— Пора вставать, дорогой, тебя ждут поздравления и подарки.

Во взгляде Альфреда появилась сентиментальность, он вдруг тихо сказал:

— У нас будет девочка.

— О нет, я не могу сейчас рожать. Я еще не окончила колледж.

— Все уже решено.

— Кем-то, может быть, и решено, но не мной! А значит, не решено ничего!

После бассейна и завтрака Альфред направился в кабинет отца, полагая, что рассказ о зловещем напутствии крылатой тени станет поводом для откровенного разговора, а тема возможного пополнения в семье будет для старика приятной. Винсент блистательно исполнял в фильмах роли пособников темных сил, но в жизни был человеком добрым, отзывчивым и чутким.

Подойдя к открытой двери кабинета, Альфред увидел идиллическую картинку: мать с отцом сидели на кожаном диване рядышком, касаясь друг друга головами, и рассматривали каталог «The State Tretyakov Gallery».¹⁰

Альфред остановился на пороге, дождался приглашения войти и непринужденно пошутил:

— Выглядите как дети. Взяли взрослую книжку и уединились, чтобы никто не мешал рассматривать картинки.

— Мы говорили об одном произведении живописи, — пояснила Мариэн. — О жемчужине.

— Это шутка? — невольно вырвалось у Альфреда.

Уловив непонимающие взгляды родителей, он пояснил:

— Жемчужина была в моем сне… сегодня.

Винсент Гарднер, будучи человеком с мистическим складом ума, позволил себе сделать философское замечание:

— Искусство и сны говорят образами — особым языком, на котором бесконечность общается с душами людей. В ее речах нет места для хитрости, лжи и суетных мелочей. Бездна всегда вещает о главном.

— Посмотри, — Мариэн развернула каталог и процитировала фразу из описания: — «…галактика, увлекающая взгляд по спирали вглубь, как в жерло колодца». Композиция завораживает, не правда ли?

— Полотно Михаила Врубеля, — сразу узнал Альфред, но посмотрел на знакомую картину по-новому, будто увидел в первый раз.

Внутри перламутровой раковины на фоне сложнейших переливов разных оттенков зеленого, голубого и розового цветов были вписаны две морские царевны.

— Неожиданные ассоциации? — спросил Винсент у сына.

— Мне была обещана жемчужина из воды и огня… дочь, — признался Альфред, все еще разглядывая иллюстрацию. — На этой картине, как в моем сне: самой жемчужины нет, зато есть две девушки.

Винсент и Мариэн многозначительно переглянулись.

— И когда нам ждать пополнение? — спросила Мариэн.

— На груди малышки я видел рисунок, похожий на число 69, — признался Альфред и предположил: — Думаю, это был знак зодиакального Рака.

— Эрика не выглядит как девушка, которая родит через два месяца, — Мариэн вдруг заметила, как муж достал платок и подошел к окну. — Винсент, с тобой все в порядке? — забеспокоилась она.

В молодости высокий и видный мужчина, отец Альфреда, к восьмидесяти сильно сдал, но держался стоически.

— Да, да, я… просто немного запершило в груди, — он кашлянул в платок и вытянул руку в сторону сына: — Не рассказывай.

— Почему? — удивился Альфред.

Винсент закашлялся сильнее, но, упрямо превозмогая приступ, повторил снова:

— Нельзя… рассказывать.

***

Гарднер вошел в холл Библиотечной башни за десять минут до назначенного времени и осмотрелся, не снимая темных очков. Обширное внутреннее пространство, ограниченное большими окнами, светлыми стенами и высоким потолком, отражалось в шлифованных плитах мраморного пола, казалось из-за этого огромным и внушало ощущения муравья, оказавшегося на полу ванной комнаты. Свет и воздух были единственным, чего здесь хватало в избытке, в остальном холл башни выглядел пустым. Линия турникетов, освещенная ярким солнцем, несколько посетителей на островках с прямоугольными креслами вокруг журнальных столиков и охранник за стойкой регистрации в центре зала — вот, пожалуй, и все, за что здесь мог зацепиться взгляд.

