— А я сразу поняла — жив, жив племяшка!

— Драконы, — вдруг вспомнил я. — Что с драконами?

— На Камчатке, родимые. Уже неделю как. Камчатку официально вчера вернули. А порты Уссури тихоокеанская эскадра блокировала, при поддержке кораблей Аляски и Луизианы. Под предлогом обеспечения безопасности. Уж не знаю, как они с япошками договорились… Тоже, возможно, вернут. Это же у вас тоже япошки были, я правильно догадалась?

— Они, — кивнула Самира.

— Так вот. Потом нашли ваш груз…

— Наш груз⁈

— Ага. И следы от джипов. Дипломатический скандал с Новым Израилем, потом на неделе кто-то из их вояк проговорился прессе, что в заповедник частенько заезжают наёмники-работорговцы. Ну, я манатки собрала, вот этого вот оболтуса в Москве прихватила — и сюда. Неделю добирались, неделю!! Через Кавказ, потом Персию, потом Абиссинию, Маврикий, Сухоли-Устохонхои…

— И где он теперь, интересно?

— Что, груз? А здесь. У князя. Он темнит. Мутный типок, я бы сказала. Да, как у вас телефоны? Отпишитесь хоть нашим всем. Сообщения тут ходят с задержкой в сутки, со спутниками и самолётами, но — всё равно.

— Не поверишь. Сохранились. Надо бы зарядить, — сказал я.

— Надо бы, — сказала Самира и потупила взор.

Следом мы запёрлись в нашем общем номере с Самирой и яростно, безудержно заряжали наши телефоны. Сперва с целью зарядки телефонов мы полностью избавились от одежды. Затем жадно заряжали телефоны на белоснежных простынях и перинах огромной, трёхспальной кровати. Этот период зарядки продлился непозволительно быстро, хотя, похоже, ей хватило и пары минут для полного заряда и разряда. Но я взял реванш — дополнительно подзаряжали телефоны стоя — учитывая рост Самиры, это показалось мне идеальным. Через пару часов, повалявшись и перекусив принесённых в номер свежих фруктов — на подоконнике, небрежно занавесив шторами. В ванной, под душем. На различных креслах и кухонном столе, едва его не опрокинув.

В общем, про то, что телефон стоял на подзарядке, я вспомнил только ближе к полуночи.

Заглянул…

Признаться, читать сообщения, которые отправлялись тебе на тот свет — то ещё удовольствие.

Мама: «Сыночекъ мой, найдись пожалуйста». «Молюсь». «Прости меня, что ругала, что прислала этого Кастелло. Всё съ него началось…». «Решила, что буду писать сюда, пока не выключатъ номеръ. Вотъ когда тебе было пять летъ…». «Такъ, мелкий негодникъ мой, такъ ты не умер! Тётя Маря за тобой собралась, Сида решила отпустить. Жди, чтоб непременно нашёлся».

Отец: «Ты где?» «Ясно. Прости, сынок. И спасибо».

Искандер: «Подожду. Не верится пока. Долю твою схоронил, не беспокойся, ничего не произойдёт».

Под долей, как я предположил, он подразумевал что-то другое. Например, Ануку.

Служебный Номеръ: «Учётная запись курьера отключена».

Корней Константинович: «Поставилъ пять тысяч на то, что вы с Елзидер живые, не подведи, подпоручикъ!»

Игорь: «Ты оказался достойным врагомъ. Даже жаль, что ты сдохъ.»

Ещё пара сообщений — от крепостных, от коллег, от бывших однокурсников, даже от Лаптева из Зеленогорья. И одно из последних, отправленное буквально позавчера:

Нинель Кирилловна: «буду любить тебя вечно».

Глава 15

Иногда прошлое возвращается оглушительно — пусть я и прожил в этом мире всего несколько месяцев, но успел к нему привыкнуть. И месячное забытьë в заточении с экзотической красоткой рано или поздно обязано было закончиться.

Нет, я был вполне искренним, когда говорил слова любви Самире — но это, увы, было больше от нашей неизбежной близости и совместно-переживаемых лишений. Ну, и от необычайной притягательности её прекрасного тела. К тому же, она первая призналась в любви — и очень сложно не испытать хотя какие-то чувства к женщине, которая хочет тебя.

Сердце же моё — и реципиента — судя по всему, всё ещё принадлежало другой. А отношения и обязательства вообще связывали с третьей — только вот насторожило, что Алла мне ничего не написала за этот месяц.

