Заболейте вы всерьез, и завтра весь Париж сбежится под ваши окна; умрите послезавтра, и вся Франция пойдет за вашим гробом.

– Однако же вы говорите мне весьма утешительные вещи, – со смехом сказал Мирабо.

– Я говорю вам это именно потому, что вы имеете возможность увидеть первое, не рискуя вторым; и в самом деле, для поднятия духа вам нужны убедительные подтверждения вашей популярности. Дайте мне через два часа увезти вас в Париж, на первом же углу улицы сказать рассыльному, что вы больны, и увидите, что будет.

– Вы полагаете, что меня можно перевезти в Париж?

– Да, нынче же… Что вы чувствуете?

– Дышать стало свободнее, в голове прояснилось, туман перед глазами рассеивается… Боли в кишечнике по-прежнему не отпускают.

– Ну, этому могут помочь припарки, дорогой граф, кровопускание свое дело сделало, теперь очередь за припарками. Смотрите-ка, а вот и Тайч.

И в самом деле, вошел Тайч с требуемыми снадобьями. Через четверть часа наступило предсказанное доктором улучшение.

– Теперь, – сказал Жильбер, – я дам вам час отдохнуть, а потом увезу.

– Доктор, – со смехом возразил Мирабо, – быть может, вы мне все же позволите уехать не сейчас, а вечером и пригласить вас в мой особняк на Шоссе-д'Антен к одиннадцати часам?

Жильбер посмотрел на Мирабо.

Больной понял, что врач разгадал причину этой задержки.

– Что вы хотите! – признался Мирабо. – Ко мне должны прийти.

– Дорогой граф, – отвечал Жильбер, – в столовой я видел много цветов на столе. Значит, вчера у вас был не простой ужин с друзьями.

– Вы же знаете, что я не могу без цветов: я на них помешан.

– Да, но не только на них, граф!

– Еще бы! Коль скоро мне необходимы цветы, приходится терпеть и все последствия этой потребности.

– Граф, граф, вы себя убьете! – произнес Жильбер.

– Признайте по крайней мере, доктор, что это будет чарующее самоубийство.

– Граф, я сегодня без вас не уеду.

– Доктор, я дал слово: не хотите же вы, чтобы я его нарушил.

– Нынче вечером вы будете в Париже?

– Я сказал, что буду ждать вас в одиннадцать в моем особнячке на улице Шоссе д'Антен. Вы его уже видели?

– Нет еще.

– Я купил его у Жюли, жены Тальма… Право, доктор, я чувствую себя прекрасно.

– Если я правильно понял, вы меня гоните.

– О чем вы, доктор!

– И в сущности, вы правы. У меня сегодня дежурство в Тюильри.

– Вот как! Вы увидите королеву? – помрачнев, сказал Мирабо.

– Вполне вероятно. Вы хотите что-нибудь ей передать?

Мирабо горько улыбнулся.

– На подобную дерзость я не осмелился бы, доктор; даже не говорите ей, что вы меня видели.

– Почему же?

– Потому что она спросит вас, спас ли я монархию, как обещал, и вам придется отвечать ей, что не спас; хотя, в сущности – с нервным смешком добавил Мирабо, – ее вины в этом столько же, сколько моей.

– Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и парламентская борьба вас убивают?

Мирабо на мгновение задумался.

– Да, – отвечал он, – скажите ей это; если хотите, можете даже преувеличить мою болезнь.

– Почему?

– Просто так, ради любопытства… Мне хочется кое в чем разобраться.

– Ладно.

– Вы обещаете, доктор?

– Обещаю.

– И передадите мне, что она скажет?

– Слово в слово.

– Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.

И он протянул Жильберу руку.

Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось, смутил этот взгляд.

– Кстати, – спросил больной, – что вы мне пропишете перед отъездом?

– Ну, скажем, теплое питье, – отвечал Жильбер, – разжижающее кровь, цикорий или огуречник, строгую диету, а главное…

– Главное?.»

– Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?

– Доктор, – со смехом возразил Мирабо, – скорее я найму двух двадцатипятилетних, чем нарушу ваше предписание!

В дверях Жильбер повстречал Тайча.

У бедняги были слезы на глазах.

– Эх, сударь, зачем вы уезжаете? – проговорил он.

– Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайч, – со смехом сказал Жильбер.

– И все из-за этой женщины! – прошептал старик. – И все потому, что эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум, если верить тому, что о нем говорят… Господи, да уж лучше быть глупцом!

И, придя к такому заключению, он распахнул перед Жильбером дверцу кареты; тот сел в карету, не на шутку обеспокоенный, ломая себе голову над вопросом: что это за женщина, похожая на королеву?

На мгновение он задержал Тайча, словно желая его расспросить, но тут же одумался.

– Что это я затеял? – сказал он себе. – Это секрет не мой, а господина де Мирабо. Кучер, в Париж!

Жильбер самым добросовестным образом исполнил двойное обещание, данное Мирабо.

Вернувшись в Париж, он повстречал Камила Демулена, живую газету, воплощение журналистики того времени.

Он сообщил ему о болезни Мирабо, намеренно сгустив краски относительно теперешнего состояния больного. Затем он отправился в Тюильри и о том же рассказал королю.

Король удовольствовался замечанием:

– Ах, бедный граф! И что же, он потерял аппетит?

– Да, государь, – ответил Жильбер.

– Тогда дело серьезное, – изрек король.

И заговорил о другом.

Выйдя от короля, Жильбер заглянул к королеве и повторил ей то же, что и королю. Лоб высокомерной дочери Марии Терезии собрался в складки.

– Почему, – сказала она, – эта болезнь не приключилась с ним в тот день, когда он произносил свою прекрасную речь о трехцветном знамени?

Потом, словно раскаявшись в том, что при Жильбере не удержалась от замечания, выдающего всю ее ненависть к этому символу французской нации, она добавила:

– Тем не менее, если его недомогание усилится, это будет большим несчастьем для Франции и всех нас.

– По-моему, я имел честь сообщить вашему величеству, что это не просто недомогание, это серьезная болезнь, – повторил Жильбер.

– Но вы с нею справитесь, доктор, – подхватила королева.

– Сделаю все от меня зависящее, государыня, но ручаться не могу.

– Доктор, – сказала королева, – вы будете сообщать мне, как себя чувствует господин де Мирабо, слышите? Я на вас рассчитываю.