И он сказал умиротворенно:
— Ладно, не ершись. Больше не буду.
— Никогда, ни мне и никому другому, — сказал Алеша.
— Никогда никому, — послушно повторил Егор и, будучи, в сущности, человеком справедливым, добавил: — Ты на днях еще одну четверку схватил по литературе, только это уже не из-за меня…
Больше они об этом случае никогда не говорили. И дружба их оставалась безоблачной. Но Егор раз и навсегда осознал с той поры: если сделаешь что-либо хорошее другому человеку, никогда не напоминай о своей услуге. Забудь о ней, как будто не было ее вовсе.
И еще он понял, что не хочет терять Алешиной дружбы. Ни за что!
Позднее, уже в пятом классе, он убедился в том, что Алеша, хотя, случается, иной раз подсмеивается над ним, Егором, или раскритикует очередное его сочинение, все-таки по-настоящему хороший товарищ. И готов для друга сделать многое, но сам никогда не вспомнит об этом.
Как-то их класс выступал на вечере школьной самодеятельности. Играли спектакль — инсценировку рассказа Григоровича «Гуттаперчевый мальчик».
Главную роль — гуттаперчевого мальчика, циркового артиста — режиссер Надежда Евгеньевна поручила Алеше.
— У тебя хорошая память, — сказала она, — четкая дикция, ты ничего не перепутаешь, и ты, как все говорят, хороший спортсмен. Полагаю, что с ролью справишься.
— Справлюсь, — обрадованно заверил ее Алеша.
И тут он встретил взгляд Егора. Грустный, обиженный взгляд.
А когда они шли из школы домой, Егор долго молчал, потом вдруг спросил:
— Ну как, доволен?
— Еще бы!
— А сумеешь сыграть, как надо?
Алеша искоса взглянул на Егора:
— Почему это я не сумею? Память у меня хорошая, роль запросто выучу за один день, ну за два. А гнусь я, сам знаешь, как надо!
— Знаю, — недовольно вздохнул Егор.
Алеша посмотрел на его грустное лицо и вдруг все понял. Сразу, в один миг.
— Ты сам хотел играть гуттаперчевого мальчика? — воскликнул он.
Егор молчал, опустив голову.
— Так у тебя же тоже хорошая роль, — продолжал Алеша. — Ты играешь клоуна. Очень даже интересно!
— «Интересно»… — разозлился Егор. — Что же тут интересного?! Один раз покажусь на сцене, тогда, когда ты еще не выходишь, скорчу рожу, скажу четыре слова: «Сейчас выступит гуттаперчевый мальчик!» И всё, и больше ни разу, ни одного разочка!
Алеша задумался. Да, конечно, роль клоуна Бома, которую придумала Надежда Евгеньевна, нарочно для Егора придумала, само собой, не самая интересная. Гуттаперчевый мальчик, слов нет, куда лучше, никакого сравнения, но не могут же все артисты играть только одни хорошие роли!
Он вспомнил, как Надежда Евгеньевна недавно, разъясняя, о чем идет речь в «Гуттаперчевом мальчике», сказала:
«Станиславский говорил: «Нет плохих ролей, есть плохие актеры…»
— А помнишь, — сказал он Егору, — как Надежда Евгеньевна нам недавно говорила о том, что сказал Станиславский?
— «Помнишь»! — в сердцах передразнил его Егор. — Ну да, это для утешения; дескать, если даже ты скажешь: «Чай подан», то все равно, раз ты настоящий артист, то сумеешь так сыграть, что все просто заплачут от таких слов!
Алеша ничего не ответил, и всю остальную часть пути они шли молча.
Не доходя до своего переулка, Алеша сказал:
— Я придумал. Хочешь, сделаем так: разыграем, кому из нас играть гуттаперчевого мальчика?
— Как — разыграем? — не понял Егор.
— Очень просто. Я зажму в руке спичку. Кто угадает, тому играть. Договорились?
— А… а как же Надежда Евгеньевна? Вдруг она скажет: «Я хочу, чтобы только ты, Алеша, играл эту роль».
— А ты не бойся. Ну так как, разыграли?
Он вынул коробок спичек, вытащил оттуда спичку. Заложил руки за спину.
— В какой руке у меня спичка?
Егор долго думал, прежде чем ответить. Очень хотелось угадать. Он так мечтал получить роль гуттаперчевого мальчика! Ему казалось, что он сумеет сыграть не хуже Алеши.
