***

Смотрю через окно автомобиля на танец снежинок за окном. Из головы не выходит звонок Вениамина. Воспоминания накрывают снежной лавиной.

Когда нашла Надюшу, я привела ее в убогую квартиру в цокольном помещении, которую снимала еще с двумя незнакомыми девушками. По наивности полагала, что я могу просто так забрать ребенка. Не задумывалась, кто за ней стоит. И что это орудует целая мафия, которая делает миллионы на инвалидах и детях.

Тогда же я хотела лишь защитить ребенка. Хотя сама боялась каждого шороха. Уже больше трех лет скиталась по стране. Не имея документов, перебивалась случайными заработками, оборачивалась на каждый шорох. Ночью мучилась от бессонницы. Меня найдут! Это был самый страшный кошмар.

Мы с Надюшкой напоминали двух загнанных зверьков. Дрожали каждая от своего страха.

– Они придут! – прижималась ко мне малышка. – Они сделают тебе бо-бо.

Она не плакала. Лишь поджимала губки и смотрела на меня, округлив огромные серебристые глаза.

– Все будет хорошо, Надюша…

– Я тебе верю, – и вот за эти слова я поняла, что переборю все страхи, но не дам ее в обиду.

Позже я узнаю, что имя Надежда она себе выбрала сама. Своего имени не помнила. Как оказалась у этих людей тоже. Но малышка не переставала надеяться – ее спасут. Так она стала Надеждой.

На примере этой маленькой и сильной девочки я осознала, что нет ничего невозможного.

Нас нашли ночью. Одели мешок на голову и затащили в грузовик. Меня без еды и воды несколько дней держали в сырой и затхлой коморке. Надюшу вернули к «работе». О себе я не так беспокоилась, а вот мысли, что малышка хромая, голодная, стоит на морозе и просит милостыню, разрывали сердце.

Я уже готовилась к неизбежности. Знала, что и меня хотят приобщить к их «бизнесу». Мне еще повезло, что не успели покалечить.

Здание взяли штурмом. Меня и других пленников освободили. А была не одна, этим нелюдям постоянно нужна была свежая кровь.

Тогда-то я и познакомилась с Вениамином. Молодой бизнесмен, начинающий политик. Это от него пришла информация в органы. Он поднял шумиху, поставил на ноги журналистов. И он обратил внимание на меня. Помог отыскать Надюшку, которая во время облавы была на «работе».

Сначала оплачивал жилье, давал деньги. А потом предложил брак. Сказал, что мы сможем удочерить девочку. В той ситуации – это показалось мне идеальным вариантом.

Да, я не испытывала к нему влечения как к мужчине. Но уже к тому моменту я давно перестала верить в любовь. А Вениамин – это стабильность и защита, это новая жизнь для Надюшки. И я согласилась.

Он выполнил свои обещания. Оформил все документы, и Надюшка стала нашей дочерью официально. Он не обижал нас. Мы жили вполне сносно, невзирая на совсем непростой характер супруга.

Но я старалась, чтоб мы стали настоящей семьей. Никогда не забывала, что он сделал для нас с малышкой. Искренне хотела подарить ему ребенка. Сблизить нас.

До сих пор не вяжется у меня его поступок. Как он мог выкинуть меня из дома? Что у него было в голове?

Я уже никому не верю. Жизнь доказала, что предают все и всегда.

А Константин тот и вовсе растопчет и уничтожит. Вопрос времени, когда это произойдет.

***

– Мамочка! – радостно восклицает дочь, едва завидев меня на пороге.

– Цветочек, как ты тут? – осматриваюсь по сторонам.

Все выглядит более чем позитивно. Дочь на постели в окружении кукол. Медсестра рядом с ней.

– Мне тут нравится! И я соскучилась! – заявляет с улыбкой. – А где папа?

Меня передергивает. Как можно едва знакомого мужика уже папой называть. С Вениамином так она вообще избегала этого слова. Да и начала его так называть только спустя полтора года.

– Скоро придет, – отворачиваюсь, прячу злобный взгляд.

Надюшка слишком добра. Она у меня невероятная. Подхожу и обнимаю дочь. Теплота разливается по телу.

– Мое сокровище, – шепчу.

Время рядом с дочерью пробегает незаметно. Я забываю про проблемы, становится неважным, где я. Мы рассматриваем новых кукол, болтаем, смеемся. Тяжесть отпускает. Дочурка как солнышко, развевает тучи в душе.

