Удовлетворенный тем, что его просьба о расследовании уважена, Жак де Моле отправился из Пуатье в Париж, где 12 октября 1307 года со всем двором присутствовал на похоронах Екатерины де Куртене, жены брата короля Карла Валуа. Но уже на следующий день, в пятницу 13 октября 1307 года, он был арестован прямо в Тампле, резиденции ордена в пригороде Парижа. Руководили арестом министр Гильом Ногаре и королевский казначей Рено Руа.
Три недели спустя Филипп Красивый разослал тайные инструкции своим бальи и сенешалям по всей Франции задерживать храмовников за «странные и неслыханные преступления, которые жутко не только вообразить, но о которых страшно даже слышать… о столь мерзких и отвратительно позорных делах, которые выходят за пределы человеческих понятий, по сути являясь абсолютно бесчеловечными». Его распоряжения были выполнены необычайно оперативно: всего за один день в королевстве арестовали около пятнадцати тысяч рыцарей, сержантов, капелланов, а также слуг и хозяйственных работников. Избежать ареста удалось лишь двум дюжинам тамплиеров, и среди них магистру храмовников во Франции Жерару де Вильеру, а также Умберу Блану, командору провинции Овернь. Одного рыцаря, Пьера де Бокля, хотя и сбрившего бороду, опознали по белому плащу с крестом.
Точно так же, как ранее в истории с ломбардцами и евреями, все имущество ордена Храма изъяли в пользу короля; но в целом его выступление против тамплиеров носило существенно иной характер. Ведь храмовники не были иностранцами, как те же ломбардцы или неверные иудеи. Они были членами могущественной и авторитетной корпорации, находившейся под надежной церковной юрисдикцией и подчинявшейся не королю, а непосредственно римскому понтифику. Прекрасно сознавая, что, покусившись на свободу рыцарей и их имущество, поступает незаконно, король Филипп лживо ссылался на некие консультации и поддержку со стороны «святейшего отца всех христиан, папы римского».
Пребывавший в полном неведении Климент V, узнав об этом, направил королю гневное послание:
«Ты, мой дорогой сын… в наше отсутствие нарушил закон, подняв руку на орден Храма и его имущество. Ты даже арестовал его членов и, что гнетет меня сильнее всего, обошелся с ними без должной терпимости и снисходительности… усугубив и без того тяжелое положение заключенных дополнительными страданиями. Ты посягнул на людей и имущество, находящихся под прямой защитой римской Церкви… Для всех очевидно, что твои поспешные действия являются неуважением к нам лично и ко всей римской Церкви».
Климент не сообщил, поверил он или нет выдвинутым против тамплиеров обвинениям, — основной гнев понтифика был направлен против попыток короля присвоить себе церковные прерогативы; его рассердило и неуважение к Папской курии, проявившееся в односторонних действиях. Что касается «дополнительных страданий» заключенных, в которых он упрекал Филиппа, то здесь речь, несомненно, идет о пытках, которым обвиняемых подвергала святая инквизиция.
Созданная в свое время для искоренения альбигойской ереси в Лангедоке на базе ордена доминиканцев (образован Домиником Гусманом, который в 1234 году был провозглашен святым), католическая инквизиция во Франции стала мощным карательным инструментом в руках государства. Верховный инквизитор Гильом Парижский являлся духовником Филиппа IV, и можно было не сомневаться по поводу дальнейших планов короля. В ближайшее после ареста тамплиеров воскресенье именно доминиканские священники разъяснили причины ареста храмовников всем собравшимся в королевском парке — при этом их сопровождали и охраняли королевские гвардейцы.
