– Коллеги, вы уверены, что вынесете надвигающуюся беседу? Мой источник по секрету шепнул, что ожидается тот ещё феномен. И к тому же спешу вас предупредить, что после подобных интервью остаётся приличное послевкусие дистимии.

– Спасибо за предупреждение, Даниил Михайлович. Случай, конечно, бесчеловечный, но в то же время интересный. Такое в моей практике впервые.

– Ну а в моём случае, с десятилетним стажем службы, доводилось проводить подобные беседы с безумцами. Так что, думаю, особо ничего нового не услышу.

Жёлтые лучи осеннего солнца, просачиваясь сквозь тернистые ветви кустарника и пронзая пыльные стёкла окон, как-то по-особенному озаряли пустующий стул, предназначенный для преступника. Подобная игра света чем-то напоминала одинокий прожектор, луч которого эффектно выделяет выступающего на сцене.

Напротив «сцены» в ожидании обвиняемого по краям стола сидели следователь и помощница следователя, по центру вальяжно обосновался психиатр. Он достал из кожаного портфеля и аккуратно разложил перед собой папку с документами, пару ручек и миниатюрный сундучок в целлофановом пакете, от которого все равно веяло сыростью.

– И ещё я хотел с вами обсудить формат допроса, – властным голосом прервал тишину доктор Мозгоправ. Так между собой сыщики называли психиатров. – В связи с тем, что подсудимый, мягко говоря, из моего круга общения, я бы хотел попросить вас об услуге. Мне известны ваш план и методы. Но при допросе лица с психическими аномалиями следует придерживаться особой тактики, и метод давления исключается. Позвольте мне возглавить допрос, а по окончании зададите свои вопросы, если они останутся.

Психиатр взглянул по сторонам, чтобы увидеть реакцию соседей по столу. Возмущения не последовало, они оба молча кивнули.

– Я сейчас постараюсь разговорить его, и если контакт окажется продуктивным, нам удастся увидеть ситуацию его глазами. Главное, создать ему комфортные условия, благодаря чему, нам откроются мотивы преступления и хронология событий. Впрочем, для его спокойствия я могу сказать, что в кабинете нахожусь один, так как он все равно незрячий.

– Уважаемый Даниил Михайлович, а вы часом не охренели? – гневно глянул на мозгоправа следователь. – Для такого садиста и создавать удобства?! Вы вообще в своем уме? Так стоп, подождите-ка, в смысле не зрячий, он же… – придя в изумление, он не успел договорить. В кабинет вошли двое. Конвоир и тот, кого они так ждали.

Даниил Михайлович скрипнув стулом встал, двинулся навстречу вошедшим. Поблагодарив конвоира и указав ему на дверь, он подхватил и подвел обвиняемого к стулу, помог ему сесть.

– Д-д-даниил М-м-михайлович это в-вы? – судорожным хилым голосом спросил худощавый человек, скромно расположившись на стуле.

– Да-да, Альберт, это я, – присаживаясь, ответил психиатр.

Альберт слегка повертел короткостриженной головой, как будто определял местоположение источника звука. Скованные руки полностью скрывались под столом. Солнечные лучи теперь освещали его серовато-смуглое лицо и отражались в темных солнцезащитных очках. Свитер с высоким воротником свинцового цвета висел на нем.

– М-м-мы с-с в-вами н-н-наедине?

Даниил Михайлович вопросительно оглянул коллег. Ему кивнули оба, но следователь сделал это с недовольным лицом.

– Да, мы с вами наедине.

– М-м-мне с-сказ-зали, вы м-м-можете помочь, – вымолвил он так, словно задыхался. – Я б-больше н-не могу… этот г-г-гул….

– Альберт, вас мучает только гул? Слышите ли вы в своей голове чужие голоса?

– О-о-откуда в-вы з-з-знаете? – прозвучал еле слышный вопрос.

– Я знаю много таких же людей, которых мучают голоса, – понимающим тоном ответил Даниил Михайлович. Затем, порыскав в портфеле, он достал поллитровую бутылку воды и белую коробочку, на которой черным шрифтом виднелось наименование «Оланзапин». Высунув из портфеля пачку одноразовых стаканчиков, психиатр отделил один, остальные аккуратно убрал обратно. Наполнив стакан чуть больше, чем на половину, он достал из коробочки таблетку желтоватого оттенка и погрузил в воду.

