– Не испорти всё, дура. Сделай, как просит отец, и мы будем спасены. Слышишь меня, Ев?

Стыдливо оглядываюсь в страхе, что он сказал это слишком громко, но его угрозы тонут во всеобщем гуле. Все никак не могут угомониться.

Давид только хмуро глядит на отца, недовольно поджимая губы, будто готов бросить вызов его авторитету. Но потом его глаза падают на меня. Пробирает нутро, прожигая своим черным взглядом. Что всё это значит, невозможно понять, но я быстро отворачиваюсь и резко встаю. Не могу больше выдерживать его присутствие. Это выше моих сил…

– Мама! – раздаются звонкие голоса детей, отвлекая всеобщее внимание на себя.

Они появляются у входа, радостные, сияющие, смотрятся светлым облаком на контрасте с тяжелой атмосферой нашего семейства, которая клубящейся тучей нависает над нами.

Боже, как же они похожи на Давида! Точные копии, от кончиков волос до пяточек. Молюсь, чтобы никто не понял, насколько нелепо мы с Олегом, светловолосые, смотримся на фоне темненьких детей. Это всегда вызывало неуместные вопросы, но дома можно было объяснить это генетической ошибкой, сейчас же просто-напросто бросается в глаза. Слишком явно и провокационно… Особенно на фоне наследства… Так и кажется, что меня сейчас уличат и поставят к позорному столбу.

Но дедушка? Неужели он знал? Оттого и поставил такое странное условие в завещании? В этом весь он. Даже из могилы играет нашими судьбами, не позволяя жить своей жизнью вне семьи. Как серый кардинал, знающий все самые страшные тайны.

Я в ужасе оглядываю всех членов семейства. Неужели никто не замечает, что мальчики – копии Горского?

Но нет, сейчас все слишком озабочены завещанием.

– Сдаю деток с рук на руки, – по-доброму улыбается жена нотариуса. – Просто замечательные мальчишки! Знают два языка! Гордость родителей.

– Поехали! – непримиримо поторапливает всех отец,

Все остальные члены семьи уже уходят, я благодарю женщину за помощь, краснея от смущения, и мы тоже вчетвером выходим на улицу. Вот только, когда мы там оказываемся, застаем лишь визг шин удаляющихся автомобилей.

– Могли бы и подвезти родственников, – недовольно бурчит рядом Олег, из-за чего я испытываю стыд.

Но, в отличие от него, я не ожидала, что мне протянут руку помощи, так что лишь спокойно достаю телефон и вызываю такси.

В дороге с ужасом жду, что придется находиться в отцовском доме дольше положенного. Ведь это лишь вопрос времени, когда все поймут, что близнецы – дети Давида, а не Олега. Не тешу себя надеждой, что всё обойдется. Таким, как я, никогда не везет.

– Наконец-то настал тот час, когда я рад, что не их отец! – Олег говорит жуткие вещи, а я слушаю его, смотря во все глаза. – Придется признать Горского родителем официально, но я буду выступать опекуном и тоже иметь влияние. Ева, учти, – прожигает меня взглядом, больно стискивая руку. – Чую, что ты захочешь испортить всю малину, так вот: не вздумай. Помни, что я знаю очень много тайн вашей семьи.

Потрясенно смотрю на мужа, который бегает взглядом в пространстве, так и вижу, как у него в голове невидимый счетчик считает будущие деньги, решаются проблемы, он готов на всё ради задуманного.

У меня нет сил спорить, я давно в его власти, и глупо было надеяться, что он просто так меня отпустит. Он никогда не любил мальчиков, раз готов так запросто и бездушно, ради денег открыть им тайну, что он не настоящий отец.

***

– Вы долго! – сразу же у порога встречает нас недовольный отец, окидывает неприязненным взглядом зачуханное такси эконом-класса, на котором мы приехали. – Бедствуете, что ли?

Его вопрос сильно коробит меня, но вида я не подаю. Не хочу вступать в очередной конфликт. Стискиваю зубы и молча проглатываю оскорбление. Благо Олег в это время достает из багажника сумку, так что не слышит произнесенных обидных слов. По его настоянию мы заехали в отель, выписались оттуда и забрали вещи.

Убранство дома точно такое же, что и шесть лет назад. Ощущение, что ничего не изменилось за эти годы. Разве что добавились предметы искусства, за которыми мама всегда так усиленно гонялась, будто от этого зависела ее жизнь.

