Весна входит в полную силу. Привлекают внимание некоторые новостные данные: если верить мировым СМИ, 50% пчёл на планете погибли, якобы из-за пестицидов. По России тоже весьма любопытный фактик: в апреле 2021 года выдано рекордное число автокредитов.
Администрация и восьмой барак схватились в клинче. Одни постоянно напиваются, другие, постоянно устраивают шмоны. Пьянки и обыски становятся всё грандиознее. Дошло до того, что весь отряд выгнали с вещами на плац, продержали на нём до обеда и полностью вскрыли полы, а также перевернули всё вверх тормашками. Даже раздраженные фсиновцы притомились. По сути, они лентяи, а тут, через день, одно мероприятие грандиознее другого. Обеим сторонам противостояние надоело, и оно затихло само собой, как затихают бессмысленные позиционные бои.
В самый кульминационный момент репрессивного утомления, ни о чём не подозревая, вышел прогуляться перед обедом Коля Максимов – профессионал крепкого сна и острого слова. В шлёпанцах на босу ногу, без кепки и мыслей в голове, направился он на футбольное поле. Его остановил вопль бегущего к нему прапорщика, не особенно вредного, но при начальстве – ретивого:
– Стой! Куда прёшь без головного убора?
От окрика Николай проснулся окончательно. Он дождался, когда служивый коршуном подлетел к нему, и немедленно ответил:
– Я ещё без носков и задница не подтёрта…
Прапорщик принял игру:
– Чем докажешь?
– Ты, милок, наклонись и понюхай…
Неделю барак не обрабатывали химией. Народ воспрянул – одним угнетением меньше, но эйфория продолжалась недолго – в понедельник вновь объявился вирусомор в сопровождении майора, исполняющего обязанности кинооператора. Большинство сидельцев сникло и драпануло на улицу. Иные отпетые головушки улеглись на кровати, со словами:
– Травите вместе с нами.
Майор почесал затылок. От природы вежливый и незлобивый толстячок скромного роста, заколебался в намерениях, но всё испортил пьянющий «Мороз». Раньше он не был замечен в пристрастии к спиртному, а теперь, когда до освобождения осталось меньше двух месяцев, решил «оторваться». Пошатываясь и держась за дужки кроватей, этот атлетичный бывший телохранитель, стоя в одних трусах, заревел:
– Пошли вон отсюда! Людей всякой хернёй травите!
Майор чуть построжал:
– Морозов! Прекратить безобразничать, одевайся и выходи.
– Да пошел ты, колобок драный!
Служивый взъярился:
– На крестины захотел?!
– До лампочки мне твои крестины!..
К обеду его и двоих собутыльников увели в «холодную».
Дни заметно удлинились, потеплело, полетели майские жуки, а кошки, которых зимой не выгонишь из помещения, круглые сутки проводят на улице, изредка забегая в барак перекусить.
Перед обедом Аркадий задал Кучаку загадку:
– Сидит, но не в кресле, плетёт, но не сети.
Александр Васильевич решил, что это в его огород камушек. Он с минуту подумал, вспомнил о своих сетях, понял – он тут не причём, решив, что подразумевается паук.
– А вот и не-е-т.
– Кто же тогда? Понятно – мы все сидим, а дальше не знаю. Аркадий указал на меня пальцем:
– Вот он сидит и плетёт рифмованные строчки.
Кучак крякнул от удовольствия:
– Точно…
Серёга Флотский, на скамейке близ церкви, рассказал мне одну из своих многочисленных историй:
– Всю жизнь я был уверенным в себе балбесом, а компанию водил, понятное дело, с аналогичными персонажами. К осени 1993 года, я уже числился в областном розыске Иваново и дома не появлялся, избегая ареста. Квартиру снимал в другом конце города, очень недорого, охмурив дочь хозяйки. Я был удачливым вором, умел планировать операции и легко сходился с людьми – будущими жертвами моей «деятельности», которые становились информаторами, наводчиками, потерпевшими. Перемены в стране ни меня, ни мою компанию не пугали. Наоборот, мы видели зелёный свет нашей бурной деятельности. Во власти происходила смертельная схватка между президентом Ельциным и парламентом. С четвёртого октября стало понятно: верх одерживает шайка исполнительной власти, в которой известный хрюшкомордый дебильчик, объявленный чуть ли не академиком, оказался самым безобидным вредителем. Мы, грешным делом, посчитали тогда эту болотную нечисть своими союзниками – они же грозились убрать из законодательства подрасстрельные статьи, за хищение государственной собственности в особо крупных размерах. Для справки: под такой статьёй я как раз и ходил – грабанули мы фабричку, на очень серьёзную сумму, а теперь, в духе новых веяний, решили перестроиться и «обувать» только скоробогатеньких (а их много расплодилось к времени рассказа).
