— И? — Спенсер бросает свою рубашку на пол, стоя рядом с выложенной плиткой зоной во всей своей мускулистой красе. — Мы встречаемся, они не будут возражать.

Я переплетаю руки перед собой.

Моё тело чувствует жар и нужду, как будто, если я буду бороться с этим и дальше, то сгорю в огне. Но…

— Хотя они могли бы, — шепчу я, и Спенсер хмурится, глядя на меня.

— Почему? — он делает несколько шагов ко мне и кладёт руки мне на плечи, скользя одной из них вверх по шее и обхватывая мой затылок. — Ты им нравишься; я их лучший грёбаный друг. Почему они не хотят, чтобы мы были вместе?

Звук открывающейся двери ванной заставляет нас обоих замереть.

— Поторопись там. Марк устраивает истерику из-за того, что ему нужно отлить. — Это Мика. Я не знаю, как у меня получается это определить; я просто могу. Даже голоса у них разные.

— Скажи ему, чтобы он вышел на улицу! — кричит в ответ Спенсер, и вздох Мики эхом разносится по всей комнате.

— Рейнджер тоже вышел на тропу войны. Он не думает, что вы, ребята, там в достаточной безопасности. Я сказал ему, что тебе просто нужно оторваться, так что давай, поторопись. — Он хлопает дверью, и Спенсер сверкает улыбкой.

— Говорил же тебе, — произносит он, и я чувствую, как моё сердце немного замирает. Близнецы поощряют это? Я имею в виду… это хорошо, верно? Это то, чего я хочу. Я хочу, чтобы они были счастливы, что я встречаюсь со Спенсером. В конце концов, я не могу встречаться больше чем с одним парнем одновременно, верно? Если только это не были бы близнецы. Я думаю, тогда их было бы двое, но это особое исключение.

— Я не… супер разбираюсь в сексе, — шепчу я, и Спенсер смеётся, на мгновение прижимаясь своим лбом к моему, его аромат иссопа и кедра смешивается с запахом отбеливателя и мыла в ванной.

— Я научу тебя, — шепчет он в ответ, а затем стягивает мою рубашку через голову и отбрасывает её в сторону. Его глаза темнеют, когда он осматривает меня, бинты прикрывают мою грудь. — О, Чак-лет, — бормочет он. Не говоря ни слова, я поворачиваюсь, и он берёт конец повязки, заправленный за бретельку моего лифчика, и вытаскивает его. — Покрутись для меня.

— Это слишком похоже на «Влюблённого Шекспира», — стону я, закрывая лицо руками. — Я не могу этого сделать, я слишком сильно ненавижу этот фильм.

Спенсер замолкает, а затем фыркает от смеха, дёргая за повязку с такой силой, что я, спотыкаясь, возвращаюсь в его объятия.

— Это уж слишком, Чак Карсон, — говорит он, аккуратно разворачивая мою утреннюю работу. Белая лента падает на пол, и моё сердце снова начинает бешено колотиться. Задняя часть моего лифчика расстёгивается, и ярко-розовая ткань спадает вперёд, обнажая грудь.

«Я, блядь, не могу дышать», — думаю я, когда Спенсер кладёт ладонь мне на живот. Его рот слишком близок к моему уху. Каждый раз, когда он дышит, я чувствую, как мои волосы развеваются, а колени слабеют.

— Я ненавижу, что вы врали мне, но очень доволен этим вашим маленьким секретом. — Тёплая ладонь Спенсера скользит вниз по моему животу, и его пальцы ловко расстёгивают ширинку на моих брюках. Он ныряет внутрь, обхватывая меня через ткань нижнего белья. — Я не могу дождаться, когда увижу эти сексуальные маленькие трусики… — а потом он другой рукой сбрасывает мои брюки на пол, открывая не милые кружевные розовые трусики, которые сочетались с лифчиком, который был на мне, а вместо этого пару мужских белых трусов с парой свернутых носков, засунутых в свободную промежность. — Что за чертовщина?

Всё моё тело охвачено пламенем, и я изо всех сил пытаюсь высвободиться из его хватки.

— Просто на случай, если кто-нибудь схватит меня за штаны! — ворчу я, толкая его локтем и не получая ничего, кроме стены из твёрдых мускулов. — Вы, ребята, можете быть мудаками, знаете ли. Не говоря уже об остальной школе. Я и представить не могла, что кто-то может пойти на классический приём запугивания.

