— Я тебе не советчик, — фыркнул Зуев. — Тоже мне, нашел гадалку. Вон твое метро!

Он выключил счетчик и, довольный собой, повернулся к Ивану. Тот полез в карман и вытащил из него сломанную отвертку:

— Твоя? Вроде именно такой ты двери у машин открывал?

— Не моя, — отвернулся Игорь. — Не бери на понт.

— Есть такое понятие — почерк преступника, — убирая отвертку и выгребая из кармана горсть мелочи, спокойно ответил Купцов.

— А в одном очень скверном случае почерк твой. И отверточка нашлась…

Рассуждая, он неспешно отсчитывал на ладони медяки, складывая их стопочками на «торпеде». Заерзав, Зуев съязвил:

— На паперти, что ли, стоял? Или зарплату вам теперь медью дают, чтобы больше казалось?

— Ага, — беззлобно согласился Иван, — угадал, именно чтобы больше. Так вот, узнаешь отверточку? А ею машинку открыли, угнали, совершили тяжкое преступление и бросили. Дай, думаю, у старого знакомого спрошу, не его ли отверточка там осталась?

— Не его, — сгребая мелочь, зло ответил Зуев. — Не пришьешь мне. Прошло время, когда одни кругом были правы!

— Прошло, это ты правильно сказал. А вот кто под Игорька Зуева работает, надеясь его вместо себя на нары отправить?

— Вот ты о чем? — присвистнул таксист. — Решил, значит, моими руками свои делишки обделывать?

— Зачем же твоими? — обиделся Иван. — Просто потолковать хотел, посоветоваться, а ты машиной давить, фыркать, злиться. Честно говоря, я надеялся через тебя быстрее до того умельца добраться, но, наверное, не получится. Бывай.

Открыв дверь, он вышел и, привычно засунув руки в карманы плаща, пошел к станции метро.

— Погоди! — приоткрыв окно, окликнул его Игорь. — У тебя там что, действительно серьезное?

— Серьезней не бывает, — криво усмехнулся Купцов.

— Я подумаю, — нахмурился Зуев. — А ты зла на меня не держи. Как тебя увидел, в глазах потемнело: ведь ты же меня крепко засадил…

— Дело прошлое, — поеживаясь от холодного ветра, ответил Иван. — Каждый из нас делал свое. Ты не хочешь мне дать ответ на вопрос? Но я все равно найду этого друга. Только будет несколько дольше. Вот так. Людей мне жалко, Зуев, потому и поехал к тебе по старой памяти.

— Подумаю, — повторил таксист. — Телефон оставь на всякий случай. Видеть мне тебя противно, а позвонить, может, и позвоню.

Глядя вслед уходившему Купцову, он решил все же заглянуть в гаражи, где обосновался Свекольный, — тот всегда все про всех знает: кто откинулся из зоны после срока, кто недавно залетел, кто на гастролях и кто завязал.

С другой стороны, Купцов просто так не объявится, он мелочевкой не занимается, и, если кто-то на самом деле работает под Игоря Зуева, то надо спасать собственную шкуру…

* * *

Рогачев пил чай и читал бумаги, подшитые в жестких картонных корочках. Поглядев поверх очков на вошедшего Купцова, он захлопнул папку и отставил недопитый стакан.

— Присаживайся. Какие новости?

— Разные… — Иван присел на диван, вытащил из кармана блокнот. — Навестил старых знакомых. Один по фальшивочкам проходил, а другой машины вскрывал виртуозно. Поговорили, но результатов надо подождать, если вообще будут. Публика известная… В общем, работаем, — вздохнул Купцов. — Саша был в больнице у потерпевшей. Привез интересные сведения: она говорит, что подобное нападение было на знакомого Лушина, некоего Котенева.

— Установили его? — заинтересовался Алексей Семенович.

— Нашли. Думаю, надо к нему Бондарева отправить, пусть побеседует.

— Атака в лоб?

— Котенев наверняка полагает, что нам неизвестно о нападении, — улыбнулся Иван. — Можно застать его врасплох.

