— Что ты сделал? — происходящее кажется каким-то колдовством.

— Попросил тебя не злиться, — говорит Оминис, оставляя на её шее свою улыбку.

Вовсе не то, о чем она спрашивала. Куда больше Элис интересует, почему всего несколько шелестящих слов заставили успокоиться, убедили остаться в его объятиях, но все что она говорит:

— Мне казалось, ты ненавидишь способности змееуста.

— Когда мы менялись, я заметил кое-что, — он чуть медлит. — Твоему телу нравится язык змей.

Одно лишь слово. Элис произнесла всего слово, когда была в его теле, но Оминису оказалось достаточно, чтобы понять? Похоже на тайну, которую не должен знать каждый, слишком личная, слишком сокровенная, и Элис едва не краснеет от того, что Оминис так легко узнал о ней.

— А твоему нравятся мои прикосновения, — поспешно выдает она, будто в отместку за его внезапное превосходство.

— Это правда, — Оминис снова улыбается и тянет её ладонь к своему лицу, — твои касания — это какое-то наваждение.

Элис почти осторожно проводит пальцами от виска до скулы — сама она ни разу не касалась лица Оминиса, но спуститься ниже он не позволяет: перехватывает пальцы, притягивает за талию, хотя кажется, ближе уже некуда, заключает в долгожданную ловушку. Ни капли сомнений, эта его неожиданная власть над ней опьяняет и почему-то кажется такой естественной, правильной, что Элис отдается ей без остатка, и когда Оминис прижимается к ней губами, раскрывает свои ему навстречу.

Бархатисто-манящие, чуть прохладные по сравнению с её теплотой, губы Оминиса смело скользят по её собственным. Элис чувствует вкус дождевых капель на кончике его языка, сбивчивое дыхание на коже. Даже если она и не уверена до конца в том, что делает, этот поцелуй — их первый и такой сладостный — заставляет что-то внутри подниматься горячей волной, заслоняющей все остальное существование.

— Мы найдем для тебя иной путь, — шепчет он, ненадолго отрываясь от её губ. — Вместе.

И Элис верит ему, ведь, как и она, Оминис не дает пустых обещаний.

***

Она говорит Оминису, что вернется через час. Ей нужно найти немного древней магии, благо, в окрестностях Хогвартса её всегда достаточно, особенно в руинах, что к северу. Далеко от дороги, и ночью много диких псов, но Элис надеется, что успеет собрать достаточно до темноты. Серебряная энергия течет к рукам охотно, заполняет изнутри, циркулирует в ней. Завтра они с Оминисом придумают новые тренировки, попробуют разобраться со всем вместе. И эта мысль отдает внутри приятным теплом, заставляет быть неосторожной и не обратить внимание на шаги сзади.

— Инкарцеро, — произносит Себастьян за её спиной — использовать то же заклинание, которое применил к нему Оминис, — чистая насмешка.

Веревка обхватывает тело, стягивает плечи, обвивает запястья и ноги. Чтобы избавиться от нее, нужно знать, какую именно часть связал ей Сэллоу и, судя по его ухмылке, это не будет так просто.

— Остановись, Себастьян! — Элис, понимает, что не может пошевелить и пальцем. — Еще не поздно остаться человеком.

— Скажи это себе, Элис, — выплевывает он, поднимая её в воздух заклинанием. — Впрочем, не нужно заблуждений. Для тебя с самого начала было слишком поздно.

========== Враг ==========

Комментарий к Враг

Осторожно, в первой половине главы элементы дарка. Эта работа всегда была с налетом мрачности, так что, надеюсь, вас ничего не отпугнет.

От тугих веревок, давящих на грудь, Элис начинает кашлять. Сэллоу не спешит, зная, что она никуда не денется, медленно подходит с палочкой в руке, готовый в любой момент произнести еще с десяток заклинаний.

— Что на этот раз, Себастьян? — все, что может Элис, слегка вертеть шеей. — Снова хочешь, чтобы я выполняла твои просьбы? В этот раз насильно?

Пока вокруг сгущаются сумерки, где-то в стороне раздается первый вой бродящих псов.

Сгустки древней магии не позволят им зайти в руины, но совсем скоро они окружат это место, влекомые добычей.