Спенсер сжимает мои свёрнутые носки и стонет, прижимаясь ко мне.

— Во второй раз, Чак, я ощупываю твой член, и я так возбуждён. — Он на мгновение замолкает. — Типа, это полностью похоже на фальшь, но в прошлый раз… что именно я хватал?

— Ладно, хватит об этом, — бормочу я, пытаясь отстраниться. Вместо этого Спенсер запускает руку в нижнее бельё, чтобы достать носки, отбрасывая их в сторону, прежде чем обхватить моё обнажённое тело, отчего у меня кружится голова.

— Ты прекрасна, Шарлотта Карсон, — бормочет он, проводя пальцем по влажной жаре между моих бёдер. — Нижнее бельё для стариков и всё такое. — Спенсер проскальзывает в меня двумя пальцами, и я вижу цвета, радуги, вспыхивающие перед глазами, когда удовольствие проносится сквозь меня, как летняя гроза.

Он приподнимает меня, обхватив правой рукой за талию, его обнажённая грудь прижимается к моей спине, его зубы покусывают мочку моего уха. Всё моё тело покрывается гусиной кожей, и тихий звук срывается с губ. Мои веки внезапно отяжелели, как будто меня накачали феромонами.

Я чувствую, как бьётся сердце Спенсера у меня за спиной, слышу его прерывистое дыхание, когда он погружает эти два пальца в мою сердцевину, и звёзды танцуют на разноцветных пятнах у меня перед глазами. Это как симфония света внутри меня, все эти падающие звёзды мерцают с головы до ног.

Наше дыхание эхом отдаётся в тихой ванной, и я просто чертовски надеюсь, что сюда никто не вломится и снова не перелезет через стену. Сомневаюсь, что я бы их услышала; у Рейнджера есть все основания для беспокойства.

Правая рука парня скользит вверх и обхватывает тяжёлый холмик моей груди, дразня воспалённую плоть нежными разминающими движениями, его большой палец обводит мой сосок.

Это так приятно, что я теряюсь в ощущениях, настолько, что забываю, где именно нахожусь. Если вдуматься, это довольно рискованное место для такого занятия — в школе для парней, в общежитии для парней, в ванной для парней. И когда убийца, или двое, или трое, разгуливают на свободе?

Мы, должно быть, идиоты.

И всё же я не могу остановиться.

Спенсер отпускает меня и отступает назад. Когда я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него, его бирюзовые глаза темнеют от желания, и он медленно и тщательно снимает с себя остатки одежды.

Я следую его примеру.

Мы оказываемся под обжигающе горячим душем, моя спина прижата к белым мраморным стенам, одна из рук Спенсера на моей заднице, когда он целует меня с порочным желанием, которое превращает мои запреты в пепел. Дело в том, что он целует меня с той же страстью и желанием, что и тогда, когда думал, что я мальчик.

«Чёрт возьми, этот парень действительно завоёвывает моё расположение».

— Почему ты не сказала мне раньше? — бормочет он, уткнувшись лицом в изгиб между моей шеей и плечом. — Я бы понял; я мог бы помочь.

— Я боялась. — Слова вылетают прежде, чем я успеваю их произнести. Как только я произношу их, то не могу решить, имею ли я в виду всю эту историю с загадочным убийством или моё влечение к Спенсеру, мой флирт с близнецами. Всё это. Всё.

— Мы найдём этих кусков дерьма, я обещаю тебе, — говорит он мне, поднимая голову, чтобы посмотреть на меня. Наши взгляды соединяются искрой, которая возвращает меня к жизни, и кажется, что моё тело движется само по себе.

Спенсер разворачивает меня и кладёт мои руки на стену, растопырив пальцы. Он переплетает пальцы своей правой руки с моими, и я вздрагиваю, когда его губы целуют горячие капельки воды на моих обнажённых плечах.

— Презерватив? — мне удаётся запомнить эту маленькую часть уравнения, даже когда Спенсер прижимается ко мне бёдрами, дразня меня в тех местах, к которым ещё никто никогда не прикасался.

— Чёрт, да, чуть не забыл. — Он ненадолго отпускает меня, и я прислоняюсь лбом к стене, изо всех сил стараясь контролировать дыхание. Я потеряла девственность на прошлой неделе; на этой неделе я стою под горячим душем и жду, когда парень, которого я считала мёртвым, займётся со мной любовью.