– Не хотелось бы отрывать вас от дискуссии, но мною с высоты бреющего полета замечены подозрительные дымы примерно в двух кабельтовых к норд-осту.

– Уйди, просроченный освежитель воздуха. – Сеня, брезгливо поморщившись от нестерпимого запаха из пастей Горыныча, стряхнул его с плеча и, когда тот спикировал в руки к Попову, поинтересовался:

– И что там происходит?

– Думаю, эскадра адмирала Тирпица прикрывает высадку десанта в Норвегии, – рапортовал Горыныч и тут же двумя крайними головами удивленно посмотрел на третью. – Упс!..

– А Тирпиц, это кто? – ничего не понимая, поинтересовался Жомов.

– Ваня в кожаном пальто! – буркнул Рабинович и, не дожидаясь комментариев на свою реплику, кивнул головой. – Ладно. Пошли посмотрим. Где дым – там люди. По крайней мере выясним, где находимся.

Пришлось прекратить изображать спящую принцессу и бежать вперед, оставив далеко позади остальных путешественников. Горыныч, вновь успев основательно промерзнуть на холодном и сыром воздухе загадочного побережья, опять переместился в теплое нутро жомовского бушлата. Правда, на этот раз его тащил на себе Андрюша, отфыркиваясь от натуги и что-то бормоча под нос. Однако неожиданно для всех ленивый и неповоротливый криминалист в этот раз не отставал от более искушенных в пеших прогулках друзей.

Жомов уменьшил свое рвение по уничтожению местной фауны и убирал с дороги лишь то, что действительно мешало пройти. Впрочем, таких препятствий было немного, поскольку относительно ровная часть скалистого берега значительно увеличилась. Более того, уже успевшие намозолить глаза горы, судя по всему, не более чем в километре прямо по курсу заканчивались, отступая куда-то на север.

Впрочем, север в этой части света друзья смогли определить лишь довольно относительно. Направление они выдерживали именно то, которое указал Горыныч, однако тот и сам не понимал, что за местный леший дернул его за язык сказать именно о двух кабельтовых к норд-осту. Да и про адмирала Тирпица он в жизни не слыхал. История Земли в его измерении – предмет факультативный, и ходить на него совсем необязательно. Тем более второгодникам начальных классов!

Пока три ошалевшие головы Горыныча телепатически спорили между собой о причинах, побудивших буйную среднюю черепушку нести несусветную чушь, его толстоватый рикша следом за Рабиновичем и Жомовым мчался со всех ног в сторону многочисленных дымов, уже отлично видных с земли. Собственно говоря, всем было абсолютно по барабану, что’ именно там впереди загрязняет девственный воздух – эскадра Тирпица или цементный завод – главное, что столько дыма могли произвести только люди. А ничего другого уставшим, измученным и озверевшим от отсутствия возможности хоть кого-нибудь разогнать или забрать в «трюм» ментам и не требовалось.

– Ох, ни хрена себе! – возмутился Жомов, тормозя на краю плато, словно паровой каток на повороте. – Это что еще за беспредел?

Дальше дорога уходила вниз. Собственно говоря, сказать, что она уходила, было не совсем правильно. Если здесь и была когда-то какая-нибудь дорога, то она точно давно ушла, оставив за собой усеянный валунами склон. Спуск вниз был довольно крутым, зато сразу за ним лежало дивное в прошлом плато, ныне оскверненное многочисленными пожарами.

Внизу, на берегу довольно симпатичного залива, на берегу узкой речки некогда стояла небольшая деревня. То, что она собой представляла раньше, сейчас разобрать было трудно, поскольку большинство домов полыхали вовсю. Впрочем, если судить по корявому строению на небольшой возвышенности чуть вдали от берега, шедевров архитектуры в этой части света явно не существовало. Само по себе оно представляло редкостную помесь свинарника с водонапорной башней, да к тому же было окружено частоколом из заостренных бревен, по углам которого торчали косые башенки со съехавшими, как у рокеров после удара Вани Жомова, крышами. Ну а дополняли антураж окружающего пейзажа несколько корявых одномачтовых лодок около деревянного заплесневелого пирса.

– Вот это да! Дракары, – пробормотал изумленный Попов, юзом тормозя около Жомова.

– Да мне по хрену, драные это куры или ощипанные петухи! – рявкнул на него Ваня. – Ты посмотри, что внизу творится.