Альфред назвал охраннику свое имя, показал документ, получил одноразовый пропуск, взглянул на часы. Оставалось пять минут. Он не торопясь направился к месту встречи и снял очки, чтобы лучше видеть — из полосы солнечного света коридор за турникетами казался темным.

Спустя четыре минуты из него раздались ритмичные звуки каблучков, ровные и уверенные, как такты метронома. Вслед за стуками показалась молодая женщина в приталенном двубортном платье, похожем на блейзер. Длина его была выверена идеально с точки зрения баланса между деловым стилем и желанием показать достоинства фигуры; черные чулки, облегающие стройные ноги, сочетались с темным цветом самого платья, отчего оно не казалось коротким; смелый V-образный вырез на груди уравновешивали классические лацканы и длинные рукава. Эти детали Альфред разглядел, несмотря на полумрак отдаленной части коридора. В тот момент он еще не мог разглядеть лица женщины, но уже понял, что это именно она — обладательница чарующего голоса, скорее подходящего сирене, чем служащей банка.

Ванесса преодолела затемненный участок коридора, вышла на солнечный свет и остановилась около турникета ровно в 13 часов дня, как обещала. Прежде чем она заговорила, Альфред успел оценить роскошный темно-пепельный оттенок ее волос, уложенных в строгую прическу, и нежную белизну кожи, на фоне которой красиво очерченные губы женщины выглядели как розовое вино, пролитое на белоснежную скатерть. Вино это было дорогим, полусладким и тихим, но, несомненно, могло стать игристым и даже крепленым в обстоятельствах, располагающих к подобным метаморфозам. Гарднер уловил это с проворством знатока и невольно вспомнил женщин из фильмов о прекрасной эпохе, оберегавших себя от загара ажурными зонтиками, чтобы сохранить бледность и этим подчеркнуть женственную хрупкость и прозрачность. Ванесса, однако, не выглядела как слабое создание, нуждающееся в сильном мужском плече. Бледность ее была аристократичной, а сама она напомнила Альфреду белую бенгальскую тигрицу.

Немного позже, вспоминая о встрече с Ванессой, он решил, что это сравнение пришло ему на ум из-за крупных рубинов в ее серьгах и кулоне; именно эти камни, яркие, похожие на капли крови, и внушили ему мысли о чем-то хищном.

Уточнив его имя, она представилась, предложила следовать за собой, изящно развернулась и пошла вперед, будто давая возможность рассмотреть ее сзади. Двадцатью годами ранее Гарднер принял бы это за женскую уловку, протрубил бы сигнал «метать гончих» и без стеснения воспользовался бы выгодами предоставленного обзора, но сейчас его внутренний охотник, ушедший на покой, только лениво приподнял бровь и продолжил дремать в кресле у семейного очага. Справившись с турникетом, Альфред ускорил шаг и поравнялся со служащей довольно быстро, в чем сразу себя укорил и подумал, что на походку Ванессы стоило полюбоваться хотя бы из эстетических соображений.

Миновав людную лифтовую площадку, она провела своего VIP-клиента по короткому лабиринту коридоров через двери, закрытые для остальных, и использовала карту, чтобы вызвать служебный лифт. Все движения и повороты этой молодой привлекательной женщины выглядели естественными и плавными, она вела себя непринужденно, будто они с Альфредом были давно знакомы. По виду ей можно было дать лет двадцать восемь или даже меньше.

Гарднер позволил себе внимательнее рассмотреть ее прическу, отметил про себя, что ни один волосок на темно-пепельной голове не отклоняется от безупречного порядка, и вынужденно заговорил, когда она вдруг резко повернулась к нему лицом и поймала его изучающий взгляд.

— Я обратил внимание на аккуратность вашей укладки, — без смущения пояснил он. — Она идеальна.

Это смахивало на комплимент, но Ванесса не пожелала на него реагировать.

— Вы очень похожи на своего отца, — сказала она, рассматривая его лицо с нескрываемым пристрастием, как драгоценность в витрине ювелирного магазина. — Я представляла вас другим, но вы превзошли мои ожидания.

Альфреду показалось, что взгляд ее стал сентиментальным в моменте встречи, о которой она мечтала всю жизнь, но верить в это ему не хотелось.