В гостиной на диване вольготно расположился хмурый Давид с откровенно скучающей Миланой, мама же сидит в кресле у камина, демонстративно выпрямив спину и сложив руки на коленях. Позерша.

– Ева, – манерно обращается родительница ко мне, – познакомь меня со своими детьми.

Я не рада ее просьбе, надеялась, что она, как обычно, занятая только собой, даже не обратит на них внимания, но в этот момент не вовремя в разговор вступает Олег.

– Это Томас и Гектор, – гордо выпячивает грудь, словно это он – причина их появления на свет.

– Чудно, – не выдерживает Милана и ехидно добавляет: – Идите обнимите бабушку, детки.

– Какая я тебе бабушка? – визгливо и болезненно реагирует на слова дочери мама: – Зовите меня просто и лаконично – Стефания.

Свои слова она подкрепляет движением ладони в воздухе, на что у отца вырывается издевательский смешок.

– Не смеши меня, Степанида.

Мама терпеть не может свое настоящее имя. Она была бы рада стереть правду о своем происхождении. Родилась в глубинке, обычные родители, бедная семья, самая простая фамилия, которой она жутко стыдится, и отец прекрасно знает о ее слабости, не жалея никогда и пользуясь любым случаем, чтобы уколоть. Да уж. Высокие отношения, ничего не скажешь.

Том и Гектор суетливо сидят на креслах, куда их усадили. Внимание родственников, которых они никогда не видели, их невероятно смущает. Они бы с радостью бросились бегать по дому и изучать его, вместо того чтобы слушать пространные и непонятные речи старших и отвечать на неприятные вопросы.

Но я учила их вежливости, да и пора, наконец, им познакомиться с родными. Мои дети – наследники. Это не укладывается в голове. Мне нужно остаться одной, обдумать ситуацию, я понимаю, что дед возложил на меня важную миссию по сохранению компании.

Могу ли я смолчать? Допустить, чтобы компанией завладели чужие люди? Что важнее: сохранение моей тайны или же сохранение компании? С ужасом понимаю, что не только я имею веское решающее слово. Олег чуть ли не подпрыгивает от нетерпения. Он прекрасно просчитал все ходы – быстрее меня!

– Очаровательно, – усмехается Милана, поглядывая на меня с хитрым прищуром. – Том Олегович и Гектор Олегович Дюраны. А кто-то еще смеется, когда детей называют Добрынями и Святославами.

– Вообще-то, меня зовут Оливье, мой отец – француз, – пыхтит Олег, выдавая свою нервозность подергиванием щеки.

– Кхм, – вырывается смешок у молчавшего до этого момента Давида.

Смотрю на него, но интереса к детям не вижу. Зато меня он разглядывает без стеснения, как будто мы наедине. Не надо, не смотри… Не буди те воспоминания…

К счастью, экономка приносит чай, загораживая ему обзор.

Выдыхаю с облегчением. И именно этот момент выбирает отец, чтобы усесться на кресло и жестко осадить всех нас.

– Тихо! – бас разносится по дому, отдаваясь эхом от стен. – Это вам не шутки! Прекратите балаган!

– Действительно. Пора перейти к конструктивному диалогу! – жестко произносит Давид, единственный, кто осмеливается перечить сейчас отцу, вызывая у меня даже уважение. – У меня нет времени размусоливать эту тему. Нужно решить, как быть с компанией именно сейчас. Мы не можем работать в подвешенном состоянии и задаваться вопросом, кому достанутся активы.

– Что мы имеем? – вступает в разговор мама, сходу давя на больное. – Детей нет, наследства, значит, тоже. Давид, Милана, ничего не хотите сказать? Может, порадуете нас, наконец, пополнением семейства?

– Говорить не о чем! – выдвигая челюсть вперед, рычит отец. – Вы с Миланой сделаете нам наследника в течение полугода и точка! Я всё сказал!

– Папа, что ты хочешь? Чтобы мы немедленно приступили к зачатию? – Милана вспыхивает. – Надо оспорить это бредовое завещание!

– Именно этого я и хочу, дочь. Кто, как не вы? – отец непримирим и не гнушается говорить всё без прикрас. – У нас нет других представителей семей, которые могут обеспечить нужного наследника! Только вы!