Андрей посмотрел вниз и покачал головой. Там, на берегу залива, между полыхающих домов метались какие-то люди. Впрочем, с представителями гомо сапиенс у этих существ было весьма отдаленное сходство. Большинство из тех, кто носился по берегу, скорее напоминали озверевших после литра самого крепкого самогона пещерных медведей, чем кого-либо другого. Одетые в какие-то шкуры и столь же мохнатые башмаки, с рогатыми шлемами на заросших бородами мордах, аборигены бегали взад и вперед между горящих строений, вопя и размахивая мечами довольно угрожающего вида. А прямо перед обрывом, на котором стояли менты, два мохнорылых изувера хохоча тащили к кораблям полураздетую женщину.

– Либо мы оказались на съемках нового блокбастера Никиты Михалкова под названием «Без цирюльника и не в Сибири», либо наш самолет при совершении рейса Англия – Отдел внутренних дел совершил вынужденную посадку бог весть в каком времени, – меланхолично проговорил Сеня Рабинович, не отрывая взгляда от зрелища первородного буйства. – Надо бы кого-то убить.

– А что сразу Попов-то?! – возмутился Андрюша, приняв на свой счет последнюю реплику. – Вы, между прочим, сами половину ингредиентов собирали!

– Да пошел ты со своими стонами прокурора жалобить! – отмахнулся от него Жомов и, хлопнув Рабиновича по плечу, спросил: – Ну что, Сеня, пошли разомнемся?

– А оно нам надо? – Рабинович удивленно посмотрел на друга. – Что мы с этого будем иметь?

– Вот морда торгашеская! – изумился Ваня. – Вместо того чтобы, блин, собственную выгоду высчитывать, мог бы подумать о чести этого, как его?.. Ну, блин, как форму-то по-другому называют?

– Мундир, – оторопело ответил Сеня, не ожидавший от Жомова столь возвышенных мотивов.

– Вот именно! О чести мундира нужно думать, – рявкнул Жомов, от нетерпения притоптывая на месте. – Мы, может быть, вообще единственные менты на сотню километров. Так кто тут тогда за порядком следить будет? А то посмотри, как гопота распоясалась! Совсем страх потеряли.

– Дорогой ты мой омоновец, ты зенки-то разуй! – возмутился Рабинович. – Тут тебе не митинг протеста, а война идет. И вообще, мы не у себя дома. Тут совсем другие обстоятельства.

– И еще нужно напомнить вам, господа, – встрял в дискуссию отогревшийся Горыныч, – что, поскольку вы еще не вернулись домой, судьба вашего мира висит на волоске. Если хоть один из вас погибнет…

– Слышали мы все это уже сто раз. Так что помолчи, лампа паяльная! – оборвал его Жомов. – Раз уж я сегодня на дежурство в отдел не попаду, так хоть тут оторваться не мешайте. Ну, душа истосковалась! – Ваня достал из кобуры пистолет и швырнул его оторопевшему Попову. – Держи. Прикроешь, если что. – И, больше не обращая ни на кого внимания, бросился вниз по склону.

Рабинович несколько секунд растерянно смотрел вслед этому озверевшему защитнику правопорядка, не зная, что предпринять, но когда к своему вящему изумлению увидел, что я с громким лаем помчался на замшелых аборигенов впереди доблестного омоновца, устремился следом за нами. Осиротевшему Попову ничего не оставалось, кроме как бросить на камни Ванин бушлат с завернутым в него карманным драконом и последовать примеру друзей.

Два волосатых диплодока, увидев невесть откуда взявшихся людей в диковинных нарядах, на секунду оторопели. Ближний к Жомову здоровый рыжий детина даже снял с головы шлем и почесал маковку, пытаясь понять, что за звери такие на него нападают. Эх, если бы он знал, что за звери менты, то бросился бы бежать без оглядки. Однако такие чудища аборигену были неведомы, и он, стукнув себя в грудь правой рукой с зажатым в ней мечом (из-за чего срезал изрядный кусок бороды!), нечленораздельно замычал и, отпустив дамочку в неглиже, бросился навстречу омоновцу.

Рыжий идиот, видимо, решил, что может одной левой разделаться с российским ментом, вооруженным всего-навсего резиновой дубинкой. Он взмахнул над головой огромным двуручным мечом и решил обрушить его сверху, перерубив пополам вмешавшегося в его сексуальные домогательства Жомова. Однако не тут-то было! Ваня стремительно нырнул под руку дикарю и, проведя классический бросок через бедро (чем непременно в другое время заслужил бы одобрение от президента!), приложился рукояткой дубинки к окованному стальными обручами кожаному шлему самонадеянного нахала.