На новогодних школьных вечерах Дед Мороз, которого играл его папа, всегда первому Илюше вручал самый большой новогодний подарок, за рассказанное им стихотворение под ёлочкой, одно и тоже из года в год, до четвёртого класса школы, как за самое замечательное:

«В лесу лодилась ёлочка,

В лесу она лосла.

Зимой и летом зелёная била».

При этом детская Илюшина картавость преподносилась мамой окружающим, как за достоинство:

– Сыночек у меня по-ленински слегка картавит.

И эта с детских лет усвоенная Илюшей его исключительность по отношению к сверстникам, не давала ему покоя и во взрослой жизни, до самой старости.

На свой шестидесятилетний юбилей, Илья Геннадьевич, заказал в подшефную редакцию местной городской телепрограммы, на бюджетные деньги конечно, документальный фильм про свою личную жизнь и демонстрировал его через кинопроектор, на всю стену в своём кабинете, подчинённым, собравшимся на его юбилей, вместо праздничного ужина.

«Вот его новорождённого торжественно и почтительно держит на руках главный акушер города, вот маленький Илюша стоит у классной доски и вписывает мелом ответ в сложном примере, а вот он в строгой школьной форме, застёгнутой на все пуговицы, как знаменитый Володя Ульянов, проводит сеанс одновременной игры в шахматы на семи досках, прохаживаясь задумчиво вдоль шахматных столов с сидящими за ними дядьками, обхватившими свои головы руками, и небрежно, не задумываясь, делает очередные ходы шахматными фигурами на досках, вот он висит на спортивных кольцах сделав упражнение «Крест», поигрывая бицепсами скомбинированными талантливыми операторами с его невзрачной фигурой, вот Илья объясняет своим незадачливым сокурсникам по университету, тыча указкой в сложные уравнения Пуанкаре, как надо правильно интегрировать пространство, сильно смахивая при этом развороте на Эйнштейна, вот он рвёт финишную ленточку на студенческой олимпиаде изогнувшись вперёд в невероятном броске как длинноногий темнокожий эллин и вот уже Илья Геннадьевич в белой каске, стоит на верху какой-то воздвигнутой сложной стальной конструкции и тычет, слегка согнутым от руководящего бремени, указательным пальцем вдаль, объясняя снизу стоящим невзрачным инженерам, как надо конструктивно собирать фермы, на фоне красных трепещущихся лозунгов: «Созидательный труд в массы!», и «Повысим производительность труда на следующую высоту!», и вот, наконец, он в белоснежном докторском халате со стетоскопом на лбу и в марлевой повязкой на лице, руководит сложной хирургической операцией….»

– А-а-а, нет, нет, нет. Это случайно сюда попало! – Быстро говорит демонстрирующий фильм, Илья Геннадьевич и закрывает объектив своей пухлой ладошкой.

Базу отдыха трудящихся и оздоровительный центр на берегу моря, существовавший при старом руководстве, Илья Геннадьевич ухитрился приватизировать в свою пользу и закрыть от посещений для того, чтобы там создать расширенный лечебный комплекс лечения и восстановления здоровья по современным международным образцам, как он всем говорил на собраниях трудовых коллективов. Но потом передумал и решил со временем, перепродать его предпринимателям в области туризма с целью личной наживы. А чтобы как-то компенсировать наглый захват профилактория всеобщего восстановительного и лечебного отдыха, он стал организовывать для трудящихся еженедельные вечера отдыха в заводской столовой с водкой и закуской, на бюджетные деньги, как оздоровительные, под скромным названием: «Для тех, кому за тридцать». Эти вечера первоначально Илья Геннадьевич посещал сам лично, по-хозяйски прохаживался вдоль столиков чуть заметно здороваясь кивком головы с посетителями, либо вяло подавая правую руку, поджав при этом мизинец и безымянный пальцы, тем не в меру непочтительным знакомым, что первыми протягивали ему руку для рукопожатия. А в конце вечера, когда все уже основательно «оздоровлялись» на дармовщинку и начинали разбредаться кто-куда, он подсаживался к какой-нибудь уставшей от веселья дамочке «за тридцать» и тиская её за телеса предлагал сделать интимные вещи фривольного содержания в замен подарка в виде китайских часиков или бесполезного плёночного фотоаппаратика, оставшихся у него после невручения наград ударникам труда.