— Перестань делать такое лицо, будто не понимаешь, что происходит, — Себастьян зажигает одну из немногих уцелевших жаровен и подходит ближе. — Я все знаю. Про Оминиса.

— От него ты тоже чего-то хочешь? — спрашивает Элис, тщетно пытаясь нащупать место, на которое наложено проклятие, — чтобы освободиться от Инкарцеро, нужно проверить каждую фалангу на пальце, каждый сустав на наличие пут.

— Не от него, Элис, от тебя. Хочу, чтобы ты отпустила его.

— Отпустила?

— Не притворяйся дурой, — начинает злиться он. — Я долго не мог разгадать твой секрет, наверное, просто не хотел верить. И только, когда Оминис встал между тобой и моим заклинанием, когда связал меня этой чертовой веревкой, я начал понимать.

— И что же? — Элис все еще не может найти слабое место в путах, как и не может найти логику в поступках и словах Сэллоу.

— О том, что для тебя все сложилось слишком удачно, ведь я так вовремя научил тебя непростительным заклятьям. Разве не с этого все началось? Разве не тогда я начал терять его?

Доходит медленно. И по его серьезному взгляду, Элис понимает, что Себастьян не шутит, и с полной уверенностью говорит о её… низости? Гнусности? С трудом Элис может подобрать слова для этого действа.

— Ты думаешь, он под… Империо? — даже сама мысль об этом, такая простая с виду, заставляет внутренне отшатнуться, будто Себастьян только что смешал её с грязью, с головой окунул в мерзкую тину своего собственного мироощущения. Неприятно настолько, что Элис задерживает дыхание как перед погружением в болотную жижу.

— Просто признай правду, — давит Сэллоу, чувствуя её замешательство. — А потом покончим с этим, и ты снимешь заклятие.

Ночь полностью укрывает их, оставляя только пляшущие языки огня от жаровни, а здоровенные твари — не меньше трех — уже беснуются вокруг руин, подвывают. Элис молчит, все еще не в силах принять брошенные обвинения.

— Какой же ты кретин, — наконец выдыхает она. — Даже на секунду не допускаешь, что проблема может быть в тебе.

— Во мне? — Себастьян выгибает бровь. — Не смей упрекать меня, когда используешь Оминиса как марионетку. Если у тебя нет над ним власти, как он справился с невербальной магией? А на уроках Уизли он не мог выполнить даже простейшего упражнения. Ни одного. И тут появляешься ты, а он вдруг перестает быть собой, разбрасывается заклинаниями, которые просто физически ему недоступны.

Элис хочет безумно рассмеяться от осознания, что весь его бред действительно мог оказаться правдой. Империус так и действует: чтобы управлять другим существом, достаточно просто представить, что ему нужно сделать. Сработал бы он на Оминисе, если бы она приказала сколдовать недоступные ему самому заклинания? Вполне вероятно. Сама она о таком даже помыслить не могла, но винить Себастьяна за эту версию трудно. Он ведь ничего не знает ни о зелье, ни о его применении и их тренировках. Он видит только, как единственный друг внезапно отвернулся от него. И как бы он ни использовал Оминиса в своих целях, как бы не относился к нему почти как к собственности, в отсутствии Анны, у него больше никого нет. Манипуляции, угрозы — отчаянные попытки вернуть хотя бы его. А по-другому он просто не умеет.

— Никакого Империо нет, Себастьян, — Элис изо всех сил старается говорить как можно спокойнее. — Мы создали зелье обмена телами, чтобы он мог видеть хотя бы ненадолго. И он смог применить заклинания, потому что я научила его, пока он был в моем теле.

Пусть узнает их секрет, пусть делает с ним, что хочет, если это поможет понять ему простую истину — не все мыслят как он, и темный путь далеко не единственный.

— Лжешь! — скалится он и заглядывает ей в глаза.

Непонимание, сомнение, захлестывающая ненависть. Себастьян теряется в этих эмоциях, как и теряется от прямого взгляда Элис, опускает палочку. Очень вовремя. Элис нащупала место связывания и теперь пытается сломать узел.

— О нашей работе скоро напечатают научную статью. Спроси об этом профессора Шарпа.