– Очень хорошо. Но почему Вы так уверенно говорите о владельце в прошедшем времени? Что-то знаете о том, что он погиб? У меня пока что нет такой информации!

– Когда я около часа назад уезжал из дома, он, вместе с остальными членами семьи, оставался здесь. И они собирались обедать. Так что, скорее всего, он остался в здании, когда произошел взрыв. Я хотел бы ошибаться, но боюсь, что пережить такое не в силах никто.

– Значит, вы уверены, что все остальные члены семьи, погибли? А как случилось, что Вы так вовремя улизнули из здания?

– Да никуда я не «улизывал»! Просто мы с отцом в очередной раз начали разговор о моем будущем. Он требовал, чтобы я отправился поступать в Академию. Меня же мое нынешнее положение вполне устраивало, и я не собирался никуда ехать. Поэтому предпочел прекратить беспредметную дискуссию и заявил, что домашний обед меня не устраивает, и отправился в «Три пескаря». В смысле, «Осетра», это мы его так между собой называем.

– Это, кажется, из какой-то детской сказки?

– Возможно. Сейчас уже точно не помню.

– И с кем вы договорились встретиться в этом трактире?

– Да ни с кем я не договаривался! Это было спонтанное решение.

– Но вы же не собирались обедать в одиночестве? Значит, рассчитывали кого-то там встретить?

– Ну да, там в это время дня почти наверняка кто-то из нашей компании зависает!

– Например, кто? Можете назвать пару фамилий?

– К примеру, Мазини, Эраст. Это сын…

– Да, известная фамилия. Еще кто-нибудь?

– Сорокины, братья. Тимофей и Захар. Или один из них. Также собирался зайти Азарян, Гога. Моет быть, еще кто-нибудь.

– Понятен круг Ваших знакомств. Все знакомые фамилии. Как их называют, «позолоченные мальчики». Частенько вместе попадают в различные сводки. Например, не были ли Вы участником той компании, на которую на прошлой неделе составили протокол о «предосудительном поведении» и которые устроили дебош во время празднования юбилея почтенного Аарона Феофантовича Каца?

– Ну, скажете тоже, «Предосудительное»! Просто немного пошалили ребята. И нет, я в этой шалости, к сожалению, не участвовал.

– Интересен в данном случае не только круг знакомств. Но и то, что Вы деяния, однозначно указанные в Уложении как «предосудительные», называете просто «шалостями». Знаете ли, это наводит на размышления.

– Но никто же не пострадал?

– Физически нет. Но существует еще и моральная травма, указанная в судебном иске почтенного Аарона Феофантовича. По поводу которого в настоящее время продолжается расследование.

– Вот ведь склочник!

– То есть вы одобряете действия, предпринятые вашими знакомыми в отношении почтенного купца первой гильдии?

– Да ничего с ним не сделали! Подумаешь, в бочку меда посадили!

– Ну да ладно, с этим делом пуст разбирается почтенный суд. Не спорю, у некоторых из Ваших друзей весьма достойные родители, и, возможно, они сумеют как-то замять это дело.

– Да как «как-то»? Денег дадут кому нужно, и судья примет нужное решение. Что, в первый раз, что ли?

– То есть, вы сейчас признали, что Вы или кто-то из Ваших знакомых уже сумел избежать заслуженного наказания путем подкупа должностных лиц? И вы знали об этом, но не донесли в Департамент?

– Ничего я не хочу сказать, – пошел я на попятную. – Это просто мои предположения.

– Ну, хорошо, но запомним, что вы «предполагали», что за определенную взятку всегда можно избежать наказания. Поэтому и пошли на убийство.

– Какое еще убийство?

– Предполагаемое. Из корыстных побуждений. Ведь если вся Ваша семья погибла, именно Вы остаетесь старшим в роду и наследуете все движимое и недвижимое имущество? А кстати, Ваша усадьба застрахована?

– Наверное, застрахована. Я точно не знаю. Этим папа занимался.

– А в какую примерно сумму оценено все Ваше имущество? Включая загородную резиденцию, имеющиеся предприятия и застрахованное имущество?

– Да не знаю я. Никогда не интересовался. Наследником-то является мой старший брат… подождите, Вы хотите сказать, что это я подстроил все это? И убил всех своих родственников за какое-то деньги?