Но вскоре ночные жрицы любви города разнюхали про халявную выпивку в заводской столовой и потянулись туда снимать пьяненьких клиентов, и оздоровительный центр незаметно превратился в бордель, от чего там стали возникать потасовки и драки, с вызовом нарядов полиции и соответствующими разбирательствами. Из-за этой не нужной шумихи Илью Геннадьевичу, оздоровительный центр, так понравившийся любителям выпить, пришлось закрыть, о чём он и сам искренне сожалел.

Но не истребимая тяга к лечению любых живых существ в нём не угасала никогда.

То Илья Геннадьевич открывал на бывшей базе отдыха, центр по реабилитации калек с изготовлением протезов, но туда никто не шёл из-за отсутствия условий для проживания и громоздких протезов, изготовленных из дерева деревенскими умельцами за мизерную плату и его пришлось закрыть, списав туда на освоение некоторых денег. То он открывал ветеринарный центр по лечению домашних животных, но предлагаемая им зарплата ветеринарам была настолько мала, что туда никого не удалось нанять и центр вскоре превратился в приёмный пункт бездомных животных по их усыплению и утилизации, который тоже вскоре пришлось закрыть из-за протестов некоторой несознательной части населения живущих поблизости.

Наконец он открыл там медицинский центр по выращиванию столбовых клеток и искусственных органов человека, но так как квалифицированных специалистов найти не удалось и купить соответствующего оборудования тоже, то центр остался только на бумаге, куда списывались значительные затраты соцкультбыта.

Все эти хобби, оставшиеся с детских времён, сильно отвлекали Илью Геннадьевича от основной работы и его производство стало приходить в упадок, расходы сильно превышали доходы, и он стал подумывать о заслуженном отдыхе, где-нибудь на лазурных берегах Аргентины, подальше от людской суеты, тем более что он туда уже перевёл значительные суммы денег, под видом закупок супер современных станков.

Но как-то раз, совершенно случайно, Илья Геннадьевич проезжал по территории своего предприятия и увидел, как с одного из цехов, сданного им в аренду частной компании за предельно допустимые большие деньги, выезжает огромный грузовик гружёный изготовленным электромонтажным оборудованием. Он заинтересовался этим, и велел своим помощникам узнать, чем арендаторы там занимаются. На следующий день ему доложили, что арендаторы работают там в две смены и изготовляют разные трансформаторы и выключатели для городских электросетей, успешно выполняя крупный заказ и каждую неделю, по плану, вывозят готовую продукцию потребителю. Илья Геннадьевич был возмущён до глубины души:

– Как же так получается, мы не можем свести концы с концами, а у нас под боком, на нашей территории, какие-то предприниматели работают в две смены и получают прибыль. Они что за аренду не платят?

– Нет что Вы, всё аккуратно платят и больше, чем у других арендаторов, и за свет вовремя платят и за воду.

– Всё равно, поднять им немедленно арендную плату вдвое!

– Мы не можем, цена до конца года остаётся не изменой согласно договору.

Но у Ильи Геннадьевича глухая зависть к успехам других поборола чувство благоразумия и он приказал:

– Наплевать. Заготовьте приказ, в связи с производственной необходимостью арендная плата этого цеха повышается в двое. Я подпишу.

Подчинённые состряпали такой приказ, подписали у директора и отнесли арендаторам. Конечно, они не стали платить, как не соответствующий договору и потому не законный.

Через неделю Илья Геннадьевич опять увидел грузовик, выезжающий из цеха арендаторов гружённый готовой продукцией. Он раздражённый прибежал к себе в кабинет, вызвал помощника и спросил:

– Эти арендаторы заплатили дополнительно за аренду цеха?

– Никак-нет, говорят это не законно.