На самом маленьком шаре, который находился наверху, вырезали глаза, да рот. Вылепили нос и уши. Водрузили солому. Они делали всё так, как и наставляла их старуха, чётко следуя её указаниям.

Вроде бы всё сделали, да не всё. Осталось самое главное.

Тонкая фигура женщины, укутанная по-прежнему в плащ дёрнулась и из-под капюшона послышался взволнованный голос:

— Что стоишь, доставай скорее! Время не ждёт!

Мужчина с безразличием развязал холщовый мешок и достал из середины куска льда сохранившееся… ещё бьющееся сердце… Женщина в нетерпении взяла его и вложила в подготовленный центр снежной фигуры. Да запечатала снегом.

Пришло время для следующего действия.

Мужчина поднял со снега отложенный колдовской нож, которым они не только глаза и рот вырезали у снежной фигуры… Провёл острым лезвием по своему запястью. Тёмная кровь тонкой струйкой стала капать из его раны на снег. Ему было больно.

— Слабак! — женщина зло посмотрела на него и выхватила нож. Задрала свой рукав повыше и с безумной яростью полоснула себя. Её глаза заблестели в предвкушении предстоящего действия.

А мужчина ещё больше сморщился, свою кровь он не любил видеть. И тем более чувствовать боль.

Они стали обходить снежную фигуру по кругу оставляя на снегу грязные следы. Настало время ждать…

Женщина с мужчиной схватились за свои запястья, стараясь их сжать сильнее. Жить им ещё хотелось. Но колдунья запретила им их перевязывать. Сказала, — так надо.

Стало холоднее. Словно лютый мороз пришёл по их души. Или это просто кровь потихоньку покидала их тела. Остужая их.

Ноги слабели. Руки покалывало. Пальцы немели. Но они продолжали упрямо стоять. Уж столько всего было сделано, что отступать было поздно. Они были готовы на многое ради своей цели. Их глаза были расширены, будто от ужаса, а на самом деле от больного возбуждения.

Время шло медленно. Такая магия никогда не происходит мгновенно. Повешенные на деревьях фигурки едва задрожали, будто завибрировали. В тени деревьев за поляной стояли волки и смотрели на происходящее пустыми равнодушными глазами. Будто кто-то вместо них смотрел. Проверял.

Начал снова падать мелкий снег. Он медленно спускался с неба и потихоньку припорашивал три фигуры, стоящие в центре поляны. Две еле живые. А третья ещё не живая.

Её время уже скоро, совсем скоро придёт… Лишь войдёт полночь в свои владения.

Снег становился крупнее, падая хлопьями. И снежная фигура покрывалась ещё больше снегом, даже солома почти скрылась под ним.

И вдруг будто пошевелилась голова фигуры…

Женщине с мужчиной почудилось диво-дивное. Будто солома стала похожа на волосы, под шапкой снега.

Наконец-то время настало! — встрепенулись они. Они так долго ждали! Так долго готовились!

И вот снова, уже точно снежная фигура пошевелилась.

С неё посыпался снег, будто ошмётки. Они скрыли следы, оставленные кровью вокруг неё. Впитали их.

Фигурки на деревьях исчезли…

Волки отступили обратно в лес…

И даже нож вернулся к своей хозяйке обратно.

На женщину с мужчиной смотрела юная девушка. Совсем молодая и такая прелестная! Белая, словно снег, из которого она была вылеплена. Лишь губы алые, как кровь. А глаза прозрачно-голубые, будто лёд.

Девушка улыбнулась одними губами и промолвила:

— Матушка. — слегка склонила голову женщине.

— Отец. — также склонила голову мужчине.

Те упали ниц на колени. Стали шептать, благодарить, преклоняться перед сотворённым чудом. Кровь по-прежнему вытекала из их запястий. Ещё чуть-чуть и они умрут, крови в их телах совсем не останется. Они дали жизнь своей дочери, пошли на преступление ради неё, и сами погибнут?

Девушка будто поняла, о чём те думают и присела перед ними на колени, сжалившись. Сотворила из падающего снега белоснежные повязки и перевязала руки своих новых родителей. Те улыбкой её поблагодарили. Горько всхлипнули.

