«По крайней мере, меня не повесят на дереве, верно?»

Но петли, записки, камень, мертвая птица… это слишком много. И оставить эту тайну неразгаданной — выбивает меня из колеи. Вдобавок ко всему, я беспокоюсь о своей команде. Одна неделя, когда я думала, что Спенсер мёртв, была почти невыносима для меня. Как бы я выжила, если бы мне пришлось пройти через это снова?

Со стоном я переворачиваюсь на бок и вместо этого открываю дневник Дженики. Рейнджер прислал мне скриншоты каждой страницы, включая ту, на которой нарисован символ камня. И он также прислал мне её предсмертную записку. Черч смог процитировать её слово в слово, но, видя, как это написано неровным, причудливым почерком Дженики, это почему-то кажется ещё более трагичным.

Я перелистываю дневник к началу и начинаю читать.

Всё начинается с её первого дня в старшей школе Адамсон, когда она была единственной ученицей женского пола. Однако, в отличие от меня, Дженика Вудрафф была чертовски храбрее. Она вошла в юбке, её длинные волосы были перекинуты через одно плечо, и она направилась прямо в кафетерий. По её словам, она объявила: я здесь не ради членов, я здесь ради учёбы.

Я фыркаю и переворачиваюсь на спину, переходя к следующей странице.

Не уверена, почему это сказала. На самом деле, это было чертовски глупо. И в этом не было никакого смысла. Но все рассмеялись и похлопали меня по спине, и я почувствовала себя там более желанным гостем, чем когда-либо в Эверли. Издевательства прекратятся, я уверена в этом. То, через что я прошла за последние три года, здесь не повторится; я не позволю этому случиться.

Я читаю до тех пор, пока больше не могу держать глаза открытыми, но ничего из того «хренового», о чём говорил Рейнджер, здесь пока нет. Здесь упоминаются Рик, её друг детства, с которым она встречалась, и даже Лайонел, он же мистер Мерфи, который был добр к ней с первого дня.

Я чертовски подозрительно отношусь к этому парню.

— Что я могу сделать отсюда? — ворчу я, поворачиваясь на бок и устанавливая телефон на беспроводную зарядную панель, встроенную в прикроватную тумбочку (да, здесь довольно шикарно, я знаю). Мои глаза закрываются, и прежде чем я успеваю это осознать, отключаюсь.

В понедельник я возвращаюсь в школу, одетая в короткую юбку, майку и сандалии. Я надела контактные линзы, накрасилась, а мои волосы настолько прямые и блестящие, насколько это возможно.

Это немного странно — ходить на занятия и не надевать форму. Я думала, что ненавижу Адамсон, но теперь, когда стою в вестибюле средней школы Санта-Круз с её ярко раскрашенными стенами и учениками, готовым к пляжному отдыху, я скучаю по каменным стенам и грубо обтёсанным деревянным балкам.

Я скучаю по дурацкому Студенческому совету и Кулинарному клубу.

Вздохнув, я направляюсь по коридору, нахожу свой старый шкафчик и запихиваю в него куртку, которая мне определённо не нужна. О чём я только думала? Дурацкая погода на северо-востоке дурманит мне голову.

Учебный день довольно скучный, почти такой, как я и ожидала. Мои старые друзья и учителя тепло приветствуют меня, но я всё равно заканчиваю день, чувствуя себя как рыба, вытащенная из воды. Моника возвращает меня в лоно семьи, и к концу недели всё начинает казаться таким, как будто… ну, как будто это снова десятый класс. То есть за вычетом Коди.

Однажды я замечаю его в коридоре, и его глаза расширяются, но в итоге я просто отмахиваюсь от него и неторопливо иду по коридору вслед за Моникой. У меня нет времени на подонков.

Вместо этого каждый день после школы я возвращаюсь к Монике и общаюсь с парнями по видеосвязи.

Они всегда отвечают на мои звонки. Все до единого. И мои сообщения тоже.

— Ничего нового сообщить не могу, — говорит Спенсер, лёжа на спине на своей кровати, полностью без рубашки и пуская слюни. Я неловко ёрзаю, а затем откидываюсь на подушки кровати в гостевой комнате, имитируя его позу. — Я имею в виду, с тех пор, как мы в последний раз разговаривали несколько часов назад. — Он ухмыляется мне. — Мне нравится, что ты звонишь мне каждый день.

