– Помнишь, как мы пошли на фильм «Челюсти», и ты весь сеанс закрывала глаза? Я еще тогда подумал: «Зачем она пошла в кино, если боится?»

Андрей уверенно вез коляску с сидящей в ней дочерью, вымазанной шоколадными конфетами. В руках она держала кусок сладкой ваты, на коляске болтался привязанный воздушный шарик. Андрей с удовольствием потакал желаниям дочери, суетливо предлагая разные варианты побаловать ее, доступные в парке аттракционов. Все происходящее казалось мне чем-то нереальным. Я молча шла рядом, изредка поддерживая разговор ответами на прямые вопросы.

Вечером, добравшись до кровати, обняв уснувшую дочь, я словно провалилась в сон.

После рождения дочери он не приходил ко мне ни разу.

Я опять с удовольствием перебирала эту знакомую и приятную на ощупь бахрому…

– Мамочка, открой глазки! – проснувшаяся утром дочь, приподнимая веки, заставила вынырнуть меня из сновидения, самой приятной его кульминации.

***

В юности все решения принимаются менее осознанно и более скоропалительно: возможно, к тому моменту мы еще не готовы полностью освободиться от давления общества и семьи, тем более что не всегда есть возможность сразу отрастить нужную длину крыльев.

Мой отец все чаще стал приглашать к нам в гости одного из перспективных молодых людей – племянника своей новой знакомой. Дама являлась очередным персонажем отцовской любовной истории.

– Хороший парень, – вещал отец битый час, переходя на угрожающий тон. – Ты могла просто поговорить, – не успокаивался он, видя мои сборы на прогулку с дочерью и мое явное желание удрать от предстоящих «смотрин». – Ты могла хотя бы дать шанс парню, он не просто какая-то там шантрапа, он будущий нотариус, – словно фокусник, вытащивший из цилиндра большого зайца, выпалил отец последний аргумент.

– Ну тогда другое дело, «нотариус» уже звучит гордо! Это сильный аргумент, пап, фактически не оставляющий другим шансов, – скрывая желание расхохотаться, старалась спокойно парировать я. – Пап, ну ты серьезно? Средневековье какое-то, ты еще калым за меня собери.

– И соберу! Что ты себе думаешь? С ребенком на руках, думаешь, очередь выстроится из желающих? – переведя дух, продолжил отец.

Его ежедневные длинные спичи, сдобренные любимыми обществом лозунгами в духе «Ребенку нужен отец», уже принимали навязчивый характер. Наши дискуссии заканчивались очередным экскурсом в мое детство, но, к сожалению, его пример не мог служить для меня показателем хорошего результата в попытках замены одного родителя другим. Слова «идеальная семья», «ребенку нужны оба родителя» и «семья – это главное» не оказывали на меня магического воздействия.

«Мы и так с дочерью семья, – думала я. – Это мы выбираем кого нам в нее принять».

Тем не менее его ежедневное занудство и реалии перестроечного мира заставили меня в конце концов задуматься над предложением. Мои личные границы были подвинуты вероломными доводами отца окончательно и бесповоротно одним из главных аргументов – участившимися выходами из роли примерного главы семьи и дедушки. Я все чаще слышала, как отец переносит назначенное свидание с дамой сердца, пафосно аргументируя свой отказ необходимостью помочь мне, а на самом деле он искал возможность опять беспрепятственно заливать свое «горе» на кухне, значительно осложняя мою и без того непростую жизнь.

Мои ночевки в гостях с маленькой дочерью угрожали снова стать постоянными. И я согласилась обговорить возможную роспись с очередным претендентом.

Отец решил помпезно отметить свадебное событие, он словно стремился взять реванш за все шепотки за спиной. Все знакомые правящего эшелона друзей нашего городка были оповещены о предстоящем торжестве, не дожидаясь назначения даты.

Я, будучи приколота, словно бабочка на булавку, все еще пыталась расправить крылья, понимая неотвратимость самой булавки.

Отец преобразился – как будто распрямил спину, снова старательно вживаясь в роль уважаемого члена общества. Я же с каждым днем становилась все слабее в своих трепыханиях.

