Однако Сеня вновь опередил его и первым врезался в непочтительных аборигенов. Несколько ударов «демократизатором» по излишне разгоряченным головам – и подбежавшему Жомову оставалось только развести руками с досады. В этот раз, Ваня, ты не успел! Но долго горевать омоновцу не пришлось, потому как я, поймавший кураж, вновь яростно зарычал и рванулся вперед с такой силой, что вцепившегося в мой ошейник Рабиновича протащило пару метров по земле. Даже борозда осталась, хоть картошку сажай! Сеня, сумев все же затормозить, удивленно присвистнул.

– Ваня, похоже, в этот раз мы крупно попали, – проговорил Рабинович.

Жомов обернулся. Прямо за его спиной, угрожающе скаля зубы, толпилось все варварское воинство общим количеством более сотни голов крупного, мелкого и среднего рогато-бородатого скота. Причем часть этих уродов была вооружена луками. Видимо, аборигены, вволю натешившись во вражеской деревне, решили взять штурмом замок местного феодала и даже приступили к осуществлению своего коварного плана, однако вмешательство в битву российских ментов в корне изменило их намерения. И теперь воинственно настроенные варвары желали сделать из Рабиновича с Жомовым что-то вроде мясного рагу.

Ваня, конечно, был парнем не робкого десятка и несравненного безрассудства. Он и один в омоновской форме не побоялся бы выйти против всего этого сброда гопников, однако наличие у противника дальнобойного оружия при отсутствии у Жомова элементарного средства предохранения в виде бронежилета заставило и его умерить пыл. Что до Рабиновича, то Сеня и вовсе озадаченно озирался по сторонам, высматривая Попова с табельным пистолетом.

Андрюша не заставил себя долго ждать. Покрасневший и запыхавшийся, он выскочил к друзьям из ближайшего проулка и тут же застыл, узрев перед собой сборную команду по регби в пещерном варианте. Впрочем, замешательство Попова длилось недолго. С присущей ему изобретательностью, Андрей выхватил из кармана жомовский табельный пистолет и поднял его над головой.

– Остановитесь, дети порока и безумства! – во всю мощь своих легких завопил он. Аборигены действительно замерли. Хотя скорее всего причиной этого был поповский рев, а не его грозный вид. Но Андрея это не волновало, и он продолжил представление.

– Предлагаю немедленно сдаться и бросить оружие, – продолжал вопить он, мастерски переходя из одного образа в другой. – Вы под прицелом снайперов, и мне приказано никого живыми не брать. Поэтому при продолжении сопротивления я всех поражу громом небесным…

И поразил! Правда, не всех, а только Жомова с Рабиновичем, когда при попытке Андрюши сделать предупредительный выстрел в воздух пистолет дал осечку. Затем еще одну. И еще! Попов, не веря в происходящее, рассеянно повертел пистолет в руках и даже заглянул в ствол. Аборигены же, на миг поверившие в возможность умереть от грома, увидев эти растерянные манипуляции толстяка, издевательски загоготали и не спеша расступились в стороны, открывая лучникам сектора обстрела.

– Эх, не было печали, да черти накачали! – горестно вздохнул Андрюша, глядя на обленившийся пистолет, и тут же раззявил от удивления рот.

Прямо перед толпой дикарей, готовившихся наброситься всем стадом на троих ментов, вдруг из ниоткуда появились два огромных трехметровых зеленых беса и, без лишних разговоров сцапав ближайшего любителя медвежьих шкур, принялись накачивать его водкой «Абсолют». Тот первое время, булькая, пытался отплевываться, а затем во всю глотку проорал абсолютно пьяным голосом первые строчки разудалой песни норвежских разбойников «Из-за острова на стрежень» и замертво свалился на засыпанную пеплом землю. Бесы переглянулись и, удовлетворенно кивнув головой, схватили следующего дебошира.

Все остальное варварское войско в изумлении застыло. Если бы здесь был хоть какой-нибудь завалявшийся Васнецов, то получился бы идеальный групповой портрет под названием «Возвращение мужа из командировки…». Однако куда более изумленной оказалась физиономия Жомова. Первые несколько секунд, созерцая это безобразие, он лишь раскрывал и закрывал рот, словно корова перед стогом сена, а затем завопил:

– Вы что, козлы рогатые, охренели совсем? Такую вещь на этих придурков переводите? А ну, марш отсюда к чертовой матери! И посмейте только водку с собой забрать.

