— Кто ты такая? — спросил мужчина.
— Я живу здесь, твою жену пытаюсь от смерти спасти, а ты мне дом разгромил, — сказала ведунья.
— Ещё и не так сделаю, если дочь мне не отдадите. А Алёна следом за ней прибежит. А то нечего при живом муже по лесам шляться! — ответил Тимур.
— Зачем тебе дочь? — спросила девушка. — Ты ведь к ней и не подходил раньше. Боится она тебя. Пока лечиться не начнёшь, даже не думай о нашем возвращении.
— Не хочешь по-хорошему, я тебя силой заберу, — ответил он. — Вот приду с мужиками и уведу. Они мне давно говорили, что тебя в узде держать надо, а не в город учиться пускать, тогда посмотрим, как ты запоёшь… А то меня вся деревня высмеивает, что жена бросила, в лес к безумцам убежала, — добавил он тише.
Потом зло взглянул на присутствующих и пошёл прочь.
Только когда деревья скрыли его фигуру, Алёна поняла, как дрожит сама и Танюшка вместе с ней.
— Кто тут ещё безумец… — сказала Алёна.
— Это он от бессилия, — ответила ведунья, глядя вслед ушедшему.
— Пойдём, посмотрим, что он там перевернул, — сказал ей Степан, — ты уж прости, что втянули тебя во всё это.
— Да что уж… — ответила женщина.
Они зашли в дом.
Комната была не так сильно разгромлена, как казалось по доносившимся снаружи звукам. Стол и пара табуреток были перевёрнуты, на полу лежала разбитая посуда. Степан начал поднимать мебель, а Алёна с Евдокией собирали осколки, Танюшку посадили на кровать, чтобы не порезалась.
Девушке было очень неудобно перед ведуньей, которая её приютила и взялась помочь со здоровьем.
«Я всем приношу несчастья, — думала Алёна, — когда уже вокруг меня будут мир и спокойствие?»
На неё вдруг навалилась усталость. Двухнедельная чистка поселила внутри опустошение, а проведённые после обряды и отливки забрали последние силы. Поэтому, собрав крупные осколки, девушка присела рядом с дочкой, тяжело дыша.
— Отдохни, — сказала Евдокия, оценивая её состояние, — сегодня уже продолжать не будем.
Они со Степаном закончили уборку и накрыли на стол. Ведунья заварила в чайнике ароматные травы, и Алёна наслаждалась теплом и спокойствием, что разливались по телу от неспешных глотков.
— Как Тимур дошёл к нам? — спросила она ведунью. — Я не смогла пройти, когда шла к вам в первый раз, ещё до рождения Танюшки. Да и папа говорил, что защита вокруг вашей деревни стоит после того, как деревенские мужики с факелами приходили да сжечь тут всё обещали.
— Его родная кровь провела, — ответила ведунья.
Алёна вопросительно посмотрела на неё.
— У нас защита стоит от чужих людей, а те, у кого здесь родные живут, легко могут пройти. Тимур за дочерью шёл, вот и пропустили его, — пояснила она.
— А почему меня тогда останавливали, я ведь к отцу шла? — спросила Алёна.
— В твоём теле уже дар бабки Тимура был, а он противен нашей защите, вот и водило тебя по лесу. Кровь к отцу тянула, а защита не пускала, — был ответ.
Алёна кивнула, Евдокия уже объясняла ей это, а она запамятовала.
Пора было укладываться спать. Степан взял внучку за руку и хотел пойти с ней в свой дом. Но Танюшка вцепилась в маму и никуда не хотела идти без неё.
— Иди с ней, — сказала девушке Евдокия, — вам надо побыть рядом. Тяжело девочке между двух огней.
— И зачем Тимур появился… — проговорила Алёна. — У нас только всё налаживаться стало.
— Так всё, что с тобой происходит, все обряды, что мы проводим, на Тимуре отражаются. Мы ведь колдовство убираем, которое его из плена вызволило, а это значит, что меняется всё и на него действует. Как дальше жизнь его повернётся — я не знаю, — сказала ведунья.
— Меня спасём, а его погубим? — с горечью спросила девушка.
— Нет, мы на изначальную дорогу постараемся выйти, и что на ней было предначертано — то с вами и случится.
Следующие несколько дней Алёна провела с Танюшкой. Степан уезжал на работу, а она сидела с дочерью. Думала о том, что сказала Евдокия.
— А мы можем нейтрализовать приворот, что сделала Аня? — спросила она ведунью, когда встретила её во дворе. — Ведь с этого всё пошло?
Евдокия покачала головой.
