На протяжении всего повествования внимание читателя преимущественно привлекается к тенденциям, закономерностям, сути вещей и природе институтов власти. В них и только в них мы ищем и, в конце концов, находим ключ к разгадке тех отвратительных политических реалий, которые стали доминировать в нашей повседневной жизни на территории современной Украины. Такой подход имеет давнюю традицию в отечественной науке. Так, российский историк, доктор философских наук Александр Самойлович Ахиезер (1929–2007) в своей замечательной книге «Россия: критика исторического опыта» утверждает, что «критика, связанная с выработкой новых ценностей истории, не может быть сведена к критике людей, учреждений, идеологий и т. д. Она должна быть в конечном итоге критикой движущих сил истории, необходимым инструментом её самосовершенствования, формирования способности людей избегать превращения истории в историю хаоса, дезорганизации и гибели народов и государств». Несомненно, что Российская (большевистская) империя в полной мере познала все эти напасти, пребывая в цепких объятиях большевизма. Эти объятия в конечном итоге и удушили её насмерть, а заодно, по данным некоторых историков, от 60 до 66 миллионов её обитателей.
Вместе с тем, некоторые читатели рукописи данной книги упрекают меня в чрезмерно темных красках и гнетущих тонах, коими я пишу исторический портрет большевизма, его ярых адептов и приспешников. Позволю себе возразить. Всё как раз наоборот: у автора не хватило всего необходимого диапазона изобразительных средств, места и времени, чтобы в полной мере описать весь тот ужас, который это явление несёт для всего человечества, и, в первую очередь, для тех, кто стал основным носителем этого крайне опасного душевного заболевания ХХ века. Как кто-то образно заметил, большевистская тьма сместила в России все божеское и человеческое. И не просто сместила, а изуродовала до неузнаваемости. Абсолютная правда! Разве само по себе это не достаточный повод, чтобы бить во все колокола, использовать всю палитру темных красок и весь лексикон самых выразительных слов в адрес этого исчадия ада?
Правда, сегодня на фоне дорогих домов, автомобилей, офисов, мобильных телефонов, костюмов и прочей модной мишуры и дребедени трудно понять, что такое советские концлагеря, враги народа, их родственники и дети, аресты, пытки, расстрелы, заградительные отряды и штрафбаты до и во время Второй мировой войны, железный занавес, выселение и переселение этносов и коренных народов, вездесущая деятельность спецслужб, борьба с «безродными» космополитами и диссидентами и тому подобное во времена холодной войны. Перечисленное не подлежит забвению, ибо короткая память может обернуться короткой жизнью, как для отдельного человека, так для всего этноса и народа в целом. Посему мы должны помнить прошлое, учитывать настоящее и научиться предвидеть будущее.
И в заключение ещё раз о стиле изложения, столь ещё редком для правовой литературы. В этой книге по мере возможности нашли своё отражение беспокойство мысли, душевная боль и физические страдания многих людей, которые прошли сквозь мою жизнь. И пытаться всё это «утопить» в абстрактных философских, правовых и политологических категориях, не донести до читателя самую суть пережитых ими бед и невзгод — при наличии счастливой возможности свободно и откровенно сказать об этом сегодня — показалось мне нравственным преступлением перед памятью уже ушедших от нас людей. Иными словами, я попытался сделать эту книгу максимально приближенной к читателям, к их прошлому и настоящему, к их непосредственному жизненному опыту. Именно поэтому, как уже упоминалось выше, и был выбран соответствующий способ подачи материала: заинтересованный диалог с читателем посредством самых разнообразных и выразительных средств, которые предоставляет автору живое слово.
Судя по некоторым признакам, такой подход себя оправдал вплоть до того, что некоторые коллеги, не читая, а ускоренно перелистывая рукопись этой книги (по аналогии с потоком курсовых, дипломных и диссертационных работ), пришли к поспешному выводу, что это — не философско-правовая работа, а публицистика. Да, вероятно, книга в итоге получилась читабельной, но я не хотел бы, чтобы сие поверхностное впечатление затуманило её глубинный и сокровенный замысел. Конечно, восприятие такового — сложный, а в иные времена и весьма неблагодарный труд. Но ведь любое маломальское постижение истины всегда требовало самого неистового напряжения души и ума, отсутствие которых в нашей стране становится обескураживающим знамением времени и признаком удручающего будущего. Без соответствующих усилий читатель станет намного беднее, а вместе с ним и все мы, вся наша нынешняя жизнь и последующая история. Поэтому одной из задач книги является ещё и своеобразное сопротивление процессу явной интеллектуализации, деградации и вестернизации нашей жизни. Читабельность — один из возможных инструментов достижения подобной цели.
Любой откровенный диалог предполагает, что его участники обязаны абсолютно искренне высказывать свои убеждения, возможно, и ошибочные, но главное — свои, выстраданные, личные, не конъюнктурные, не лицемерные, не рассчитанные на одобрение власть предержащих в области политики, официозной идеологии или науки. Этого принципа я неукоснительно придерживался на протяжении всей работы. Вместе с тем хочу уверить читателя, что, несмотря на категоричный тон в том или ином вопросе, я никоим образом не претендую на истину в последней инстанции. Скорее наоборот, испытывая сильное сомнение в возможности быть понятым в столь бурном потоке разноречивых взглядов на одни и те же вещи, события и факты, я всё же не теряю надежду донести свою точку зрения до думающей части общества, чтобы далее уже в общенациональном интеллектуальном содружестве заняться поиском такой истины.
Разумеется, что всё нашедшее отражение на страницах настоящего издания — авторская, весьма субъективная точка зрения. Признаюсь: в процессе работы над книгой мне не удалось внять совету великого древнеримского летописца Публия Корнелия Тацита (ок.56 — ок.117 н. э.): писать «без гнева и пристрастия». Увы, настоящая работа в избытке страдает и первым и вторым. Вероятно, иначе и не может быть при любой попытке познать события прошлого и настоящего в условиях постоянно меняющегося мира, подчиняющегося при этом действию неумолимого закона диалектики о единстве и борьбе противоположностей. Никто из нас не вправе претендовать на исключение из этого правила. В конце концов, как было замечено в одном старинном изречении, «может быть, все было не так, но именно так мне увиделось и запомнилось». Поэтому изложенное не только не исключает, но и предполагает непременное наличие иных точек зрения, с которыми читатель сможет ознакомиться в статьях, диссертациях и книгах моих уважаемых коллег.
Убеждён, что только всё многообразие интеллектуального потенциала человечества, донесённое до каждого в уважительной, откровенной и доступной форме даст шанс цивилизованного развития любому народу мира, в равной степени, как и любому из нас. Это именно та благая цель, ради достижения которой мы обязаны приложить максимум усилий, воли и творческого потенциала. Ведь, как страстно призывал французский мыслитель Дени Дидро (1713–1784), «стараться оставить после себя больше знаний и счастья, чем их было раньше, улучшать и умножать полученное нами наследство — вот над чем мы должны трудиться». Именно этим добрым напутствием я и старался руководствоваться на протяжении всей работы над данной книгой. Что получилось — судить уже не мне, а читателю.
«Истинная собственность человека — человеческое достоинство» Эпиктет (50-138)
«Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день за них идёт на бой» Иоганн Вольфганг фон Гёте
«Никто никогда не имел других прав, кроме тех, какие завоевал и сумел сохранить за собой» Вилье де Лиль-Адан (1838–1889)
Раздел 1