Два зеленых беса-переростка удивленно переглянулись, а затем вопросительно посмотрели на Попова. Тот почему-то понял их правильно и неожиданно для себя самого, выхватив из заплечного мешка серебряный крест, замахнулся им на покорно ждавших указаний демонов. А Рабинович, вцепившись обеими руками в отвалившуюся челюсть, с удивлением выслушал дальнейшее напутствие Андрюши.

– Идите с богом, дети мои, – с выпученными глазами пролопотал Попов. – Делайте, что он говорит. – И вдруг, придя в себя, заорал: – Пошли на хрен, недоумки!

Бесы снова удивленно переглянулись, а затем с истинно армейской точностью выполнили приказ Попова. То есть наступили ногами на мужское достоинство опоенного ранее аборигена. Тот в одну секунду протрезвел и заорал от боли так, что позавидовала бы любая автосигнализация. Андрюша от такого оборота событий и вовсе растерялся. Он растерянно оглянулся по сторонам, как бы спрашивая совета у друзей. Однако Ваня Жомов только озверело сгибал и разгибал дубинку в руке, с садистской ухмылкой глядя на двух посланников ада, не желавших расставаться с водкой, а Сеня Рабинович лишь развел руками. Дескать, предупреждал я тебя следить за своими базарами? Вот теперь сам и выпутывайся. Попов сплюнул и повернулся к бесам, до сих пор с остервенением выполнявшим его последнее приказание.

– Мужики, вы почто животинку тираните? Отпустите, ему же больно, – ласково проговорил Андрюша, однако зеленые садисты его просьбу проигнорировали. И тут Попов вдруг выпалил ни с того ни с сего, окончательно ошарашив и без того изумленного Сеню.

– В тихом омуте черти водятся! – завопил он так, что половина стоявших перед ним аборигенов покатились с ног, сбитые взрывной волной. А два трехметровых беса, переглянувшись в очередной раз, бросились бегом к ближайшей речке и со всего маху плюхнулись в воду. Несколько секунд их спины с невысоким гребнем вдоль позвоночника еще торчали над мелководьем, а затем будто растаяли в воздухе.

– Ну вот, доброе дело Андрюша сделал, – прокомментировал ситуацию Рабинович. – Теперь местные бабы ему спасибо скажут, когда пойдут на речку белье полоскать и увидят на дне отвратные зеленые рожи. Интересно, Андрюша, как ты думаешь, долго после такого подарка эта деревня тут простоит?

Попов окрысился, готовя сольную тираду в ответ на такое бессовестное обвинение, но ответить не успел: именно в этот момент над головами все еще пребывавшей в оцепенении варварской хоккейной дружины появился пикирующий бомбардировщик в лице (а точнее, в трех лицах!) Горыныча. Прибывший к шапочному разбору огнедышащий птеродактиль, пытаясь оценить ситуацию, на несколько секунд застыл на месте, отчаянно размахивая крыльями, а затем решил пройтись над головами аборигенов, будто «фантом» над позицией талибов.

Его появление для несчастных бородачей оказалось откровенным перебором, и весь доисторический штурмовой отряд, подняв дикий вой, бросился к пирсу, словно стадо ошалевших от иприта бизонов. Я, конечно, взял на себя почетную миссию проводить гостей до порога и успокоился только тогда, когда последний из варваров забрался в деревянные ковши-переростки, которые совсем недавно Попов обозвал «дракарами».

– Ты, как всегда, вовремя, – язвительно похвалил Ахтармерза Рабинович, провожая взглядом улепетывающего с поля боя противника. – Мурзик, ко мне!

А пошел ты… котов гладить, альфа-лидер хренов! Между прочим, у меня тоже азарт проснулся, а все азартные существа глухи к голосу разума. Тем более твоего!..

– А я, господа, между прочим, не прохлаждался, – возмутился на Сенины слова Ахтармерз. – Вы меня бросили, не удосужившись подготовить к предстоящей операции. И мне пришлось самому вспоминать все оскорбления, которые вы нанесли моему чувствительному самолюбию за время нашего знакомства.