Дабы инквизиторы успешно проводили расследование антицерковных выступлений и заговоров, за пол века до описываемых событий папа Иннокентий IV официально разрешил применять пытки, которые полагалось прекращать при появлении крови. Распространенными пыточными устройствами в те времена были козлы, на которых человека растягивали, пока кости не начинали трещать, а также дыба — обвиняемого подвешивали на веревке, перекинутой через брус, за связанные за спиной руки. Третий способ пытки был такой: бедняге смазывали ноги салом и засовывали их в костер. Иногда подобные пытки заканчивались трагически: капеллана тамплиеров из города Альби пытали огнем, и его кости загорелись и обуглились. Свидетель тех событий рыцарь-храмовник Жак Соси сообщает о двадцати пяти своих братьях, погибших после перенесенных страданий, а в анонимном письме, найденном в библиотеке колледжа «Corpus Christi» («Тело Христа»), упоминаются еще тридцать четыре жертвы инквизиции.
Помимо таких зверских пыток, сопровождающихся безумной болью, подозреваемых заковывали в кандалы, сажали на хлеб и воду и не давали сутками спать. Поскольку большинство арестованных вовсе не были закаленными в боях воинами, а всего лишь пахарями, пастухами, мельниками, кузнецами, плотниками и управляющими, испытанные страдания и непонимание причин происходящего вынуждали их давать показания, нужные инквизиторам и королевским чиновникам. К январю 1308 года 134 из 138 схваченных в Париже тамплиеров в той или иной степени признали все выдвинутые против них обвинения. Даже сам Великий магистр уже через десять дней после ареста сделал все признания, которых от него добивались.
Что же это за «странные и неслыханные преступления», в коих обвиняли тамплиеров и которые «жутко не только вообразить, но страшно даже слышать… столь мерзкие и отвратительно позорные дела, которые выходят за пределы человеческих понятий, по сути являясь абсолютно бесчеловечными»? По словам королевских прокуроров, орден Храма состоял на службе у самого дьявола. Каждого новобранца будто бы принуждали во время инициации (процедуры вступления) заявлять вслух, что Иисус Христос является лжепророком, которого распяли не во искупление людских грехов, а в наказание за собственные преступления. Вступающему в орден полагалось отречься от Христа и плюнуть или помочиться на распятие, а затем поцеловать рыцаря, который принимал клятву у новобранца, в рот, пупок, ягодицы, копчик, а «иногда и в пенис». После этого сообщали, что ему не просто «дозволяется вступать с братьями в половые отношения», а предлагается всячески «стремиться к подобным братским связям по взаимному согласию», но что это «для них не считается грехом».
Дабы подчеркнуть свое неприятие Христа, священникам-тамплиерам якобы полагалось во время мессы пропускать все слова, связанные с его прославлением. Обвинители утверждали, что у тамплиеров существовала некая тайная церемония службы демону по имени Бафомет — в виде кошки, черепа или скульптурного изображения головы с тремя лицами. На поясе рыцари носили веревки или ремни, «освященные» прикосновением к подобной голове. Утверждалось также, что это делалось «большинством и повсеместно», а тех, кто отказывался, либо убивали, либо бросали в темницу.
Наряду с этими главными беззакониями существовали и другие странности, которые также вызывали подозрение общественности. Заседание тамплиерского капитула всегда проводилось тайно, ночью и под усиленной охраной. Великий магистр — вместе с другими старшими офицерами — исповедовал и отпускал грехи братьям-храмовникам, хотя и не имел на это церковных полномочий. Всем тамплиерам вменялись в вину жадность и своекорыстие; они «не считали грехом… присвоить имущество других — как законными, так и незаконными методами» — и постоянно стремились «приумножить богатства ордена любым способом…» И еще их обвиняли в предательстве, в тайных переговорах с мусульманами, которые, дескать, привели к потере Святой земли.
Неудивительно, что когда папа Климент V и король Яков II Арагонский впервые услышали эти обвинения, то не поверили ни единому слову. С такими же грязными обвинениями в ереси и содомии католическая церковь в свое время обрушилась на катаров, а совсем недавно Гильом Ногаре и его коллега Гильом де Плезан — на несчастного Бонифация VIII. Однако эти откровенно ложные обвинения удачно совпали с негативным общественным отношением к храмовникам; кроме того, в Средние века люди очень остро воспринимали все связанное с колдовством и демонами, а в XV–XVI веках такие настроения вылились в настоящую охоту на ведьм.
