— Все-таки, Птаха, хорошего маху наши дали, оставив на берегу столько дерева! — крикнул один из лучников тому, что притащил сюда Якова. Собственно, между ними монашек сейчас и находился. — Они сейчас смекнут, что к чему, возьмут эти бревна, да и вынесут ими все наши заборы, что от кур только годятся защищать.
Ни слова о ране. Будто у этого Птахи не стрела сейчас из ноги топорщилась расщепленным обломком, а заноза.
— А ты не давай им эти бревна взять, — вдруг раздался почти над самым ухом надсадный сип боярина Молчана. Видать, наоравшись, снова надсадил себе горло. А в творящемся здесь гвалте и не удивительно было, что этакий кабан подобрался к ним столь незаметно. — Один хрен до вечера никто из нас не доживет, — при этих словах Яшка чуть не взвыл. — Так что чем больше заберем с собой поганых, тем больше богов порадуем.
Очередная посланная снизу стрела выгадала именно тот момент, когда один из киевских лучников выпростался из-за укрытия. Выстрелить он не успел. Она угодила ему меж шеей и плечом.
— А! Твою мать! — вскрикнул дружинник, опрокидываясь на спину.
Почти тут же рухнул еще один. Ему повезло гораздо меньше. Пущенная снизу стрела воткнулась в горло, прошила навылет шею, позвонки, череп и, звякнув изнутри о железо шлема, сбила его на землю. Надежный, казалось бы, шишак, теперь бесполезно покатился полукругом у ног. Бывший его хозяин захрипел, упал на бок, судорожно хватаясь за горло, но внимания на его тщетные потуги ухватится за утекающую сквозь пальцы жизнь, кроме одного ошалевшего от ужаса Якова, никто уже не обращал.
— Ядрена вошь! — тут же вскинулся боярин. — Какого рожна расселись на одних и тех же местах?! Они, вон, уже выцеливать вас начали! Двигайтесь, перемещайтесь! Вы мне сегодня дольше нужны, чем на один бздох! Не всех еще гнид перебили! Сейчас, поди, на штурм, раздави их жопа, попрут!
Там, куда он тыкал пальцем, и вправду, как черная грозовая туча, наливалась силой из ручейков стекавшихся к ней отрядов и начинала выстраиваться в плотные ряды большая нордская рать. И было викингов там так много, что Яшка чуть не со слезами на глазах уставился на импровизированные укрепления хаты под холмом, где удара ожидала даже на вид очень хлипкая цепь дружинников. Хотя именно там был выставлен самый многочисленный их отряд. То, что вал норманнов сметет их с первой же попытки, даже не прибегая к помощи раскиданных тут и там под ногами бревен, было очевидно любому человеку без знания аналитики. А следом норды устремятся сюда, наверх. И три десятка оставшихся лучников их, конечно, не остановят тем более.
21. Битва у Мегры (продолжение)
Очнулся от полных отчаяния мыслей после того, как что-то тяжело ударило по голове. В первый ужасный миг подумал, что и его достала нордская стрела, но в следующий понял: умирать он пока не собирается.
Его новый знакомец Птаха, морщась от боли, кивнул куда-то в сторону яшкиной макушки:
— Целее будешь. А Мере все едино боле не пригодится.
Проследив за взглядом киевского воина, Яков снова похолодел. Птаха напялил на него шелом только что убитого соратника. Кровь с внутренней стороны шлема, которая теперь бодро катилась у Яшки между лопаток, приндлежала бывшему его владельцу.
Но Плаха, не дав толком осознать тонкокожему царьградцу всю вопиющую ужасность ситуации,
— Я пустой, — сквозь сжатые от боли зубы пришипел Птаха. — Стрелы — в хате. Тащи пару-тройку колчанов. Лучче — шесть. У остальных, вона, тож сумы скоро дно покажут.
Яков неверяще посмотрел на раненого воина, который, стараясь не тревожить простреленную ногу, пытался отползти в сторону, меняя, видать, позицию. Потом перевел глаза на истыканный стрелами норманнов домишко. Тот больше походил сейчас на гигантскую подушку для иголок. И именно туда посылал его дружинник. Ноги это распоряжение не желали выполнять ни в коем случае, мгновенно превратившись в безжизненные колоды.
— Слышь, паря, — вдруг раздался у него за спиной сдавленный шепот. Испуганно развернувшись, Яков увидел того самого лучника, который совсем недавно негативно высказывался на предмет опасности бревен на берегу в свете намечающегося штурма. — Ты бы шел побыстрее, куда тебя просят. Говорят же тебе — вежливо! — стрелы на исходе. Кончатся, потом разве что ссать с обрыва на их головы останется. Ну, или тебя кинуть, авось придавишь кого. Давай мухой! Быстрее побежишь, стрела не догонит. Ну!
