– Да, полная, – сказал тот. – Хотите читать дальше?

– Нет, я прочел достаточно. Но, дорогой Портос, раз именно вы руководите работами, то зачем вы письменно изложили свою систему?

– А смерть, дорогой друг?

– Как смерть?

– Ну да. Все мы смертны.

– Правда, – вздохнул д'Артаньян, – у вас на все найдется ответ.

И он положил план на камень.

Хотя д'Артаньян продержал его в руках очень недолго, тем не менее под крупным почерком Портоса он разглядел гораздо более мелкие буквы, напоминавшие ему почерк, который он в молодости видел в письмах к Мари Мишон; только над этими буквами так усердно поработала резинка, что для всякого человека, менее проницательного, нежели наш мушкетер, следы стертых строк были бы незаметны.

– Поздравляю, мой друг, поздравляю! – сказал д'Артаньян.

– А теперь, не правда ли, вы знаете все, что хотели знать? – важно произнес Портос.

– О да! Только, пожалуйста, дорогой друг, окажите мне последнюю любезность.

– Говорите, я здесь хозяин.

– Скажите, что это за господин прогуливается вон там, за линией солдат?

– Это господин Жетар.

– А кто такой господин Жетар, мой друг?

– Это наш домашний архитектор.

– Какого же дома?

– Дома господина Фуке.

– Ага! – воскликнул д'Артаньян. – Вы, значит, тоже службе у господина Фуке, Портос? – Я? Почему? – спросил топограф, краснея до кончиков ушей.

– Но, говоря об архитекторе Бель-Иля, вы сказали: наш домашний архитектор, словно речь шла о замке Пьерфон.

Портос закусил губу.

– Мой дорогой, – сказал он, – ведь Бель-Иль принадлежит господину Фуке, как Пьерфон мне. Вы были Пьерфоне?

– Я только что говорил вам, что побывал там месяца два тому назад.

– Не встречали ли вы там господина, который разгуливал с линейкой в руке?

– Нет. Но если он действительно расхаживал там, я мог бы его встретить.

– Ну, так это был господин Буленгрен.

– А кто такой господин Буленгрен?

– Если кто-нибудь встретит его, когда он идет с линейкой в руке, и спросит меня: «Кто такой господин Буленгрен?», я отвечу: «Это наш домашний архитектор». Так вот, Жетар – такой же Буленгрен для господина Фуке.

Но он не касается укреплений, вы понимаете. Решительно не имеет к ним ни малейшего отношения, крепостными работами руковожу я.

– Ах, Портос! – воскликнул д'Артаньян, опуская руку, как побежденный, отдающий свою шпагу. – Ах, мой дорогой, да вы не только великий топограф, но и первоклассный диалектик.

– Не правда ли? – ответил Портос. – Это было отличное рассуждение.

И он надулся, как морской угорь, который сегодня утром выскользнул из рук д'Артаньяна.

– Ну, – продолжал мушкетер, – а другой господин, который ходит с Жетаром, тоже служит у Фуке?

– О, – презрительно ответил Портос, – это Жюпене или Жюпоне14 , поэтишка.

– Я думал, что у господина Фуке достаточно поэтов в Париже: Скюдери, Лоре, Пелисон, Лафонтен. Сказать правду, Портос, этот поэт не делает вам чести.

– Эх, друг мой, нас спасает то, что он живет здесь не в качестве поэта.

– А в качестве кого?

– Наборщика. И вы сейчас кстати напомнили мне, что я должен сказать два слова этому грубияну.

– Говорите.

Портос знаком подозвал Жюпене, который, узнав д'Артаньяна, не хотел подходить. Это заставило Портоса повторить приглашение более энергично.

Жюпене приблизился.

– А! – заметил Портос. – Вы здесь со вчерашнего дня, а уже выкидываете свои штуки!

– Как так, господин барон? – дрожа, спросил Жюпене.

– Ваш станок скрипел всю ночь, мешая мне спать.

– Сударь… – робко возразил Жюпене.

– Вам еще ничего не поручали печатать: не следовало пускать станок.

Что вы печатали сегодня ночью?

– Маленькое стихотворение, сочиненное мною.

– Маленькое! Бросьте. Станок так скрипел, что его становилось жалко.

Чтобы это больше не повторялось! Слышите?

– Да, господин барон.

– Хорошо, на сей раз я вам прощаю. Идите.

Поэт ушел так же смиренно, как и явился на зов.

– Ну, теперь, когда мы задали головомойку этому чудаку, позавтракаем.

– Хорошо, – согласился мушкетер, – позавтракаем.

– Только, – прибавил Портос, – замечу вам, мой друг, что завтраку мы можем уделить всего два часа.

– Что делать! Постараемся хорошенько распорядиться этим временем. Но почему у вас только два часа?

– Потому что в час начинается прилив, а с приливом я отправляюсь в Ванн. Однако я завтра же вернусь, а потому останьтесь здесь, мой друг, и будьте как дома. У меня хороший повар, отличный погреб.

– Нет, – ответил д'Артаньян, – я придумал еще лучше… Вы отплываете в Ванн, чтобы повидать Арамиса?

– Да.

– Ну, так я, нарочно приехавший из Парижа, чтобы встретиться с Арамисом, поеду с вами.

– Прекрасная мысль!

– Мне следовало начать с того, чтобы повидать Арахиса, а потом вас.

Но человек предполагает, а бог располагает. Я начал с вас, а кончу Арамисом.

– Отлично.

– А долго ехать до Ванна?

– О, всего шесть часов: три часа морем отсюда до Сарзо и три часа по дороге от Сарзо до Ванна.

– Как удобно! И вы часто бываете в Ванне? Ведь до епископства так близко.

– Да, раз в неделю. Подождите, я захвачу с собою план.

Портос взял план, тщательно сложил его и спрятал в объемистый карман.

– Недурно, – прошептал про себя д'Артаньян. – Кажется, я теперь знаю, какой инженер в действительности укрепляет Бель-Иль.

Через два часа с приливом Портос и д'Артаньян отплыли в Сарзо.

Переправа от Бель-Иля к Сарзо заняла немного времени благодаря одному из тех быстроходных каперов, предназначенных для погони за неприятелем, о которых д'Артаньяну говорили рыбаки. Они стояли на рейде в Локмария, и один из них, с командой вчетверо меньшей, чем полный экипаж военного времени, поддерживал связь между Бель-Илем и материком.

Д'Артаньян еще раз успел убедиться, что Портос, отличный инженер и топограф, плохо посвящен в государственные тайны.

«Конечно, – подумал он, – в Ванне я за полчаса узнаю больше, чем Портос узнал в Бель-Иле за два месяца. Но чтобы узнать кое-что, надо, чтобы Портос не прибегнул к единственной военной хитрости, которую я оставил в его распоряжении. Надо помешать ему предупредить Арамиса о моем появлении».