— Ты звонишь мне каждый день, — возражаю я, и это правда. Он знает. Мы до сих пор точно не выяснили, чего оба ожидаем от наших отношений, или что означает, что близнецы теперь каким-то образом стали их частью. Это просто похоже на разговор, который лучше было бы провести лично.

— Ага, потому что ты мне нравишься. — Он делает паузу и прикусывает нижнюю губу, держа телефон прямо над собой, чтобы я могла видеть всю его верхнюю половину, от серебристо-пепельных волос до глубоких V-образных мышц на бёдрах. Я с трудом сглатываю.

— Да?

— Чувак, Чак, — говорит Спенсер, ухмыляясь и протягивая руку, чтобы взъерошить его серебристые волосы. Он похож на лису, когда вот так улыбается. — Ты мне нравилась, когда я думал, что у тебя есть член. Члены вызывают у меня отвращение, но я возбуждался при мысли о том, чтобы отсосать у тебя.

— Пожалуйста, прекрати, — выдыхаю я, но смеюсь и краснею одновременно. — Это неправда.

— Да, так и было. В тот день, когда я пришёл в твою комнату, чтобы починить дверь, я был готов это сделать. Я хотел это сделать. Типа, я действительно рад, что у тебя вместо него есть вагина, но это всего лишь бонус. — Он пожимает мускулистыми плечами, и я чувствую это покалывание, которое распространяется от груди вниз к кончикам пальцев рук и ног. Моя рука скользит между бёдер и просто касается тонкого хлопка шорт. В сочетании с видом Спенсера и звуком его голоса этого достаточно, чтобы заставить меня вздрогнуть.

— Итак, — начинает он, и я убираю руку, с трудом сглатывая и надеясь, что он не заметил, что я замышляю что-то предосудительное. — Как твои родители относятся к тому, что ты остановилась у Моники?

— Они разозлились, — говорю я, думая о своём последнем разговоре с отцом. Он позвонил мне в видеочате, но я не ответила. Ни за что на свете я не хотела видеть, как он сверлит меня этими кинжалами, которые он называет глазами. Я перезвонила ему, и у нас состоялся короткий, немногословный разговор, который ничем хорошим не закончился. Он хочет, чтобы я вернулась к тёте Элизе, но я не доверяю маме. Она пыталась затащить меня в Лос-Анджелес против моей воли, и я знаю, что она всё ещё живет со своей сестрой. Я попросила Монику отвезти меня на следующий день после инцидента в аэропорту, а потом ещё раз вчера. Элиза и мама стояли перед многоквартирным домом и курили сигареты. — Я имею в виду, что моей тёте насрать на то, чем я занимаюсь. На самом деле, я уверена, она в восторге от того, что я остановился у Моники. Но оба родителя в ярости. Арчи угрожал вызвать полицию, но Питерсы, в конце концов, позвонили ему и отговорили от этого. — Я сильно хмурюсь и прикусываю нижнюю губу.

— Значит, ты останешься там до конца учебного года? — спрашивает Спенсер, рассеянно проводя пальцами по своему подтянутому животу. Мои глаза следят за движением, и в мозгу происходит небольшое короткое замыкание. Мне требуется мгновение, чтобы переориентироваться.

— Очевидно. Я имею в виду, не думаю, что они перестанут давить на меня, чтобы я поехала к Элизе, но прямо сейчас мы в тупике. Они, по сути, отняли у меня то, чего я хотела больше всего, а именно остаться в Адамсоне. Я не боюсь ничего из того, что они могут придумать. Тем не менее, я согласилась провести по крайней мере две недели у мамы летом. — У меня вырывается вздох, и я провожу рукой по лицу. Я действительно хочу провести время с мамой, проблема не в этом. Просто я не верю, что они с папой не устроят какой-нибудь переворот и не заставят меня провести выпускной год в Лос-Анджелесе. Это мой худший кошмар.

— Ну, чёрт, тогда мы присоединимся к тебе, — говорит он, и я заставляю себя перевести взгляд с его упругого пресса на лицо. — У мамы Рейнджера есть потрясающее поместье в Лос-Анджелесе, которым она никогда не пользуется. Мы можем немного потусоваться там и быть твоим прикрытием.