Он взглянул на Алешу. Алеша ждал, заложив руки за спину.
И вдруг Егор подумал:
«А я мог бы так? Вот так, как он? Если бы мне Надежда Евгеньевна сказала, что я буду играть гуттаперчевого мальчика, я бы никому ни за что не отдал бы мою роль!»
Он еще раз посмотрел на Алешу.
«А вот Алеша согласился отдать мне роль, если я отгадаю. А ведь ему тоже хочется сыграть. Очень хочется!»
— Ладно, — сказал Егор. — Не буду я отгадывать. Зачем?
— Как — зачем? Угадаешь — роль твоя!
— Нет, не буду!
— Ты не бойся, мы уговорим Надежду Евгеньевну, она согласится. Я скажу, что у меня что-то с памятью стало, никак не могу выучить большую роль, лучше бы что-нибудь поменьше…
— Перестань, — сказал Егор. — Ничего говорить не надо. Роль твоя!
— Как хочешь, — сказал Алеша.
— Твоя, — повторил Егор, — и ты сыграешь лучше меня. И гнуться будешь тоже лучше меня. Честное пионерское!
Сказал и сразу почувствовал облегчение.
И больше они уже об этом не говорили ни разу. Алеша и в самом деле сыграл свою роль превосходно, только однажды запнулся, позабыл нужное слово, но потом быстро вспомнил, и все прошло очень хорошо, и все были довольны, и Егор тоже был искренне доволен и за Алешу и за себя, тем более что Надежда Евгеньевна сказала, что в следующей пьесе она постарается подобрать Егору роль поинтереснее.
Вот такие они были два друга, Егор и Алеша, очень разные и в то же время сдружившиеся, как им думалось, на всю жизнь.
Глава вторая, в которой появляется старый фотограф
Всем известно, что самое лучшее время недели — суббота. Не просто даже суббота, а субботний вечер.
Вернешься из школы, об уроках не думаешь, потому что впереди долгий-предолгий день — воскресенье, и столько всяких планов ожидает тебя: и купаться на речку, и в лес за ягодами, и в кино, само собой…
Егор пришел из школы, первым делом проведал черного лохматого Кузю.
Кузя смирно лежал возле своей будочки во дворе. Завидев Егора, Кузя бросился к нему, быстро облизал его лицо, потом положил обе лапы ему на плечи, глядя прямо в глаза — ни дать ни взять, хочет сказать что-то очень важное, но никак не может.
— Что, Кузя? — спросил Егор. — Гулять хочется?
При слове «гулять» Кузя прыгнул выше Егоровой головы и громко залаял.
— Пойдем, — сказал Егор, — пойдем купаться.
Однако, услышав «купаться», Кузя сразу же поджал хвост, опустил голову и медленно пополз по земле, стал пятиться к своей будочке. Кузя страсть как не любил лезть в воду.
Но Егор, разумеется, сумел настоять на своем и вместе с Кузей отправился на речку. Теплое весеннее солнце садилось за ближний лес, вода была розовой и мягкой.
Егор разделся, бросился в реку, и его словно бы обняло парное молоко.
— Идем, Кузя! — крикнул он песику, сидевшему на берегу и сторожившему его вещи. — Не бойся, здесь хорошо!
Но Кузя сделал вид, что не слышит. До того был хитрый пес, что иногда Егору казалось, Кузя гораздо умнее любого самого умного человека.
Потом Егор вылез из воды и долго лежал на согретой за день траве. И Кузя лежал рядом, высунув язык и тяжело дыша. На Кузе было добрых три кило черной шерсти. Не мудрено, что ему всегда жарко.
Когда-то Алеша, тоже большой любитель собак, сказал про Кузю: «Зимний пес». И Егор согласился с ним; конечно, Кузе легче жить зимой, летом приходится, как там ни говори, трудновато. В самом деле, попробуй-ка в жару день и ночь не снимать теплой меховой шубы!
Какой-то человек прошел по берегу, потом остановился неподалеку от Егора и лег на траву. Это был старик, худой, с седыми, коротко стриженными волосами и седыми усами.
Лицо старика показалось Егору знакомым. Он, кажется, выступал в Доме культуры, рассказывал о партизанах. Только как его звали и кто он был, Егор никак не мог вспомнить.
— Вода теплая? — спросил старик.
