Поезд въехал в плотное кольцо солдат. Полиция, в обычной форме и переодетая, сновала по перрону, проверяла у всех документы. Всех, кто был взят на подозрение, отводили в сторонку, там быстро образовалась довольно большая группа.

Дату Туташхиа встретил его младший брат. Меня – мой сменный агент. Мы с ним быстро разобрались, что к чему. Если б Туташхиа не отправился вслед за братом, а свернул в другую сторону, я должен был увязаться за ним на правах дорожного знакомого. Если б он от меня оторвался, слежку должен был бы продолжить третий агент. Он вертелся здесь же, в толпе. Но все обернулось так, что ни одному из участников этой операции не , пришлось выбирать.

Я выскочил из вагона вместе с Датой Туташхиа. Сменный агент уже ждал меня на перроне, обнял, будто родственник, и принял у меня корзинку и сумку. Едва я познакомил Дату Туташхиа с агентом, назвав его своим дядей, как возник брат Туташхиа. Это был обычный гимназист, наверное не старше седьмого класса. Туташхиа познакомил нас с братом. Пора уже было двигаться в направлении выхода, но Туташхиа был неподвижен, внимательно разглядывал все, что творилось вокруг.

– Что тут происходит? – спросил он.

– Собаки гуляют, – сказал мой «дядя».

– Это сейчас по всему городу, везде волнения,– подтвердил слова «дяди» младший брат Туташхиа. – Давай я понесу,– сказал он и протянул руку к пакету, торчавшему у Даты Туташхиа под мышкой.

– Да он мне не мешает,– сказал Дата и с большим любопытством поглядел на трех полицейских, приближавшихся к нам эту ми-нуту.

– Следуйте за нами! – приказал один из них в полной уверенности, что ему беспрекословно подчинятся, и повернулся к нам спиной.

«Дядя» затараторил было, что это ни к чему, что вины за нами никакой, но полицейские стояли на своем и, схватив «дядю» под локти, потащили было его силой. Брат Туташхиа бросился между ними, попытавшись загородить собой «дядю». На шум прибежали солдаты. Я тронул Туташхиа за локоть и показал глазами, что недурно было бы смыться. Он не прекословил, мы направились в противоположную сторону. Состав по-прежнему был оцеплен, и думать было нечего выскочить из оцепления. Не долго думая, я шмыгнул в пустой вагон, Дата Туташхиа – за мной.

Ситуация создалась прелюбопытнейшая. Мы с «дядей» действовали строго по инструкции, и все наши действия были оправданны. Младший брат Туташхиа, действуя по первому побуждению, невольно вмешался в дело. Туташхиа, конечно, предпочел бы скрыться, но когда младший брат вступается за старшего, то и старшему положено вступиться за младшего, тем более что на глазах Даты младшего брата, скрутив ему руки, поволокли солдаты. Вот это и возбудило во мне сомнение. Если у Даты Туташхиа отношения с полицией вполне нормальные, зачем было бы устанавливать за ним слежку? И в таком случае чего удивляться, что он хочет ускользнуть понезаметнее...

– Что же теперь с ними делать будут? – Дату, конечно, беспокоила судьба брата.

– Кого-то они ищут, возможно, что и не одного. Всех подозрительных и сопротивлявшихся отведут в полицию. В городе объявлено осадное положение. Кое-кого, возможно, будут и судить.

– Твоему дяде и моему брату они ничего сделать не смогут,– сказал Дата. – Я в этом и так уверен, но ладно, поглядим.

Прижавшись к стене, мы осторожно выглянули в окно, и тут по телу моему пробежал озноб. Мою тайну могли вот-вот вытащить на свет божий. Так оно и случилось. Из группы задержанных, тесно оцепленных солдатами, выводили по двое, по трое, каждого тщательно обыскивали и проверяли документы. Отпускали почти всех, задержанных же, отведя в сторонку, усаживали прямо на землю. Поблизости вертелся наш третий агент. Он искал нас, ибо в суматохе нас потерял и не заметил, как мы нырнули в пустой вагон. Беспокоиться ему было совершенно нечего, так как вместе с объектом слежки, то есть с Датой Туташхиа, исчез и агент, то есть я. Все-таки наша участь его волновала, и он поминутно озирался по сторонам. Была у него, правда, и другая забота: моего «дядю» и брата Даты Туташхиа зацапали полицейские, и надо было их освободить. Первое звено своей роли он осуществил правильно: стоял и ждал, что предпримут полицейские. Могли же и отпустить обоих?.. Тогда ни к чему было идти к офицеру, командовавшему операцией, открываться ему и, таким образом, нарушать правила конспирации. По правде говоря, он правильно провел и второе звено, ему же в голову не могло прийти, что Дата Туташхиа будет все это наблюдать как на ладони. Вывели вместе «дядю» и брата Туташхиа, которых солдаты тут же узнали,– это те самые, что сопротивлялись. Солдаты быстро обоих ощупали – оружия не оказалось, и все же их отогнали к малочисленной группе самых подозрительных. Третий агент повертелся еще немного и, подойдя к офицеру, командовавшему операцией, развернул перед ним свой документ. Офицер сам вывел моего «дядю» и проверил его документы. Они потолковали минуту и подозвали брата Даты Туташхиа. О чем-то его спросили, что-то он ответил, и все трое двинулись к выходу.

Дата Туташхиа пристально и весело взглянул на меня. Я и бровью не повел.

– Субъект этот, видно, знает моего дядю.

– Видно, знает, – согласился Дата Туташхиа. Нам оставалось ждать конца всей этой кутерьмы. Каждый думал о своем, но оба, наверное, об одном и том же. Я был разоблачен, но решил никоим образом не подтверждать догадку Туташхиа, даже если б он попытался это сделать. Полиция уже закруглила свои дела, а что мне было теперь делать? Отвязаться от него? Я не имел права. Признаться ему во всем и следовать за ним, пока сам он пожелает со мной распрощаться? Но признаваться я тоже не имел права.

Ох и досталось же тогда моему отцу! Хорошенькими словами я поминал его в эти минуты!

Мне, разоблаченному агенту жандармерии, положено было сейчас трястись от страха перед Датой Туташхиа. Но – удивительно – ничего подобного я не испытывал. Что-то мне подсказывало: не будет мне зла от этого человека. А вот что думает Дата Туташхиа, что он делать собирается? – этот вопрос меня прямо-таки донимал сейчас. И вдруг состав дрогнул и потащил нас в сторону Молоканского рынка. Оцепление уже снимали, но все равно было приятно, что нас увозят от солдат.