Сергей с печальным юмором вздохнул:
– Если бы тогда мне к богу обратиться, хоть одно доброе дело мог успеть сделать: выбить глаз губернатору…
– Ты что, разве можно заниматься членовредительством?
– Я понимаю, что надо быть смиренным, но…
– Но тебя сразу могли посадить, а могли и пришибить на допросе.
– Не совсем же я идиот, была блестящая возможность стрельнуть из рогатки колотым чугуном. Впрочем, это не более чем лирическое отвлечение от темы…
Я изумился:
– Ничего себе – лирическое, глаза человека лишить.
– Что тут особенного? Я ж не ногу оторвать ему хочу, а всего лишь гуманно лишить половины зрения. Может он прозрел бы тогда, что натворил… Не подумай, что я злыдень, в душе, мной давно принято христианское смирение, но и добро, как кто-то сказал, должно быть с кулаками. Если ты помнишь, даже святой Пётр отрезал или оторвал ухо одному нехорошему человеку… Стоп, чуть не забыл с тобой о чём речь. Слушай дальше. Обнесли мы тёмной осенней ночью богатенькую квартиру. Добра – немерено: золотище, ювелирщина, полмешка денег, огромный цветной телевизор, килограммов тридцать весом и кучу шмоток, целый тюк кожаных турецких курток. Ребята в квартире остались, а я с утра смотался к матери – перекусить (не нравится мне ресторанная пища). Перед обедом возвращаюсь – квартира опечатана. Мигом мчусь к дочери хозяйки, она с матерью в том же подъезде живёт, двумя этажами ниже. Марина мне рассказала, как дело происходило: когда меня не было, налетели менты, повязали всю мою команду и отволокли в ближайший РОВД. Надо бы туда заглянуть, выяснить что к чему. Решил я первым делом посоветоваться с мужем двоюродной сестры – он человек опытный в уголовных делах и живёт поблизости. Заявляюсь к нему, так мол и так, а он меня тащит к бабке, знахарке и гадалке, она в их доме обитает и устроила на первом этаже лечебно-предсказательный салон. Я поупирался немного (что за вздор?!), потом согласился, под убедительным напором двоюродного шурина, которому ведьмоподобная предсказательница свела лишаи с бородавками. Смотрит на меня бабуля сквозь трёхлитровую банку с водой, даже лёгкий ужас меня пробрал, как смотрит и заявляет: «Какой интересный молодой человек. Тебе сегодня никуда ходить не стоит – ждёт тебя опасность и бородатый мужчина в кожаном плаще. Четыре раза будут тебя судить и четыре раза будешь сидеть в тюрьме. Человек ты, однако, не конченый, душа твоя светлая, да отравленная жизнью теперешной – бесовской». Я-то себе на уме. Вот, думаю, плетёт старуха, но я осторожен и дальновиден. Балбес, одним словом… Идём мы с Маринкой в районную управу. Внутрь, разумеется, я не пошел, подтолкнул подругу, а сам около дверей отираюсь. Долго её не было, потом вышла и мы направились к ней домой, совсем не вовремя расслабленные. Пересекаем дорогу и вижу боковым зрением четверых, идущих явно на перехват и перестраховывающих друг друга, в штатском. Опера! Точно, они, дожидались, кто дочку хозяйскую встретит. Руки заломили и, прямиком – на допрос. Мысли лихорадочно замелькали: как выкручиваться? Понёс абсолютную пургу и чушь. Мол, перекупил вещички у кавказцев, около дома. Сам их не знаю, впервые увидел вчера вечером. Следователь мне: «Не лепи горбатого, тебя уже сдали подельники». Ну, думаю – влип, но вида не подаю в том же духе продолжаю: «Как угодно воспринимайте, что мне известно – я вам рассказал, а других версий у меня нет». И тут, как назло, заглядывает в кабинет некий майор, восклицает «Ба!» Этого гуся я забираю – он в областном розыске». Вот попал, так попал… К счастью, ночь я провёл в районном ИВС, и мы перестучались и перекричались с подельниками. Оказалось, они в полной несознанке, но все показали на меня, как на арендатора квартиры… Дальше – СИЗО, а у меня первая ходка, с порядками совсем не знаком, только по наслышке кое-что. Захожу: камера – десятиместка, я – десятый. Место определили, расположился. Хоть я и новичок, но что-то не то вокруг творится: кого-то бьют, кого-то тащат на «дальняк» насиловать… Про «дороги» я слышал на воле, а тут увидел и …отправил смотрящему маляву. Сокамерники смотрят косо. Им-то какое дело? Через час малява ответная приходит мне. О моих «подвигах» многие были наслышаны, а иные ребята знали меня лично. Смотрящий за централом пишет мне: «Ты, парень, попал в пресс-хату. Если хватит у тебя духа – попытайся обломать сук, но, если чувствуешь, что не в силах – ломись с хаты, хоть это и не принято в нашей среде, но в данном случае – допустимо.
