Доктор кивнул – он был не правдоруб и не идиот, сам участвовал в подготовке чемпионской группы и не понаслышке знал о ее способностях. С видимым удовольствием допив чай, он встал:
– Тогда я пошел составлять отчет в свете… гм… имеющейся у меня информации.
– Хорошо. Прежде чем официально отправлять, покажите мне.
Доктор бросил на генерала уничижающий взгляд, мол, поучи еще бумажки писать, но промолчал. Вместо этого небрежным движением прихватизировал из вазочки пару конфет и сунул их в карман. Генерал с полковником с трудом удержались от смеха при виде такой фронды. Однако когда дверь закрылась за спиной доктора, смех так и не прозвучал.
– Что думаешь?
– Мутно все как-то, – ответил Полтавец, аккуратно прихлебывая чай. – Абсолютно нелогичные расклады.
Действительно, непонятные. Шариков был тот еще урод, конечно, однако вначале его действия хотя бы вписывались в некое подобие логики. Вылетел из команды, просел по деньгам… Сам виноват, но, как и большинство людей, признать это не мог, а в силу характера не смог и смириться. Когда же попытался найти некий дополнительный приработок, сливая информацию о, как он считал, игровых полях и его бортанули, разозлился еще сильнее.
Видимо, тогда же эмоции перехватили управление мозгом, взяв верх над расчетом. Чем иначе объяснишь попытки Шарикова отомстить уже физически? К примеру, когда прислали нового инструктора, падкого вдобавок на спиртное, именно Шариков организовал ему встречу с гуляющей парочкой. Рассчитывал, что хорошо подготовленный офицер в неадекватном состоянии просто их грохнет или покалечит. Однако же не срослось – игроки уже были натасканы дай бог каждому, и отправили дебошира в больницу.
Впрочем, Шариков не сдался, организовав еще кое-что по мелочи, но безуспешно. Последней попыткой стал лихой вираж на автомобиле, которым Шариков управлял лично. Хочешь сделать хорошо – сделай сам. Но, увы и ах, не учел, сколь ненадежен этот способ. В общем, классическая картина действий человека с вяло текущей «крышей». Причем вряд ли Шариков врал – показания он давал в состоянии, мозговой деятельности не способствующем. Эффект сильнее, разве что если подключить к его зубам электроды и дать разряд, от которого сопля в носу закипит. И то вряд ли.
Странности начались дальше. На Шарикова вышел… Кто? Да пес его знает. Этот придурок даже не смог понять, с кем именно работает. Зато получил хорошие деньги и помощника-шестерку в лице разобиженного Комарова. Там, вообще, обиженных хватало, но Комаров оказался наименее стойким морально. Остальные-то не путали личные отношения с работой, а этот… В общем, никчемное создание.
Кем бы ни был неожиданный босс-наниматель, он разбирался в обстановке на базе и в психологии. Четко сказал, кого вербовать и как это делать. Пошагово описал. Не понаслышке знакомому с программированием Шарикову ничего не стоило взять Комарова в оборот. Ну а дальше банальная слежка. Аккурат до сегодняшнего инцидента.
Бумаги в тайнике, приказ обеспечить подпись. А потом устранить, желательно так, чтоб вообще не нашли. Причем без разницы, кто из троих подписал бы. Смотрел Кузнецов эти бумаги – донос на своих товарищей без указания имен, мол, на вражескую разведку работают. Джеймсбондовщина какая-то, причем на уровне дилетантов. Шариков честно взялся исполнять, причем даже вариант уничтожения трупа предусмотрел. Действенный, хотя и примитивный – мелко расчленить тело и спустить в канализацию, благо в подвале имелся неплохой санузел, который использовали дай бог раз в год. Его даже не останавливало то, что тело пришлось бы рубить до состояния фарша – право слово, нарушения психики налицо. И, к слову, шанс на успех имелся. Вот только жена похищенного заподозрила неладное и, вместо того чтобы сообщить Кузнецову, начала действовать на свой страх и риск. Может, это и неплохое решение. Во всяком случае, оперативно сработали.
А значит, все это ни много, ни мало, что проект «Ангара» теперь не такой уж и секретный. И кто-то внедрен даже непосредственно на их базу. Что уж творится на других, вообще непонятно. Словом, грустная ситуация.
Что же, доклад наверх составлять все равно придется. По линии особого отдела уж наверняка уйдет, а значит, и им придется отписываться максимально честно и подробно. Кузнецов глубоко вздохнул и, подумав, налил себе в чай толику коньяка. Как ни крути, пускай случившееся и не его прокол, но все равно проблемы будут.