— Я могу помочь тебе исправить то, что ты сама натворила, — сказала она, — а Анин приворот уже своё отработал, да и её в нашем мире нет. Вот если бы сразу его снять, тогда был бы шанс.
Алёна вздохнула. В глубине души она продолжала надеяться, что всё вернётся, как было в юности, когда Тимур носил её на руках и защищал от нападок деревенских жителей.
Своё обещание вернуться с мужиками он не выполнил, а может, лес его не пустил. Но больше Тимур в лесной деревне не появлялся. А Евдокия сказала девушке, что пока закончить начатый обряд и уничтожить книги.
— Вместе с ними последнее зло уйдёт, что на тебя влияет, — сказала она.
— А дар, что мне бабка Тимура передала, тоже уйдёт? — спросила Алёна.
— Нет, дар в твоей крови навсегда останется. Но пока ты его не применяешь, он дремлет. Вот когда ты книгу взяла и на кладбище ритуал провела — тогда он активировался. А так в тебе два начала: светлое, от матери Степана принятое, и тёмное — бабкой Тимура переданное. Всю жизнь тебе меж ними балансировать: чуть не в ту сторону склонишься — наказать кого пожелаешь или отомстить захочешь, так проявится тёмное. Но если никому зла желать не будешь, а для себя добро творить — то светлый путь тебя поддержит, — сказала ведунья. — Я знаю, что ты руками лечить можешь?
— Немного, — смутилась Алёна, — я Тимуру массажи лечебные делала по учебнику, что фельдшер дала. Ему очень помогало. Потом другие люди просить начали, им тоже нравилось. Но как я начала за свои услуги плату озвучивать, так сразу плохой стала. На этом всё и закончилось.
— У нас все на халяву любят добро получать, — вздохнула Евдокия, — а ведь во всём баланс нужен. Невозможно бесплатно умениями человека пользоваться. Потом всё равно отдать придётся, а вот как — неизвестно. Поэтому лучше сразу заплатить или отблагодарить так, как дающий попросит.
— Я ведь вам тоже за исцеление обязана? — спросила Алёна.
Ведунья внимательно посмотрела на неё.
— Я ведь не просто так тебе помогаю, — сказала она. — Помнишь, в больницу к тебе приходила и с рождением Танюшки помогла.
Услышав это, Алёна кивнула.
— Я не могла понять, почему вы это делаете, — ответила она.
— Твоя бабушка, мама Степана, много добра мне сделала. С моей доченькой очень помогла. Нет её уже с нами, но не моя в том вина. Всё, что могла — я сделала, — проговорила Евдокия. — И твоя бабушка тоже. И никогда за свою помощь ничего не просила. На все мои предложения отвечала, что придёт время, и отплачу я ей тем же. И пока она может — всем мне подсобит. Поэтому помочь тебе — мой долг. Но я делаю это с радостью. Мою девочку рано из этого мира забрали, так ты мне её напоминаешь. Так что мы равны с тобой. Об этом не беспокойся.
Девушка с благодарностью улыбнулась.
— Спасибо вам за доброту, давно ко мне никто так не относился. Только мама Тимура и помогала, — сказала она.
— Твоя свекровь дочек от бабкиного дара благодаря тебе уберегла, вот и помогла тебе в трудное время. Так что вы тоже квиты, — был ответ. — А сейчас одевайся теплее, мы в лес пойдём. Эти книги дома не уничтожить. А я пока всё необходимое соберу.
Алёна положила в сумку две книги, найденные на чердаке старого дома, а Евдокия взяла свечи, ножи, ёмкость с водой и два фонаря.
— Я здешний лес хорошо знаю, так что держись меня, не теряйся и не отставай, — проговорила ведунья. — Недалеко от нашей деревни в густом лесу есть небольшая полянка. Случайный путник её не найдёт. Да и не пройдёт он. Место то особое. Посреди камень из земли выходит. Да такой, что не выкопать его, и с места не сдвинуть. А по бокам поляны камни в определённом порядке лежат — самые большие чётко на стороны света указывают, а те, что помельче — посередине четырёх секторов лежат. Непростое это место. Находиться там долго тяжело, сверху будто что-то давит. Но нам это и нужно: чтобы всё то, что с книгой связано, в землю ушло. Зло там наверх подняться не сможет, чтобы на других перейти. Но запомни: туда идём — не оглядываемся, там не разговариваем — делай всё, как я скажу, и более того не спрашивай. А главное, обратно пойдём — молчи. Пока порог дома не переступим, чтобы ни одного звука из тебя не вырвалось. Мне моя матушка про такие ограничения рассказывала. С чем связаны — не спрашивай, просто послушай да выполни.
