Дожидаясь божественного откровения Александр бы так и продолжил свой «плачь Ярославны», но тут в дверь аккуратно постучали.

– Ужин готов-с, – негромко, с нотками почтительности, заговорил Гром, не решившись заглянуть в комнату. – И Горгуц принёс бельё. Оно внизу-с.

Не дожидаясь ответа, хозяин дома ушёл обратно на кухню. Посидев на табурете в полной тишине ещё немного, парень последовал за ним. На счёт того, что его полный гнева монолог могли подслушать, он нисколько не волновался. Пусть хоть каждое слово законспектируют, понять Великий и Могучий местные всё равно не смогут. И да, по поводу отсутствия читов Саша немного с ёрничал, знание местного языка неким чудесным образом в его голову вложить сумели.

– Спасибо за вашу заботу! – натянув на лицо как можно более благодарное выражение, промямлил попаданец, заходя на кухню. Там, за столом, его уже ждал сам могучий Гром, грозно насупив свои густые брови.

– Грибная похлёбка, – взглядом указав на глиняную плошку, сказал орк. – Могу ещё предложить грибное пыво, если хочешь

– Эм, вы хотели сказать, пиво? – осторожно уточнил парень, садясь напротив хозяина дома и пододвигая к себе тарелку.

– Пыво, – поправил того Гром, а после пояснил: – Пиво варится-с из хмеля, пыво же из грибов. Будешь пыво-с?

– Н-нет, – с трудом поборов приступ тошноты, ибо грибы несостоявшийся герой не любил всеми фибрами души, ответил Александр. – А просто вода есть? Ну, или еда, не состоящая из грибов?

– Нет-с, – после недолгих размышлений, сознался орк. Причём в его голосе явно звучали нотки стыда. – Я простой скромный стихоплет. У меня крайне редко бывает хоть что-то, кроме грибов. Простите-с за это. А вода в ведре.

– Да ничего, у всех своя жизненная ситуация, – вежливо отмахнулся Саша, хотя внутренне был крайне этим разочарован. Решив лишний раз не беспокоить хозяина, человек сам достал чашку из указанного места, а после и воду в неё перелил из тяжёлого деревянного вёдра. Да… точно не так он представлял себе в свой первый день в фэнтезийном мире. Далеко не так… – Но почему вы не хотите служить со своим «братом» в страже? Мне кажется, он был бы рад.

– Я не могу… не хочу, – покачал головой Гром. – Теперь слово и перо моё оружие, а не мышцы с острой сталью. Мой священный долг доказать, что стихоплетство ещё чего-то стоит в этом мире, что высокий слог не уступит всём этим похабным песенкам и частушкам захмелевших бардов! – неожиданно для попаданца, его новый знакомый не на шутку разбушевался. Его голос обрёл силу, а всё эти угодливые нотки со льстивыми тонами пропали, словно их никогда и не было. Перед испуганно замершим парнем вновь сидел могучий орк, которым Гром когда-то был, ив его глазах плясало пламя нечеловеческих страстей. – Я покажу ей, что высокое искусство стихосложения не ограничивается фривольными четверостишьями о размерах мужского уда, или о влажности темноэльфийских пещер!

Поняв, что это то самое, о чем рассказывал Горгуц, Саша решил благополучно промолчать. Переждать бурю в тишине, запивая слизкие варёные грибы колодезной водой. Он не знал, какие ужасы пережил несчастный орк, по пьяни оскорбив отнюдь не светлую телом и устремлениями эльфийку, но это явно было что-то из разряда психоделически-экзистенциальных страданий.

– Прошу прощения-с… – наконец, успокомвшись, взял себя в руки Гром. Его плечи тут же осели, а голосу вернулись прежние заискивающие тона. – Я бываю не сдержан порой-с, когда разговор заходит о моих начинаниях-с. Наверняка такое только раздражает-с людей вашего толка…

– М, а что со мной не так? – отодвинув в сторону недоеденную похлёбку, решил аккуратно уточнить Александр. – Меня стихи не раздражают. Я вообще много их знаю, если так подумать. Это часть образования, да и меня бабушка, в своё время, заставила выучить целую главу одного романа в стихах, хе-хе, до сих пор помню эти строки.

