– Молодой человек, вы вынуждаете меня принимать крайние меры…

Л, не мигая, смотрел в крохотные глаза охранника, пытаясь разглядеть в них хоть что-то, похожее на человека, кем являлся он сам, но видел перед собой лишь глухую стену. Ему продолжало казаться, что воздуха становится все меньше.

– Мне необходимо выйти из города, – произнес Л, четко выговаривая каждое слово. – Сейчас.

Некоторое время охранник молча смотрел на него в ответ, но через несколько секунд протянул раскрытый журнал и ручку.

– Распишитесь здесь.

Л размашисто поставил роспись и, когда охранник отошел, взбежал вверх по лестнице.

«Маразм, – думал он, задыхаясь от бега. – Что же будет дальше?»

На мгновение в его голове мелькнул вопрос: почему же этот кретин все же согласился его пропустить? Но когда он вышел из перехода и ощутил порыв свежего ветра, эта мысль тут же покинула его, и Л, не оглядываясь, как обычно направился к пятиэтажке.

Остановившись у бутафории, он вытянул руку и дотронулся до белой обшарпанной стены. В его мыслях стали проплывать какие-то отвлеченные образы, а вместе с шепотом зазвучала некая давно забытая музыка, от которой все тело пробирала дрожь.

Когда-то он предполагал, что слышит и видит информацию, каким-то образом передающуюся сюда с Земли, но теперь он понимал, что все это являлось его собственными мыслями.

Но каким образом, приближаясь к бутафориям, он всегда чувствовал одно и то же?

Л медленно обошел здание вокруг, остановился напротив приоткрытой двери и уставился в черную пустоту.

…Много лет назад, в беззаботном детстве, когда он жил с семьей в еще не разрушенном Актопене, он бежал с компанией соседских мальчишек исследовать «запретное здание», возникшее незадолго до этого в лесу неподалеку от поселка.

С рождения им всем твердили об опасности бутафорий – что они могли исчезнуть, что они не изучены и от них можно ожидать чего угодно.

Однако все запреты только подогревали интерес детей.

Небольшой деревянный дом казался абсолютно идентичным обычным жилищам поселка. Но когда Л впервые в своей жизни приблизился к бутафории, на него внезапно накатил страх. Он явственно слышал шепот, исходящий изнутри дома, а его мысли наполнялись странными тревожными воспоминаниями.

Его товарищи бегали по дому, выглядывали из окон, хлопали дверьми и звали Л, а тот стоял, оцепенев от ужаса, и не решался подойти ближе.

И в конце концов, он все же не смог сопротивляться уговорам друзей. Когда он переступил порог и прошел несколько шагов, перед его взором вдруг возникла стена – он будто оказался в совершенно другом конце дома.

Чем дольше он пытался понять, как ему выбраться из здания, тем больше блуждал, не понимая, где находится.

Сейчас он знал, что это было искривление пространства.

Но почему лишь он видел его?

Наконец Л оказался в комнате, откуда совсем не видел выхода – его окружали четыре плотных стены. Паника нарастала, и Л стал бегать по комнате, отчаянно зовя на помощь. Все больше странных, наводящих ужас видений приходили в его голову.

Самое страшное, что Л видел тогда, он запомнил надолго. Ему показалось, что его мать погибла в землетрясении, и он остался один вместе с отцом.

Очнулся в тот день он уже на улице в окружении беспокойно перешептывающихся друзей – как оказалось, он потерял сознание, и они вытащили его наружу.

Л поведал им, что он видел и чувствовал, но его вряд ли кто-то понял. Для остальных мальчишек не происходило ничего странного – для них этот дом был обычной заброшкой.

Через какое-то время Л решил признаться об этом происшествии родителям и убедил их проверить тот дом вместе с ним. Но, зайдя в здание, мистер и миссис Форстер не заметили и не почувствовали ничего странного.

Долгое время они все вместе пытались понять природу этих бутафорий и почему Л слышал шепот, но не находили конкретных ответов.

Вскоре эти события стали забываться.