– Не какие-то, а очень приличные, насколько я могу судить. Тем более, в ином случае вам бы наследство не светило. Папенька Ваш был в небольших (относительно) летах, и вполне здоров. Да и брат… кажется, он был офицером армии? Да и мама тоже претендовала на часть наследства, не говоря уже о сестрах. Так что первый вопрос при расследовании преступлений всегда звучит как «Cui prodest?» В переводе в юридического, «Кому выгодно?». А я обязан внимательно рассмотреть все версии произошедшего.

– Да Вы с ума сошла! Какое Вы имеете право предъявлять мне такие обвинения?

– Заметьте Афанасий Матвеевич, я еще никого не обвиняю. Я пытаюсь выяснить все факты, связанные с этим происшествием. Поэтому успокойтесь и расскажите все по порядку. Итак, в котором часу вы покинули дом?

– Понятия не имею! Впрочем, имею. Как раз, когда я выезжал за ворота, на ратуше пробили три склянки. То есть из дома я вышел примерно без десяти минут три. При этом все были еще живы.

– Отлично. Итак, вы отправились в таверну «Три Осетра» на экипаже. В котором часу Вы до нее добрались?

– Я до нее не добрался. По дороге я получил странное сообщение, которое заставило меня повернуть обратно.

– Что за сообщение?

– Вот, я записал. Дословно. – И протянул ему испачканную манжету с немного стершейся, но вполне читаемой надписью.

– Отлично.. А почему написано печатными буквами и с ошибками? Это Вы сами писали или Вам передали сообщение? Но почему оно записано на Вашей манжете?

– Потому, что у меня под рукой не оказалось другой чистой поверхности. А печатными буквами… потому, что оно было передано по буквам. Так удобнее записывать.

– Кем передано? Вас догнал курьер на подъезде к таверне?

– Нет, я получил сообщение, сидя в экипаже, по дороге.

– Вас догнал курьер?

– Нет. Его передали их мастерской моего дяди, брата моего отца.

– Постойте, в бумагах городского магистрата нет записи о том, что с вами жил еще и брат владельца!

– Не знаю, почему у Вас в бумагах этого нет. Но он живет… жил здесь уже около трех лет. У него была лаборатории в подвале, он адепт натурфилософии, и проводил там разнообразные опыты, изучая свойства природы.

– Натурфилософия? Имеется в виду философское направление, объявленное нашей святой церковью вредоносной и смущающей умы ересью, и подвергающееся критике со стороны иерархов всех существующих в республике епархий?

– Я в церковные дела не лезу. Мне просто нравится ставить опыты.

– И как это связано с полученным Вами сообщением? Кстати, мне оно потребуется в качестве вещественного доказательства. Как это устройство работает?

– Очень просто. Вы знаете, что такое «электриум»?

– Да, это балаганные фокусы, которым нас недавно развлекал заезжий цирк. Вроде летающих искр, способных поджигать пары спирта.

– Не только. Например, экипаж, остатки которого стоят перед воротами, приводился в движение как раз «электриумом». Так вот, в салоне этого экипажа было небольшое устройство. Которое способно фиксировать возникновение искры, которую дядя мог производить в башенке нашей усадьбы, сидя у себя в мастерской. Вот он (или его помощник) по буквам передал это сообщение.

– Подождите, что значит «по буквам»?

– Существует система кодировки, которую он называл «тюремной азбукой». Это не очень сложно, каждой букве соответствует определенное количество сигналов. Одинаковые таблицы находятся перед передающим и принимающем. Поэтому очень просто передать по буквам, нажимая рычаг, почти любое сообщение.

–Значит, сообщение это передал из дому Ваш дядя?

– Судя по стилю и количеству ошибок, это был его помощник, Карл. Дядя «сидел на искре» намного увереннее. И ошибок делал меньше.

– Как вы сказали? «Сидел на искре»? Что это значит?

– Ну, это он так называл работу по отправлению сигналов. Физически устройство представляло собой рычаг с ручкой из плотного дерева, на которую нужно было нажимать, чтобы получить искру. Рычаг находился в подвале, а сама искра образовывалась в башенке, на крыше. А приемник он установил в экипаже, чтобы проверить дальность работы устройства.