– Альберт, я вам сейчас дам таблетку, вы выпьете и гул пропа… – протягивая заключенному стакан, он не успел договорить.

– Нет, нельзя, мне нельзя! Он накажет меня, я устал страдать! – Альберт завопил неестественным голосом и резко подался в сторону, чуть не опрокинувшись со стула. Он нагнулся, выставив над собой закованные в наручники руки, будто укрываясь от удара. Через несколько секунд он медленно поднялся в прежнее сутулое положение.

Даниил Михайлович что-то быстро записал в свой журнал и шепотом спросил:

– Этот голос угрожает вам? Давайте говорить шепотом, он нас не услышит.

Альберт закивал. На мгновенье показалось, что он даже облегченно улыбнулся.

– Я постараюсь вам помочь всем чем только смогу, – прошептал психиатр, слегка подавшись корпусом вперед. – Но и вы должны следовать моим советам. Для начала я вас прошу рассказать все то, что помните с момента первого проявления гула до сегодняшнего дня.

Альберт встряхнул головой и замер. Со стороны могло показаться, что он как будто притаился внутри разума и ждет, пока чей-то взор перестанет следить за ним.

Ступор длился уже более пяти минут. Помощница следователя, Алёна Алексеевна, затаив дух, но с заметным интересом наблюдала за душевнобольным. Чего не скажешь об ее наставнике, Вячеславе Потасове. Он презрительным и усталым взглядом посмотрел сначала на психиатра, затем на его «пациента», который, как ему думалось, до сих пор отпрашивается у своего сожителя в черепной коробке. Он хотел уже закурить, достал сигарету из пачки, как вдруг тишину резко прервал Альберт.

– Я г-г-готов, – голос звучал значительно громче.

– Просто попейте водички, Альберт, промочите горло перед рассказом, – мягко сказав это, Даниил Михайлович привстал и, потянувшись, поднес к рукам мужчины стакан, в котором все еще плавала таблетка.

Потасов был в ожидании того что психопат заметит таблетку и устроит грандиозную истерику. Но Альберт, взяв стакан, выразил благодарность, и опустошил его так жадно, что казалось все это время страдал от обезвоживания. Следователь, удивившись тупой наивности психопата, скептически покачал головой.

– Теперь и я готов вас слушать – в сказанном чувствовалась уже профессиональная жажда психиатра.

– П-п-первый р-раз это с-с-случилось, когда мне б-было лет с-семь или в-в-восемь. Тем летом убили п-п-подругу, с которой мы вместе играли в деревне.

– Альберт, вы помните, как звали подругу?

– Д-д-диана. Мы с д-друзьями н-несли цветочки к ее м-могилке. Дорога ш-шла через не г-глубокую речку. В-в-возвращаясь д-домой, я тогда отстал от р-ребят, чтобы п-п-помочить ноги в реке, и тогда в-в-впервые, увидел увидел… – Альберта начало сильно трясти. Его тело охватил такой тремор, что у сыщиков началась паника. Следователь Потасов хотел уже встать, но психиатр положил руку ему на плечо, дав понять, что пока не стоит.

Альберт прекратил трястись так же резко, как и начал.

– С вами все в порядке? – осторожно спросил доктор.

– Да. И я тогда думал, что оно и погубило Диану, – тихо ответил он, ни разу не заикнувшись. Следователь и помощница переглянулись.

Внезапно Альберт с идиотской улыбкой начал медленно поднимать скованные руки над собой, как будто желая потянуться. Когда руки достигли пика, он резко опустил их, с грохотом ударив по столу. Следователи, явно не ожидавшие такого, испуганно дернулись, Алёна даже взялась за сердце.

Затворка двери щелкнула, и конвоир приоткрыл дверь.

– Кто там? – отведя голову в сторону и скалясь, с детской интонацией спросил Альберт.

Доктор поднял руку, дав знать, что все нормально. Конвоир кивнул и закрыл дверь.

– Что-то совсем мы с вами отвлеклись, Альберт, давайте продолжим, – снова добавив заметку в свой журнал, сказал психиатр. – Тогда кроме вас кто-нибудь еще заметил увиденное вами?