***

Инта, июль, 1991 год

– Как прыгнул? Прыг? Так? Так? – Карина подскакивала рядом, как обычно, эмоционально переживая за сказочных персонажей, при этом четко следя за непрерывностью уже знакомого сюжета повествования, быстро листая страницы с опасными моментами, чтобы скорее перейти к более приятным.

– Да, вот так, высоко прыгнул – и все, спас принцессу, поцеловал и спас.

Я читала годовалой дочери купленную на выменянные «сахарные» талоны книжку-панорамку26, ограничиваясь демонстрацией подвижных деталей и привлекающих ее внимание картинок.

Звонок в дверь.

– Так, сейчас откроем, кто-то к нам пришел… Что-то ты зачастил к нам, что-то случилось? – спросила я, открыв дверь и увидев на пороге Андрея.

– На вот, мать передала, у Карины в тот раз нос был немного заложен, а сок каланхоэ очень полезный – можно в нос капать.

В руках он держал небольшой отросток, завернутый в кусочек газеты, и пакет с торчащими из него плюшевыми заячьими ушами.

– Спасибо, конечно, но сейчас в аптеке продаются лекарственные средства, – изумленно ответила я, осторожно вынимая растение.

– Тогда посади, на будущее, – пошутил Андрей. – Если что-то еще нужно…

– Спасибо, – прервала я, – у нас все есть.

– Вы гулять пойдете? Сегодня теплый день. Ты не подумай, я тут уезжал на пару недель, надо было сделать одно дело срочно, вот и не заходил, хотя звонил пару раз на домашний, но никто не брал трубку… В общем, пойдем подадим заявление, распишемся, что ли?

– Я не могу, я замуж, наверное, выхожу… – оторопела я.

– Конечно, выходишь, за меня, – подмигнул Андрей.

***

Все произошло как-то стремительно и буднично, как будто мы не связывали себя на всю жизнь таинством брака, а вышли за хлебом в соседний магазин.

Дома собралась небольшая компания, отметить нашу импровизированную свадьбу. Пришедшая с одним из друзей новая пассия, приняв меня за сестру Андрея, тихонько сокрушалась мне, стоя на кухне, что он променял их светлую и чистую любовь на брак с какой-то серой мышью и теперь она вынуждена утешиться в объятиях друга.

Я горько усмехнулась: до меня уже давно дошло, что женщины будут окружать Андрея всегда, всю жизнь незримо маячить на горизонте неясной тенью, стремясь ухватить хотя бы толику его заботы, хотя бы один вечер в его компании, один незначительный знак внимания на память. А он просто не сможет им отказать.

Раз за разом они будут стараться завладеть им навсегда, не понимая, что наша семья – это дом, в который ты приходишь, садишься пить чай и, видя, как все хорошо и гармонично, испытываешь естественное желание тоже иметь такой. Да, этот дом можно арендовать, и поначалу складывается иллюзия, что стоит приложить усилия – и удастся даже выкупить его у хозяев, сделав максимально щедрое предложение. Но хозяева не думают продавать его, они могут только пустить туда желающих на время. Дом для них бесценен. Срок договора закончится – и временные постояльцы будут вынуждены съехать, оставшись наедине со своими воспоминаниями, а хозяева продолжат как ни в чем не бывало жить в этом доме, который так никогда и не откроет посторонним всех своих тайн.

В тот вечер после свадьбы, выпроводив всех гостей, случайных и неслучайных знакомых, и оставшись наедине, мы так и уснули – как-то невпопад, неловко и сиротливо приткнувшись друг к другу. Мне снилось почему-то, что Андрей умер, а я стою в огромной неуклюжей шапке с черным помпоном над его гробом. Проснувшись в какой-то неясной тревоге, я поделилась своими нехорошими предчувствиями с новоиспеченным мужем, но тот лишь посмеялся: «Чего только не приснится. Да и шапки у тебя такой нет».

И много раз он потом шутил: «Погоди, ты еще шапку с помпоном не купила, не хорони раньше времени».