— Если нападение было, — заметил Алексей Семенович, — но его могло и не быть. Может, сведения неверные. Ведь он не заявлял? А почему молчит? Не знаешь? И я не знаю, а надо бы нам знать. Раненая ссылается на убитого родственника, а того уже ни о чем не спросить. Любезный Александр Петрович Лушин сделает круглые глаза, как и его знакомый Котенев, если даже к нему и приходили с самочинным обыском. Что тогда? Думать надо, Иван, думать. Отчего Лушин молчит о произошедшем у Котенева, какая между ними связь, какие отношения? Как, наконец, могут быть связаны нападения на Котенева и Лушина, если на Котеиева действительно нападали? Видишь, сколько вопросов? А ты на авось…

— Я не упрощаю, — слегка надулся Купцов. — Перед визитом к Котеневу поработаем, узнаем, как и где пересекались его жизненные пути с Лушиным. И потом, у Котенева есть жена. С ней стоит побеседовать.

— Стоит, — согласился Рогачев. Ему нравится деловой настрой Ивана и не нравилось, что в деле пока нет никакой ясности.

Могли у Котенева и Лушина потребовать дани, зная об их темных делах? А те ответили вымогателям отказом. Ну, и завертелось — начали с угроз, а дошло до стрельбы. Могли прижать дельцов конкуренты, а пострадавшие не заинтересованы в разглашении своих дел, чтобы не связываться с органами милиции и не объяснять, откуда у них такие средства. Иван рассказывал, что убитый родственник Лушина был весьма крепким физически человеком — не пригласил ли его Александр Петрович для обороны от возможного нападения? Но тогда получается, что Лужин знал, что к нему могут прийти. Откуда он мог узнать, от кого? Только от Котенева, если у того уже были «визитеры».

Затрещал телефон. Сняв трубку, Алексей Семенович привычно назвался и ответил, подавляя раздражение:

— Пока ничем порадовать не могу. Работаем, — сделав знак Купцову, чтобы он задержался, продолжил: — Нет… Я все прекрасно понимаю. Но поймите и вы. В стране каждые полчаса совершается умышленное убийство, а мы работаем все в том же составе. Нет, я называю среднестатистические данные, а не конкретно по городу. Я доложу, как только появятся обнадеживающие результаты. — Положив трубку, он повернулся к Ивану: — Слыхал? Звонят с самых верхов, погоняют. Как будто я не понимаю: время идет — результатов нет.

Вернувшись в свой кабинет, Иван открыл фрамугу, сел за стол и, с удовольствием закурив, открыл блокнот. Перелистывая странички, Купцов размышлял, не заметив, что от конкретной ситуации мысли перескочили на проблему преступности вообще. Усилилось в людях негативное отношение к социальным институтам, государственным организациям, включая милицию, возросла агрессивность, при которой даже временные трудности толкают на противоправные действия. Но разве этот синдром возник только сейчас, разве он не зрел подспудно долгие годы? Еще не в столь давние времена большинство социальных болезней предпочитали лечить, как неопытные терапевты: то лекарством от глистов, то — от приступов грудной жабы, робко надеясь, что наконец найдено радикальное средство и больному полегчает. Но ничего не получалось, поскольку не поставлен правильный диагноз.

Конечно, справедливости ради стоит сказать, что проблемы преступности и борьбы с ней начали замалчивать значительно раньше, чем в период застоя. О существовании преступных профессий было не принято писать и говорить еще в конце двадцатых годов. Тогда же ученым было приказано прекратить изучение профессионального преступного мира «в виду отсутствия такового».

Однако Купцов прекрасно знал, что если в двадцатые годы насчитывалось около сотни преступных профессий, то сейчас их уже несколько сот, причем, на отечественной ниве взросли такие профессионалы уголовного мира, которых не знала царская Россия и не ведает известный своей разнузданной преступностью капиталистический мир! Итак, что мы имеем в профессиональном преступном мире? Мошенники, карточные шуллеры, карманные воры — все, как один, профессионалы. Причем, каждая из этих специальностей имеет массу «подвидов» или «узких специализаций» по изъятию денег у частных лиц и государства. Например, среди карманников есть «ширмачи», крадущие только под прикрытием, «щипачи» — вытягивающие добычу пальцами, «хирурги» — действующие пинцетами, и множество других. Но искать среди них «драконов», видимо, не имеет смысла — не та публика, не станут они связываться с вооруженными нападениями и «мокрыми» делами.