Прочитав последнюю фразу, Джоселин заметил:

– Это можно было и не писать: лишний удар в израненное сердце.

– Удар? Нет, дорогой. С какой стати он собирается явиться сюда и навязать мне свое присутствие? Джоселин, ты должен гордиться тем, что вообще упомянула о тебе в письме. Не далее как вчера ты назвал меня тщеславной за то, что призналась в наличии и других претендентов на мою руку. А сейчас сам видишь, что они действительно существуют.

– Не хочу об этом слышать! – мрачно возразил Пирстон. – Мне подобные рассуждения крайне неприятны, а ты так легко все это говоришь.

– Ну, – обиженно надулась Марсия, – я виновата вдвое меньше твоего!

– Что ты имеешь ввиду?

– Я обманула по забывчивости, а ты сознательно!

– Ах да, конечно! Можешь использовать Эвис Каро в качестве оружия. Только не раздражай меня упоминанием о ней и не заставляй жалеть о принятом решении.

Марсия покраснела и промолчала.

Следующим утром пришел ответ на письмо с просьбой к родителям благословить их на брак, однако, к изумлению Марсии, отец занял совсем не ту позицию, какой она ожидала. То ли дочь скомпрометировала себя в его глазах, то ли для уроженца острова, где царили патриархальные взгляды на семью, вопрос будущего не стоял так остро, как вопрос настоящего, но мистер Бенком решительно не одобрял союз с ненавистным Пирстоном и не только не давал согласия на брак, но и отказывался продолжать разговор вплоть до личной встречи. Если в голове сохранилась хотя бы частица здравого смысла, а венчание еще не состоялось, то дочь должна немедленно вернуться домой, откуда ее явно выманили обманом. Только тогда отец постарается как-нибудь вызволить свою Марсию из отчаянных обстоятельств. В ином случае и пальцем не шевельнет.

Пирстон не сдержал сарказма по поводу открытого пренебрежения Бенкома им самим и его семьей, и Марсия обиделась.

– Если в этой ситуации кто-то заслуживает насмешки, то только я! – воскликнула она горячо. – Начинаю понимать, что поступила глупо, убежав из отцовского дома по такой мелочной причине: подумаешь, получила выговор за расточительство.

– Но ведь я предлагал тебе вернуться!

– Да, но весьма своеобразно и совсем не тем тоном, каким следовало. Кроме того, ты презрительно отзывался о моем отце – поставил под сомнение его честность как торговца камнем.

– А как я мог говорить иначе, зная, что…

– Что ты имеешь против него? – перебила Марсия.

– Все знают, что в свое время Бенком сделал целью жизни разорение моего отца. А тон, которым он отзывается в письме обо мне, подтверждает, что враждебность никуда не исчезла.

– Чтобы скряга Пирстон разорился из-за такого щедрого человека, как мой отец! Все это грубая ложь, выдумки твоей семьи!

В глазах Марсии сверкнуло презрение, а лицо вспыхнуло гневом. Жаль только, что прямолинейная жесткость черт безжалостно уничтожила женственную прелесть.

– Право, дорогая, ты непростительно искажаешь события! Как каждый житель острова, я готов подробно изложить тактику захвата, использованную твоим отцом. Он одну за другой разорял и присваивал чужие каменоломни, и моему отцу с огромным трудом удалось удержаться на плаву. Смягчающих фактов просто не существует. Отношения родителей – ужасный изъян предстоящего брака, и мы только начинаем это осознавать. Не представляю, каким образом нам удастся преодолеть столь серьезное препятствие.

– Не думаю, что вообще преодолеем! – решительно возразила Марсия.

– Возможно. Возможно, окончательно не преодолеем, – согласился Джоселин, созерцая великолепную картину первозданной ненависти, представленную классическим лицом и темными глазами Юноны.

– Если не попросишь прощения за свое поведение!

Пирстон не понял, чем именно провинился перед своей чересчур властной леди, и отказался извиняться за то, чего не делал.

Марсия вышла из комнаты, а спустя некоторое время вернулась и горько заключила:

– Ты обвинил меня в чрезмерной вспыльчивости. Но на все есть свои причины, и, возможно, ты напрасно бросил Эвис ради меня. Вместо того чтобы жениться на Розалинде, Ромео убегает с Джульеттой. Веронским любовникам повезло умереть вовремя. Вскоре враждебность двух кланов привела бы к глубокому разладу. Джульетта вернулась бы в свою семью, а Ромео – в свою. Противостояние поссорило бы их точно так же, как поссорило нас.

