов наступит утро. И развеет по ветру пепел прошлых дней…

Твое настоящее. Здесь и сейчас