– Ты еще накурись до невменяемого состояния, – мрачно посоветовал ему Полтавец, до того сидящий в углу и с демонстративной безучастностью наблюдающий за генеральскими душевными терзаниями.
– Не поможет, – махнул рукой Кузнецов.
– Да ну? Говорят, кому угодно помогает.
– Скажи, даже Господу Богу, – вяло отшутился генерал.
– И ему. Точно тебе говорю. Ну, сам подумай: что курил Бог, создавая утконоса?
На сей раз генеральский смех все же прокатился по кабинету. Чуть натужный, однако и это лучше, чем ничего. Полтавец, довольный результатом, громко щелкнул пальцами:
– Вот что. Иди-ка, отоспись. Сейчас ты все равно не сможешь действовать наилучшим образом. Даже бумаги толком не подготовишь. Просто от усталости. Да ты и сам это знаешь. Так что выпей лекарство – и спать.
– Лекарство?
– Ну да. Сам знаешь, лучшее лекарство – простая вода. Три капли на стакан спирта. Рецепт дарю. Тут главное количество порций соблюсти, и любую хворь как рукой снимет. Ну, в худшем случае на нее будет наплевать. Все, давай, отдохни.
– Да ну… – вяло запротестовал Кузнецов. – У меня ж так все мысли замаринуются.
– И правильно сделают. Мы, русские, если надо, маринуем не только огурцы и идеи, но и вождей. Спать!
Глядя на то, каким шаркающим шагом выходит из кабинета командир и друг, Полтавец вздохнул, шепотом выругался и опрокинул в себя порцию коньяка. Подумал – и решил остановиться. То, что он настоял на отдыхе для Кузнецова, не значило, что и сам полковник отправится спать. Нет, как раз он займется подготовкой отчетов, и утром генерал придет не на пустое место, а имея перед собой хотя бы черновые наброски. Но ситуация все равно паршивая. И как она разрешится, Полтавец даже не представлял.
Игровая база. Следующее утро
– Знала бы – сломала б ему ноги.
– Не старайся казаться хуже, чем ты есть, – через силу улыбнулся Поляков. – Лучше запишись на курсы стоматологов.
– Зачем? – непонимающе спросила Леночка.
– А представь себе. Вот сидит Шариков. В зубоврачебном кресле. Ты подходишь, берешь в руки бормашину…
Леночка представила и рассмеялась. Поляков страдальчески поморщился – звук резанул уши, словно ножом.
– Тебе-то смешно… А он вряд ли выдержит больше трех пломб.
Смех стал громче, боль в голове – ярче. Сергей мысленно выругался. Вчера-то, на адреналине, он мало что чувствовал, зато сейчас организм расплатился с ним сполна. И нечего тут удивляться. Только-только отошел от контузии – и заработал сотрясение мозга от удара палкой. Этот козел Шариков рубанул его с чувством, а две травмы подряд не пройдут бесследно для самого железного организма. Было у Сергея подозрение, что головная боль теперь надолго станет его верным спутником. Честно говоря, перспектива не радовала.
Леночка, очевидно, сообразила, что чрезмерный шум мужу сейчас противопоказан, и прекратила нагонять децибелы. Сергей вздохнул и вытянулся на кровати – доктор прописал больше лежать, меньше двигаться, плюс таблетки и уколы… А от хлористого кальция с глюкозой ощущения, словно обделался. В общем, настроение было не на ноле даже, а уползло в отрицательную зону. А все из-за этих уродов!
– Ладно, я подумаю над твоим предложением.
– Можешь и без диплома. И без бормашины – подойдет любая дрель. И даже без зубоврачебного кресла. Обездвижишь его снова – и делу конец.
– Легко…
Дверь открылась с громким скрипом. Вот так всегда. Танками через полмира управляем, ракеты в космос запускаем, а нормально петли смазать уже за гранью добра и зла. Жаль, от комментариев пришлось воздержаться, ибо за дверью оказался доктор в сопровождении Пашки. Сурок выглядел немного помятым – все правильно, он-то, в отличие от Сергея, не имел богатого опыта общения с людьми путем отстрела им ненужных частей организма. Как уже рассказала Леночка, парень весь вечер страдал муками совести и в конце концов закономерно нажрался. Да так, что свинья позавидует. Так что ныне у него похмелье, то ли еще продолжающееся, то ли пять минут как снятое. Неудивительно, что вид помятый – выпей сам Поляков столько, неизвестно еще, каким бы он был.