Пирстон усмехнулся, однако вскоре выяснилось, что Марсия говорила вполне серьезно. За чаем она заявила, что, поскольку Джоселин отказывается просить прощения, подумав, она решила все-таки переехать к тетушке – во всяком случае, до тех пор, пока отец не согласится на брак. Пирстон в той же степени ужаснулся ее решимости, в какой удивился независимости поведения в обстоятельствах, в которых женщины, как правило, ведут себя иначе, однако чинить препятствий не стал. После прощального поцелуя – странно холодного по сравнению с недавним пылом – Ромео из семейства торговцев камнем Монтекки вышел из отеля, чтобы избежать даже видимости попытки удержать свою Джульетту из враждебного рода Капулетти. А когда вернулся, ее уже не было.

Между чересчур поспешно обрученными женихом и невестой завязалась переписка, выдержанная в тоне серьезного обсуждения неловкой ситуации семейной вражды. Свою недавнюю любовь они видели такой, какой она была: слишком поспешной, слишком опрометчивой, слишком внезапной, как вспышка молнии…

Теперь оба смотрели на недавнее чувство с таким спокойствием, холодностью и мудростью, что о воссоединении даже мечтать не приходилось.

Конец дискуссии положило последнее письмо Марсии, отправленное не откуда-нибудь, а из недавно покинутого отцовского замка на острове, в котором сообщалось, что мистер Бенком внезапно появился в доме тетушки и уговорил дочь вернуться вместе с ним. Марсия честно поведала обо всех обстоятельствах бегства и тех мелких случайностях, которые его вызвали. Отец сумел убедить ее в том, что и она сама поняла в результате разногласий: о браке нельзя даже думать, во всяком случае пока. Любая неловкость и даже скандал лучше поспешного союза в результате случайной быстротечной страсти и пожизненного принесения себя в жертву ситуации, которую невозможно изменить.

Пирстон ясно увидел, что мистер Бенком повел себя как истинный островитянин, все приобретения которого лишь прикрывают традиционные понятия о браке. Торговец камнем не стал прибегать к общепринятому в подобных случаях средству лечения опрометчивости дочери, а предпочел дождаться последствий.

Мистер Пирстон же считал, что, успокоившись и осознав свое истинное положение, Марсия все-таки вернется к нему, несмотря на семейные разногласия. Общественного повода против такого поступка не существовало. По условиям рождения пара вполне совпадала. И хотя семья Марсии достигла большего благополучия, отчего могло возникнуть впечатление, что преимущества союза принадлежат одной стороне, Пирстон был подающим надежды, способным прославиться скульптором. Таким образом, брак не мог считаться недостойным женщине, не имевшей особых возможностей, помимо солидного наследства, поэтому, хотя и глубоко разочарованный, Джоселин все-таки считал необходимым оставаться в доступности по своему лондонскому адресу до тех пор, пока существовал хотя бы малейший шанс появления Марсии или письма с призывом присоединиться к ней, чтобы вместе отправиться к алтарю.

И все же ночами он то и дело слышал насмешливые голоса и саркастическое завывание ветра по поводу краткого неудачного романа, а долгими скучными бесцветными днями сидел в комнате и наблюдал печальный исход Возлюбленной из той физической оболочки, которую лелеял в последнее время, вплоть до полного исчезновения. Точного момента окончательного удаления Пирстон не смог бы назвать, однако, думая о Марсии, уже не находил в облике милых черт и не слышал в речи дорогих интонаций. Знакомство, хотя и бурное, оказалось слишком коротким для глубоких чувств. А вскоре пришло время, когда из надежных источников Пирстон получил два важных для себя известия. Первым стал брак Эвис Каро с кузеном. Второе состояло в том, что семейство Марсии отправилось в кругосветное путешествие, включавшее визит к родственнику мистера Бенкома – банкиру из Сан-Франциско. Отойдя от дел, торговец камнем слегка заскучал и, почувствовав, что путешествие благотворно повлияет на здоровье, решил ни в чем себе не отказывать. Пирстон пришел к выводу, что у Марсии не обнаружилось никаких нежелательных последствий вспышки страсти, и она отправилась в путешествие вместе с родителями. Больше всего его потрясло истинное, хотя и завуалированное, значение предпринятого турне: упрямое противостояние мистера Бенкома браку дочери с представителем ненавистного клана.