Девушка выпрямилась и посмотрела на два жалких скрюченных тела свысока.

— А теперь же, покажите мне мой новый дом.

Женщина с мужчиной суетливо встали и поспешили к дому. Их движения были ломаными, ноги окостенели, не слушались, руки ослабли. Они падали и снова поднимались. На их неудачу добавился разыгравшийся мороз, который не щадил никого. Будто решил ещё больше испытать их волю на прочность. Всё жалил и жалил их.

Девушка облачилась в белоснежную шубку, скрывающую её до самых ног и не спеша шла, рассматривая по сторонам новый окружающий мир. Такого она ещё не видела. Она не оставила ничего, чтобы указывало на их присутствие здесь. Позади была девственно не тронутая поляна, покрытая ровным белоснежным снегом.

***

Шли дни. Недели. Девушка становилась всё краше, милее. Молодые родители оправились и всё глядели на неё, да не могли налюбоваться. Как только её представили ко двору, все восхитились её красотой, да умениями. Помощницей она стала хорошей своим родителям. Вся она была ладная, ласковая.

Лишь изредка грустила. А когда грустила — мёрзла. Тогда родители пуще прежнего старались ей угодить. Окутывали её теплотой и заботой.

Девушка быстро завоевала доверие всех людей в округе. Мóлодцы стали поглядывать на неё, да прицениваться, уж больно та хороша была.

Прошла так зима. Должно было становиться теплее. И вроде новая травка стала появляться, первоцветы распускаться. Да холодно было женщине с мужчиной, новым родителям девушки. Трудно было им согреться. Но они так души не чаяли в своей дочке, что не замечали такие, казалось бы пустяки.

А вот люди стали подмечать неладное. Смотрят, как все ходят чуть обессиленные, грустные, задумчивые, кутаются в тёплые вещи. А надо радоваться — весна пришла!

Одна девушка ходит весёлая, да приговаривает тихо, когда никто не слышит:

— Хорошо-то как! Никогда не чувствовала себя лучше! — жмурится она довольно, подставляя лицо весеннему солнцу.

На щеках у неё появился румянец. Силы прибывали, в жилах будто кровь начинала двигаться. Расцветала ещё больше юная красавица. Подружки стали зло поглядывать. А мóлодцы пуще прежнего ей внимание уделяли. Да ей дела не было до них.

Местный люд забеспокоился. Не видать было птиц, не вернулись они из тёплых мест обратно. Начали думы думать, в чём причина этому была. И пришли к выводу, что во всём виноваты женщина с мужчиной, да их дочка. Откуда та взялась? Что за нечистая сила в ней была, что им было плохо, а она всё краше становилась?

Решили они её со свету извести. Стали, как и прежде улыбаться, да миловаться. А сами план строили.

Пришло лето ясное. Лето жаркое. Собрались люди в лес гулять, зовут с ними и девушку. А родители дома остались, дочка их упросила. Те и рады были, силы совсем было покинули их. Как-то быстро они состарились. И не живы, и не мертвы. Не выходили больше из дому, не показывались больше людям. Все дела дочка переняла, со всем сама управлялась. Ай да помощница!

Пошла девушка с дружною компанией в лес. Делая вид, что не замечает взглядов, брошенных на неё. Больно люди милые, добрых из себя строили. Разговоры заводили с ней, интересовались здоровьем родителей. А когда отворачивались от неё — глаза становились злыми, мстящими. Козни они строят, в шали кутаются от холода. Девушка усмехнулась про себя. Ей не жалко их было.

Стали они цветы собирать, ягоды искать. Песни пели, хороводы водили. Знала она уже, чем всё закончится. И от этого ей весело стало. Звонкий смех разнёсся эхом по лесу. Никогда она ещё так не веселилась!

А вот людям не смешно было. От услышанного смеха им ещё холоднее стало. Леденящий ужас прошёлся по позвоночнику и пробрался в их душу. Но отступать они не планировали. Хоть и не доброе задумали. Спасение ведь для себя искали. Жить хотели.

Свечерело. Рассыпало звёзды по небосводу. Набрали люди хворосту и веток. Разожгли костёр. Да стали греться у него. Руки тереть в предвкушении скорого освобождения.