Наступило долгое молчание.
Потом принцесса снова заговорила:
– Итак, господин Бекингэм уехал… теперь я знаю, почему он был удален и кем… Мне казалось, что после этого наступит спокойствие… Но нет… Принц находит новый предлог. И вот…
– И вот, – с оживлением произнес король, – является другой. Очень естественно. Вы прекрасны, и вас всегда будут любить.
– В таком случае, – воскликнула принцесса, – около меня всегда будет пустыня. О, я знаю, что этого-то и хотят, это-то мне и готовят. Но нет: я предпочитаю вернуться в Лондон. Там меня знают и ценят. Там я не буду бояться, что моих друзей назовут моими любовниками. Фи, какое недостойное подозрение! Принц потерял в моих глазах весь престиж, с тех пор как я увидела в нем тирана.
– Перестаньте, успокойтесь! Вся вина моего брата в том, что он любит вас.
– Любит меня? Принц любит меня? Ах, государь!..
И Генриетта громко расхохоталась.
– Принц никогда не полюбит женщину, – сказала она. – Принц слишком любит самого себя. Пет, к несчастью для меня, принц принадлежит к худшему разряду ревнивцев: он ревнив без любви.
– Признайтесь, однако же, – сказал король, который чувствовал явное возбуждение от этого волнующего разговора, – признайтесь, что Гиш любит вас.
– Ах, государь, я, право, не знаю!
– Вы должны видеть это. Влюбленный всегда выдает себя.
– Господин де Гиш ничем себя не выдал.
– Сестра, сестра, вы слишком усердно защищаете господина де Гиша.
– Я? Бог с вами, государь, недоставало только, чтобы и вы начали подозревать меня.
– Нет, нет, принцесса, – с живостью возразил король, – не огорчайтесь, не плачьте! Успокойтесь, умоляю вас.
Но она плакала, крупные слезы текли по ее рукам. Король стал поцелуями осушать их.
Принцесса взглянула на него так грустно и так нежно, что Людовик был поражен в самое сердце.
– Вы не питаете никаких чувств к Гишу? – спросил он с беспокойством, не подходившим к его роли посредника.
– Никаких, решительно никаких.
– Значит, я могу успокоить брата?
– Ах, государь, его ничем не успокоишь. Не верьте, что он ревнует.
Ему наговорили, он наслушался дурных советов. У принца беспокойный характер.
– Когда дело касается вас, не мудрено беспокоиться.
Принцесса опустила глаза и замолчала. Король тоже. Он все еще держал ее руку.
Как показалось обоим, это молчание тянулось целую вечность.
Принцесса потихоньку высвободила руку. Теперь она была уверена в победе. Поле битвы осталось за нею.
– Принц жалуется, – робко проговорил, король, – что вы предпочитаете его обществу и его беседе общество других.
– Государь, принц только смотрится в зеркало да придумывает козни против женщин с шевалье де Лорреном. Понаблюдайте сами, государь.
– Хорошо, я понаблюдаю. Но какой ответ передать моему брату?
– Ответ? Мой отъезд.
– Опять вы повторяете ото слово! – неосторожно воскликнул король, как будто десятиминутная беседа должна была изменить намерения принцессы.
– Государь, я не могу быть здесь счастливой, – произнесла она. – Господин де Гиш мешает принцу. Что же, и его вышлют?
– Если нужно, то почему же нет? – с улыбкою отвечал Людовик XIV.
– Ну, а после господина де Гиша… о котором я, впрочем, буду сожалеть, предупреждаю вас, государь…
– Вы будете о нем сожалеть?
– Без сомнения. Он любезен, относится ко мне дружески, развлекает меня.
– Вы знаете, если бы брат слышал вас, – проговорил король, слегка задетый, – то я не взялся бы мирить вас, даже не попробовал бы.
– Государь, можете ли вы помешать принцу ревновать меня к первому встречному? А ведь господин де Гиш вовсе не первый встречный.
– Опять! Предупреждаю вас, что я, как добрый брат, проникнусь наконец предубеждением к господину де Гишу.
– Ах, государь, – сказала принцесса, – умоляю вас, не заражайтесь ни симпатиями, ни предубеждениями принца! Оставайтесь королем. Так будет лучше и для вас и для всех.
– Вы очаровательная насмешница, сестра, и я понимаю, почему даже те, над кем вы смеетесь, обожают вас.
– Уж не поэтому ли, государь, вы, кого я избрала своим защитником, собираетесь перейти на сторону моих преследователей?
– Я ваш преследователь? Храни меня бог!
– В таком случае, – томно продолжала она, – исполните мою просьбу.
Отпустите меня в Англию.
– Нет, никогда! – воскликнул Людовик XIV.
– Значит, я здесь пленница?
– Да, вы в плену у Франции.
– Что же мне тогда делать?
– Извольте, сестра, я вам скажу.
– Слушаю, выше величество.
– Вместо того чтобы окружать себя ветреными друзьями… вместо того чтобы смущать нас вашим уединением, будьте всегда с нами, будем жить дружною семьею. Слов нет, господин де Гиш очень любезный кавалер; но мы, хотя и не обладаем его умом…
– Государь, зачем эта скромность?
– Нет, я говорю правду. Можно быть королем и в то же время понимать, что имеешь меньше шансов нравиться, чем тот или иной придворный.
– Я готова поклясться, государь, что вы не верите ни одному сказанному вами слову.
Король с нежностью посмотрел на принцессу.
– Можете вы обещать мне не проводить время в вашей комнате с чужими и дарить свои досуги нам? Хотите, заключим наступательный и оборонительный союз против общего врага?
– Да, государь, но верный ли вы союзник?
– Увидите.
– А когда начнется наш союз?
– Сегодня.
– Я сама составлю договор!
– Хорошо.
– А вы подпишите?
– Не читая.
– О, если так, государь, обещаю вам чудеса. Ведь вы светило двора, и когда вы появитесь на нашем небосклоне…
– Ну?..
– Все засияет.
– О, принцесса, принцесса! – воскликнул Людовик XIV. – Вы знаете, что весь свет исходит от вас. Правда, я избрал своим девизом солнце, но это только эмблема.
– Государь, вы льстите вашей союзнице, следовательно, собираетесь ее обмануть, – сказала принцесса, грозя королю тонким пальчиком.
– Как! Вы считаете, что я вас обманываю, уверяя вас в своей дружбе?
– Да.
– А что же побуждает вас сомневаться?
– Одна вещь.
– Одна-единственная?
– Да.
– Какая же? Я был бы очень несчастлив, если бы не мог справиться с одной-единственной вещью.