А через несколько лет остался лишь Л и его отец. Весь Актопен будто стерли с лица земли, не оставив абсолютно ничего: ни людей, ни домов, ни бутафорий.

После этого страшного события Л вспомнил свои мысли в том доме и ужаснулся тому, что они сбылись, превратились в реальность.

Как это было возможно? Могло ли это быть просто совпадением?

Он никогда больше не решался заходить внутрь этих зданий, боясь, что увидит в них то, чего не следовало бы знать.

Но когда он стал жить в Соде, в свободное время он почему-то часто приходил к этой пятиэтажке. Здание также наводило странные мысли, но со временем он уже научился блокировать их, находясь близко к бутафории.

Возможно, он ждал, когда он решится зайти туда, чтобы найти какую-то разгадку, какой-то ответ на то, что происходило с ним.

До сих пор ни один из тех, кого Л расспрашивал про бутафории, – у товарищей в университете, у коллег в офисе – не признавался в таких же ощущениях, что возникали у Л.

Единственным человеком, который испытывал то же самое, была она. Но, наверное, это можно было как-то списать на ее земное происхождение.

Недавний путь изменил его отношение к бутафориям. Они не перестали быть для него опасными, однако теперь он понял, что может сохранять свой рассудок, даже когда находится в них.

Л продолжал смотреть на черный прямоугольник дверного проема.

Может, если он зайдет туда сейчас, он получит больше ответов на свои вопросы?

Он выкинул эти мысли из головы, отошел на некоторое расстояние от пятиэтажки и уселся на песок.

Сейчас он пришел сюда не для изучения бутафорий.

«Отпусти свои мысли. Не скрывай их от самого себя», – звучали в голове слова отца.

И он решился подумать о том, о чем запрещал думать себе все эти несколько дней. Он закрыл лицо руками, впуская в голову нахлынувший поток мыслей.

Он безумно тосковал по Люси.

Эта тоска леденящим холодом ползла по нему, сковывала его тело, и он не мог понять, как из нее выбраться.

Он не мог представить себе, что больше никогда не увидит ее.

Он не мог знать, жива ли она, не говоря уже о том, помнит ли она все эти события, которые произошли с ней здесь.

Пронзительной болью отдавалась в голове мысль о том, что Люси может вообще не существовать на Земле, что она жила когда-то в прошлом или будет жить в будущем.

Но он видел ее, он чувствовал ее, он, вопреки всем логическим рассуждениям, знал, что она была реальным человеком. Миллионы вопросов о том, как же она здесь оказалась, тут же наполняли его разум, но он просто в это верил.

Он жалел, что не удержал ее в самом конце, что не был достаточно внимательным в Центре управления, чтобы понять, почему она исчезла. Ему не нужно было позволять ей идти туда – ведь почему, все же, она исчезла сразу после этого?

Но не было сомнений в том, что Люси каким-то невероятным образом повлияла на отмену EDP – это не могло быть простым совпадением. Теперь, благодаря ей, у них есть еще немного времени…

И он не мог, не мог допустить, чтобы проект по уничтожению повторился! Иначе тогда она погибнет, а следом, скорее всего, погибнет и он. И в чем тогда смысл их жизни?

Что же теперь ему делать?

Нет, нужно было как можно скорее устроиться в Eternal и продолжать проектировать корабль. Тогда шансов на повтор EDP будет меньше.

Но что делать с экспедицией?

Всю свою жизнь он хотел лететь на Землю, и сейчас у него появилась еще одна весомая причина стремиться туда.

Но если представить себе безумную мысль, что он когда-нибудь прибудет на Землю и встретит ее, что он скажет ей? У нее будет своя жизнь, и она не поверит его рассказам…

Л с горечью понял, зачем он снова пришел сюда, к этой пятиэтажке.

Он ждал, что увидит здесь Люси.

Он поднял голову и удивился тому, как стремительно пришла ночь.

Все пространство было освещено сияющей на небе Комрадой, а волны песка и пятиэтажка отбрасывали резкие черные тени. Из-за яркого света спутника были видны лишь некоторые звезды и немерцающий отблеск далеких соседних планет.