ХХХ
Со стороны нордского строя неслись крики и проклятия. Не нужно было считаться особо премудрым ромеем, чтобы догадаться — в плен викингам лучше бы не сдаваться. Пока добирались сюда, норманны потеряли несколько десятков, коли не сотню, если считать вместе с ранеными. Неопрятные горки тряпья вперемешку с железом и неживой плотью в изрядном числе валялись то там, то здесь. Хотя еще совсем недавно они, как и все атакующие, орали, неслись вперед и подумывали о дележе будущей добычи. Надо думать, их соратники теперь очень сильно желали обратить тех, кто так прилежно прорежал ряды, в не менее безжизненные кучи окровавленных переломанных костей. Но лучники, будто издеваясь, и не думали униматься. Норды, спустя пару-тройку подстреленных соратников, всё ж таки выставили заслон из щитов в три ряда. Остальная ватага скапливалась уже за ним.
— Сейчас поднакопятся и полезут, — выдохнул Перстень.
Стоящий возле него Хром, оставив болтаться щит на шейной перевязи, угрюмо кивнул. Степняк, который находился тут же, на земляном валу за гребнем частокола, и вовсе, казалось, слова воеводы оставил без внимания. Молча вскинул короткий степной лук, прищурился, втянул носом воздух — и выпустил стрелу. По дуге, поверх щитов. Кровожадно пропев в воздухе, она вгрызлась в ряды нордов. Тут же оттуда донесся короткий вскрик.
— Видали? — крикнул Перстень. — По дуге садите, в задние ряды. Там их густо уже набежало. Неча передним щиты портить. Они и без вас красиво размалёваны.
Повторять не пришлось. Несколько десятков стрел с частокола сорвались в воздух, хищным роем взвились над головами пришлого воинства — и обрушились вниз. На сей раз окончание их полета сопровождалось не только выкриками, хрипами и проклятьями, но и частым дробным перестуком — многие успели вскинуть щиты над головами.
— Ничего, — громко, так, чтобы услышали как можно больше соратников, хмыкнул Перстень. — Пусть еще немного постоят, а мы, глядишь, так всех и положим.
Будто в подтверждение его слов, дружинники разлиновали небо короткими росчерками следующего роя стрел. Только на сей раз звонкого клацанья железных клювов о дерево щитов было побольше. По всему выходило — просто так все пришлое воинство положить не получалось.
— Не могут решить, куда ударить, — понял Хром. — Заметили, должно быть, наших охотников за притоком.
— Да их попробуй не заметь — навалили там… мусора.
— Что да, то да. Зато волки эти не видят, кто там засел. И в какой силе.
— Лучники, — обрубил их рассуждения голос Ромея.
Разноцветье щитов, прикрывавших головы нордов в середине их строя, поникло, не хуже поля ярких полевых цветов по вечерней поре, и из образовавшейся обширной бреши вверх хлынул поток стрел.
— Ох ты ж, мать моя телега, — успел выдохнуть Перстень, без особого стеснения бросаясь под укрытие хоть и низкого да несуразного, но все же частокола. По дереву частым градом застучали железные жала. Многие стрелы, пущенные второпях и без особого прицела, с особо протяжным свистом обогнули по дуге их укрытие, впившись в землю далеко за спинами. Но хватило и тех, что посланы были как надо. Один из дружинников, белозерских или киевских, разбирать было особо недосуг, кубарем скатился с земляного рва вниз. От опасности он укрылся щитом, но тот не спас. Рухнув с высоты вниз, стрела прошила и щит, и руку, которую неосторожный гридень держал слишком близко к голове. Стальной, по всему видать, наконечник, продырявив кисть, глубоко вбуравился в голову. Еще один вой и вовсе не успел прикрыться ничем, кроме руки. И рука-то как раз осталась нетронутой. Зато в плечо, в бок и под дых вбуравились сразу три стрелы. Одна, та, что в боку, прошла навылет, вспухнув сзади красным бугром под кольчугой. Этот бедолага рухнул навзничь, как стоял. На другом конце частокола послышались чьи-то исполненные боли завывания. Вглядевшись туда, Перстень увидел, что одного из его лучников, который, как и он сам только что, схоронился за хлипким пряслом, стрела достала и там, прошив дерево и пришпилив к нему дружинника. Благо, рана серьезной не была — только надвое разрезало щеку, да ухо разорвало.