Я ответил всем. Коротко, буквально в двух словах — «живой, ждите» и так далее. Но, признаться, не спалось. Самира изрядно устала после наших упражнений и уснула быстро, меня же вырубило всего на пару часов, а заполночь я снова словил бессонницу и поэтому, чтобы не будить её, я приоделся и выглянул в сад.

— Вам помочь, сударь? — осведомился усатый сторож на выходе из корпуса.

— Нет, нет, просто прогуляюсь.

Признаться, при хождении в темноте по жаркому саду есть что-то таинственное и загадочное, доставшееся нам от наших далёких предков и заставляющее шевелиться волосам на затылке.

Айвы, абрикосы, мандарины, какие-то малознакомые фрукты, название которых я всё время забываю — точнее, не считаю нужным запоминать. Тропинка вела ближе к стене цитадели, и вскоре упёрлась к невысокий забор, отрезавший кусок сада внутри более высоких крепостных стен.

Пройдя вдоль забора, я нашёл калитку, запертую на артефакторный замок. Неизвестно, что во мне взыграло тогда — любопытство или что-то вроде лёгкого безумства на фоне пережитого, но я принялся колдовать над замком.

Найти иконку для входа и проникнуть в матрицу мне удалось, но вот шифр оказался сложным. После входа в транс по навязчивую японскую мелодию схема всплыла в воздухе, распалась на слои, на одном из которых виднелось что-то вроде матрицы из квадратов десять на десять, часть из которых была затемнённой. Значит, ассиметричное шифрование в это мире тоже изобрели, понял я. Значит, число комбинаций двум в сотой степени, то есть значению числа длиной в тридцать цифр.

Недолго думая, я вышел из матрицы. Нашёл фиговое дерево, которое росло недалеко от забора, забрался по ветке, едва её не сломав, перемахнул через забор и, удерживаясь за конец ветки, спрыгнул вниз.

Забор огораживал кусок внутри крепостных стен длиной тридцать и шириной метров пятнадцать. В стене прямо напротив меня виднелись ворота, справа виднелась будка-бытовка с тусклым светом изнутри.

А впереди, между зарослей, стояла клетка. Достаточно большая, пять на пять метров и высотой метра три. Я узнал эти прутья и эти сетки — удивительно, что всё это уместилось в столь узкую упаковку. И ещё более удивительно, что её удалось собрать. Получается, Янко был не так уж и нужен?

Я привык к темноте и пригляделся — за забором было ещё тусклее, свет фонарей еле пробивался. Близко я решил не приближаться, подумав, что в клетке есть какой-то хищник. Я сразу заметил большой чёрный прямоугольник и яркое белое пятно на нём у дальней стенки клетки, и вскоре оно заметило меня. То, что я принял за массивное туловище, оказалось матрасом с накинутым пледом.

Сперва снаружи показалась рука — тонкая, не вполне привычных пропорций, но вполне человечья. Затем плед был сброшен, и с матраса поднялась невысокая, ростом с Аллу или даже меньше, ослепительно-белая фигура.

Это была абсолютно нагая женщина, причём женщина-альбинос. Сперва мой взгляд вполне инстинктивно упал на небольшую крепкую грудь с неприлично-большими розоватыми сосками. Затем ниже — на густую белую шерсть, покрывавшую весь низ живота начиная с пупка. И только затем я поднял взгляд на лицо и отшатнулся.

На меня впервые за тысячелетия жизней смотрело разумное существо иного биологического вида. Покатый и низкий лоб, густые вьющиеся волосы и совершенно неженские бакенбарды. Заострённые уши. Крохотный, почти отсутствующий нос, большие ядовито-зелёные глаза и огромные сочные губы.

А следом я почувствовал силу — что-то необычайно-мощное, струяющееся сквозь прутья клетки. Это было одновременно привычное и одновременно незнакомое ощущение, потому что обладало ею существо совсем другое, новое. К стыду своему, я почувствовал, что оно возбуждает, и меня как будто тянет к этой странной особи противоположного пола.

Уж не сама ли она меня позвала?

Но Белая Женщина оскалилась. Наклонилась, встала в защитную стойку, растопырив ладонь, зашипела по-змеиному. А в моём мозгу словно застучало, запело, закричало что-то новое и непонятное. Глаза Белой Женщины на миг загорелись огнём и тут же стали гаснуть. Прутья клетки загудели, а сила, которую я только что чувствовал сквозь прутья клетки, поугасла.