И пока орк-поэт обдумывал слова своего гостя, сам парень погрузился в лёгкую меланхолию, размышляя о людях, которых, скорее всего, уже больше никогда не увидит.

– Но позвольте-с, разве вы не ученик публичного дома? – наконец, спросил Гром, при этом стыдливо отводя взгляд куда-то в сторону. – Я вас не осуждаю, но разве-с в вашем возрасте разумно тратить жизнь на такое-с?

– Для успешной, сытой жизни необходимо образование, – вздохнул Александр, понимая, что вряд ли сможет объяснить жителю магического мира всю важность диплома даже самого задрипанного вуза. – В том месте, где я вырос, оно просто жизненно необходимо. Нормальные девушки в твою сторону даже не посмотрят, если за душой не будет институтской корочки.

– Вы пришли-с из весьма пугающего места! – проникшись, высказал своё мнение орк. И как тут не высказаться, когда разработанная годами стихотворства фантазия уже нарисовала в его голове пугающе-порочную картину Сашиного прошлого. – Но могу вас завереть-с, у нас вам больше не придётся претерпевать подобные муки.

– Хех, ну да, учёба такого характера мне больше не грозит, – хмыкнул парень, хотя после многочасовой уборки с радостью бы променял весь этот фэнтезийный антураж на возможность вернуться домой. – Но могу поспорить, знатный или богатый муж здесь будет иметь больший успех, чем какой-нибудь безродный бродяга.

– Не всегда… и не со всеми-с, – туманно ответил Гром, доскребая остатки своей похлёбки. – Кхм, если вы не против-с, я бы хотел поговорить о более высоких материях!

– Я не против, – не стал спорить Александр, уставшим взглядом узревший за окном понемногу накатывающий на улицу вечерний полумрак. – Но, о чем конкретно будем говорить?

– О стихах! – воодушевлённый положительным ответом воскликнул орк, вскакивая со своего места. – По вашим же словам, вам не чуждо это прелестное искусство! По крайней мере, вы с ним знакомы. И мне бы очень хотелось узнать ваше мнение, а также узнать традиции стихосложения вашей родины. Возможно, это дарует мне так сильно необходимое вдохновение.

– Я не против, – тяжело вздохнул парень, понимая, что перевозбудившийся зелёный гигант вряд ли от него отстанет, не получив желаемое. – Но скажу сразу, я не получал литературного образования. Просто общий школьный курс… ну и немного самодеятельности моей бабушки, заставившей меня много чего учить для развития памяти.

– Даже если так, то это намного больше, чем можно добиться от большинства местных жителей! – не унывал Гром. – До культурной столицы невероятно далеко, а средь бардов, эльфов и бардов-полуэльфов популярны только похабные частушки да эротические вирши. Была надежда на героев извне, принёсших такую занимательную, глубокомысленную вещь, как хокку, но эльфийские манипуляции сумели испохабить даже их, – сказав это, орк осуждающие покачал головой. Ему явно не нравился такой расклад, и это он демонстрировал всём своим видом. Его же гость, тем временем, пытался вспомнить, что такое хокку, и какое отношение к ним имею вирши. – Теперь же, прошу в мой скромный кабинет. Ах да, там только один стул, поэтому захвати с собой табурет.

Далеко идти не пришлось, всего пара метров от кухни, и вот уже зеленокожий гигант бочком пропихивается между широким столом и набитым книгами вперемешку со свитками стеллажом. На самом же столе творился сущий творческий беспорядок. Чернила, перья для письма, скомканные и целые листы бумаги чередовались с грязными тарелками и чашками. Сплошной творческий хаос, бессмысленный и беспощадный.

– Сейчас, сейчас… – тихо бормотал себе под нос Гром, своими огромными руками копаясь во всём этом добре, пока не откопал пожелтевший от времени листок. Бережно его расправив, орк уселся на своё протяжно заскрипевшее кресло, а после перевёл своё внимание на иномирного гостя. – Чтобы было понятно, какой ужас сейчас творится в мире стихотворства, я прочту вам одно четверостишие. Она его мне посвятила, а я записал!

Кто такая эта таинственная «она», будоражащая мысли несчастного Грома, Саша предпочёл не спрашивать.

– Твои глаза прекрасны,

Прекрасна рожа тоже! Утрахаемся вусмерть, Пойдём скорей на ложе!