– Не поздновато, – передразнила его женщина. – Наоборот в самый раз.
– А я думаю, что с данной речью ты опоздала года этак на четыре. Сейчас же обсуждать такие вещи ты не имеешь никакого права, а я имею полное право послать тебя туда, куда ещё никогда не посылал, но будь уверена, тебе там не понравится.
– Завёлся-то как, гляньте только! Не понравились мои слова, да? Правда глаза колит?
– Повторяю в последний раз, не лезь не в своё дело! – отчеканил Саша. – Иначе будем разговаривать на совершенно других тонах. Надеюсь, ты меня поняла, Ира.
– Надеюсь, ты меня тоже понял, потому что я говорила с тобой не как бывшая жена и мать твоих детей, а как женщина, которая только и мечтает о таком подарке судьбы – встретить своего человека.
Посчитав на этом диалог оконченным, он сбросил вызов и глухо выругался.
Казалось, что все, абсолютно, бл*ть, все люди, которые хоть как-то были с ним связаны, сочли своим долгом ткнуть его носом, как нашкодившего котёнка, в дурно пахнущую субстанцию и навязать то, что ему чуждо. Будто он не понимал сам себя, не слышал и продолжал стоять на своём лишь потому что боялся признать своё поражение и свои ошибки. Будто без их советов и взглядов со стороны Саша не знал как жить. А он знал! Прекрасно знал и не собирался прогибаться под чужое мнение или обстоятельства! Это было против его природы, убеждений и принципов, которые и так из-за связи с дочкой шефа были отодвинуты на задний план. Больше мужчина был не намерен это делать. Хватит с него. Стоило только расслабиться, спустить немного поводок контроля и вот он – пиз*ец во всей своей глобальной, мать его, красе. Куда ни глянь – всё вверх дном. Кого не послушай – он му*ак и идиот. Что ни сделай – всё неправильно. И это ли не очередное подтверждение тому, что порвать с Барби было самым верным решением? И это ли не доказательство вреда испытывания каких-либо эмоций к людям, не связанными с ним дружбой и кровным родством?
Соловьёв кинул телефон на прикроватную тумбочку и, наконец, сделал то, отчего его отвлекла бывшая жена, лёг спать. Правда, его состояние изрядно отличалось от того, каким оно было ещё десять минут назад, что не могло не сказаться на качестве и времени сна. Проснулся он невыспавшимся из-за того, что сначала полночи крутился с боку на бок, а потом, всё-таки кое-как уснув, вновь встретил во сне Катю. Занимались они там тем, чем он с ней заниматься больше не хотел. Хотя кого он обманывал? Ещё как хотел! Но точка поставлена и назад пути не было, так и думать-вспоминать-визуализировать об этом незачем! Дети, отвыкшие от режима за новогодние каникулы, тоже встали в не самом лучшем расположении духа и завтрак прошёл в напряжённой полусонной тишине. Затем в первый рабочий после праздничных выходных день город сковали пробки, добавляя в его настроение новые грани раздражения и на работу Саша приехал злой как чёрт. К обеду его состояние не улучшилось, к концу дня к нему и вовсе лучше было не подходить. В последующие дни ситуация также осталась без изменений. Трофимова по прежнему хозяйничала и в мыслях, и во снах, из-за чего мужчина просыпался возбуждённый, но неудовлетворённый. Контрастный душ не приносил облегчения. Борьба с дочкой за подъём по будильнику отвлекала, но ненадолго и в дороге до работы кудрявая девчонка вновь появлялась в его голове так легко, словно у неё был ключ или свой тайный ход. Рабочий процесс с проблемами, дедлайнами и косяками подчинённых только подкидывал масла в огонь и в какой-то момент Майор стал замечать как сотрудники щемятся от него по углам и стараются лишний раз не попадаться на глаза, чтобы вновь не нарваться на разбор полётов. Это, конечно, его не особо устраивало, но остановиться, выдохнуть и вспомнить о профессионализме мешали зелёные колдовские глаза, преследующие днём и ночью. Шеф, несмотря на всеобщие ожидания, общался с ним, как и прежде, подчёркнуто спокойно и исключительно по рабочим вопросам, но это всё же не помогло прекратить распространение слухов и домыслов. Сослуживцы разделились на три категории – первые считали, что его дни в управе сочтены и ставили ставки на то, сколько у Саши ещё осталось времени, вторые уверяли первых, что их расставание с Катей продлится максимум месяц и скоро он вновь станет любимчиком начальства, третьи просто делали своё дело и не занимались хернёй. Вот именно на первых двух он и отводил душу, когда те попадались ему под руку. Толку от этого, правда, было никакого и слухов меньше не становилось, но и молчать он не мог. Особенно тогда, когда с обсуждений его взаимоотношений с Сергеем Ивановичем, коллеги перешли на обсуждение Барби.