– Папа! – малышка первая его замечает.

Константин стоит в дверях и наблюдает за нами. Даже не представляю, сколько он вот так простоял.

– Надежда, – подмигивает.

В темных от гнева глазах появляются светлые лучики. Мой взгляд падает на его руки. Закрываю рот рукой, не даю сорваться гневным словам. Ненормальный! В руках он сжимает мой телефон.

Мужчина следит за моим взглядом.

– Любопытное сообщение, – полосует ледяным голосом. Переводит взгляд на дочь и тут же голос меняет интонацию. – Смотри, что я тебе принес, – протягивает малышке невероятно дорогую куклу.

Молчу, поджав губы. Сдерживаюсь из последних сил. Главное – не сорваться. Только не при малышке.

– Ты где был?

– Навещал крестника, – садится на край кровати.

Игнорирует меня.

– Да? – дочурка склоняет голову. – Он маленький?

– Очень. Еще совсем карапуз, – и снова хамелеон меняет цвет.

Теплота в каждом слове, движении. Бесит. Играет гад на моих нервах!

Пробую незаметно забрать у него свой телефон. Но где там. Он кладет его во внутренний карман пиджака. И продолжает как не в чем ни бывало общаться с Надюшкой.

Что там за сообщение такое? А положила телефон на тумбу около двери и никаких сигналов не слышала. Или я просто увлеклась игрой с дочерью?

Это не имеет значения! Никто не давал права безумцу копаться в моем телефоне!

Время тянется очень медленно. Я закипаю. Руки так и чешутся придушить его. Что за невозможный человек! Он же никуда не торопится, даже не смотрит в мою сторону. Лишь только доченька пытается втянуть меня в беседу. Но даже у нее это плохо получается.

– Можно с вами поговорить? – несколько раз подхожу с подобным вопросом.

– Потом, – неизменно получаю холодный ответ.

Наконец дочь засыпает. Глазки закрываются. На личике счастливая улыбка. Он целует ее в щеку. Меня в очередной раз передергивает.

Где он был, когда дочь милостыню просила?! Когда с больной ножкой стояла на морозе?!

– Что вы себе позволяете?! – шиплю, едва за нами закрывается дверь.

– Что? – выгибает бровь.

– Кто вам разрешил шарить по моему телефону?! Это личное! – сжимаю руки в кулаки.

Даже ради дочери проживать с ним на одной территории будет крайне сложно.

Константин поворачивается, идет по коридору. Не отвечает.

– Я задала вопрос! – едва поспеваю следом.

Он входит в гостиную. Вальяжным движением достает из кармана мой телефон.

– Прихожу я домой, иду к дочери, – начинает как всегда холодно, медлено, – Взгляд падает на тумбу, а там… – смотрит на мой телефон, – Любочка, помни – мы семья. Родная буду ждать тебя в любое время… Какое трогательное сообщение от веника, – на губах звериный оскал. Челюсти сжаты. Глаза – непроглядный мрак.

– И что? – выдерживаю его бесовской взгляд. – Я свободный человек, общаюсь с кем и когда хочу! Перед вами отчитываться не намерена.

Чего муж прислал такое сообщение, понятия не имею. Но его это не касается.

– Уверена? – делает шаг ко мне, нависает как скала.

– Вы мне никто. Даже если предположить, что вы действительно отец Надюши, то это не дает вам право указывать мне! – кричу ему в лицо, и отталкивают от себя.

Под пальцами, через ткань, ощущаю каменные, напряженные мышцы. Он даже на миллиметр не двигается.

– Ты моя. Права на сомнительные контакты не имеешь, – поднимает руку, хочет взять меня за лицо. Пальцы замирают в миллиметре от моего подбородка, но он так и не прикасается. – Полагаю, я днем ясно выразился.

– Мне плевать, что вы там решили! – хватаю ртом раскаленный воздух. Между нами искрит, разгорается пламя. Ощущаю кожей обижающие языки гнева.

– А гордость у тебя имеется, Люба? Тебя из дома выкинули как мусор, а ты по малейшему зову готова бежать назад? – холодные слова отравляют нутро.

Уже собираюсь высказать нахалу все, что о нем думаю, а вместо этого охаю и хватаюсь за живот.