Он просто проходил мимо одного из кабинетов отдела кадров, в котором, помимо периодически трудящихся, а в основном гоняющих чаи за разговорами сотрудниц, находились и его несколько сослуживцев. Женщины, наслаждаясь мужским вниманием, лучились широкими улыбками, мужики упражнялись в остроумии и их общий смех был слышен ещё в начале коридора из-за открытой нараспашку входной двери. И Саша бы так и прошёл мимо, если не услышал наигранно пренебрежительное:
– … не знаю, что в ней такого. По мне, обычная молодая пустышка, вертящая задницей перед мужиками вдвое старше себя.
Это говорила Марина. Та самая дамочка, которая пару месяцев назад весьма и весьма настойчиво проявляла к нему своё внимание и которое он проигнорировал.
– С такой-то задницей, как у неё, только этим и надо заниматься, – протянул один из мужчин. – Не девчонка, а моя подростковая мечта. Фигурка и ноги у неё такие, что невольно хочется уединиться у себя в комнате и вспомнить молодость. К тому же, я видел её и в компании со сверстниками, так что задницей она вертит не только перед мужиками старше.
– И что? Разве это меняет суть? Будь у меня такой папа, как Трофимов, то я бы тоже выбирала себе мужиков по зову сердца и кое-чему ниже, а не по размеру месячного заработка.
– Как думаете, раз Соловьёв в отставке, – вклинился в разговор другой, совсем недавно вошедший в штат управы и похоже собирающийся выйти из него ползком из-за сломанных ног. – А ей, насколько я понял из рассказов, пофиг с кем и когда, то кто будет следующим? Чур я! Обещаю, что очередь надолго задерживать не буду. Уединимся с ней пару раз в укромном месте и уступлю след…
Последнее, что Майор помнил перед тем, как слететь с катушек, это вытянувшееся лицо идущего к нему на встречу и успевшего услышать конец разговора Лёшки Баженова. Друг рванул к нему с такой скоростью, что любой профессиональный бегун позавидовал бы, но его уже было не остановить. Он мог наплевать на разговоры за спиной о себе и несправедливые обвинения в меркантильности, послав особо разговорчивых известным маршрутом. Мог не обращать внимание на косые взгляды. Мог забыть о существовании самых ярых сплетников и игнорировать их. Но позволить им говорить о Кате, да ещё и в таком ключе… Ох, с*ки, держитесь! Мокрого места от вас, бл*ть, не оставлю!
Резко развернувшись, Соловьёв влетел в кабинет, схватил новенького за шкирку и, применив болевой приём на руку, от души приложил того об стол Марины. От перелома носа его спасли стопки бумаг и пакет с печеньем, лежащий как раз таки на том месте, где его рожа встретилась с твёрдой поверхностью. Женщина, закричав от неожиданности, вскочила на ноги и опрокинула на себя горячий чай, из-за чего начала орать ещё громче. Остальные отпрянули в разные стороны и выпучили на него глаза, молча наблюдая за тем как он едва ли не ломает руку их товарищу по сплетням.
– Со мной для начала уединись, недоносок! – рявкнул мужчина скулящему от боли коллеге на ухо. – Обещаю, бл*ть, очередь надолго задерживать не буду! Сначала тебя, го*дона, по стенке размажу, а потом за вас возьмусь! – вскинул взбешённый взгляд на остальных, побледневших от страха. – Стройтесь, мать вашу! На гендерную принадлежность смотреть не стану и взгрею так, что из мальчика в девочку превратитесь и обратно!
– Эй! Отпусти! – попытался вырваться сослуживец, но различие в телосложениях, физической силе и навыках борьбы было очевидно не в его пользу. – Больно же!
