Алек опустил глаза. Под ногами хрустел пепел. И горстка золы лежала в шаге от наручников, у ног тени. А в ней запачканная чёрным смятая бумажка. Руки дрожали. Алек едва развернул её. В глазах рябило. Буквы плыли и сливались. Но Алек прочитал три коротких предложения. Прочитал её голосом в голове слова, выведенные её рукой. Это была первая и последняя её записка…

«Не буду говорить, что так лучше. Так надо. Тени не исчезают в полдень».

Алек вышел из допросной, продолжая стискивать в пальцах записку. Никто не остановил его. Никто и не увязался следом. Алек шёл по коридорам, потом по асфальту, по тропинке сквера. Его ботинки с точностью выбивали шаг. Он думал о тени на стене и о горстке пепла, которым стало его прошлое. И Майя. Впрочем, одно и тоже.

Отпустишь? Что имела ввиду Майя? Чем глуше становился шум дороги, тем сильнее Алек убеждался: Майя просила не о свободе.

Вот здесь, на этой скамейке всё началось и закончилось. А у того дерева он видел облако. Алек поднял глаза к небу. Белёсый туман не напоминал ни слона, ни плащ. Зато сквозь него красиво сочилось, как сквозь сито, солнце. Алек не мог понять одного: что он потерял? Почему так больно и легко одновременно?

— Я любил тебя, — прошептали губы. Алек думал о другом.

— Ты сказал это в прошедшем времени, — улыбнулась Майя в его голове и рассыпалась, осталась тенью на стене. И на дорожке. Тень на дорожке колыхалась, но для Алека она оставалась неподвижна.

Он всё понял только сейчас. И никому никогда он этого не скажет. Алек не признается, что на самом деле отпустил Майю и выбрал финал. Что и убийства эти были чем-то большим, чем безумием и шоу. И цель у них одна: дать выбор. Принять тень или бороться. Жить или вспоминать. Отпустить или… отпустить?

«Тени не исчезают в полдень». Алек больше не слышал голоса Майи. Но в этих словах она осталась жить навсегда. Тени не исчезают. Как же права была Майя! И как согласен с ней был Алек, когда, стоя посреди дорожки, рассматривал танцующую под ветром тень берёзы. Вот сейчас вовсю светит солнце. А тень берёзы жива и изящна. Алек улыбнулся. И как он раньше всего этого не понимал?..

Природное умиротворение нарушили отдалённые звуки музыки. Они приближались, и Алек расслышал слова. Скрываясь за деревьями от лишних глаз, Алек прижался затылком к шершавой коре. Дерево обнимало его, не давало упасть. Весёлая компания остановилась где-то совсем близко. Алеку казалось, что песни подбирали для него.

«Но если есть в кармане пачка сигарет,

Значит всё не так уж плохо на сегодняшний день».

Душа пела и рыдала. Алек улыбался. Рука потянулась к карману. Алек знал, что давно у него нет сигарет. Неверно, их никогда и не было. Но не сигареты Алек искал в кармане.

На его ладони лежала золотая цепочка. Она взрывалась на солнце волной прозрачно-жёлтых блёсток. Алек дрожащими пальцами открыл крошечный кулон-книжку. Как-то никогда он не интересовался, что спрятано в этом кулоне, который Майя всегда носила с собой.

Четырёхлистный крошечный клевер смотрел на Алека с золотых страниц. Он снова закрыл книжку, расправил цепочку и аккуратно застегнул на шее.

«И билет на самолёт с серебристым крылом,

Что, взлетая, оставляет земле лишь тень».

Стрелка самолёта пересекла небо, разрезала его. И на месте шва быстро собирались облака. И оттого ещё ярче светилась в небе белая полоса. Алек нашёл в облаке стрелу. Она летела по небу, медленно расширялась, словно стремилась добраться до белого самолётного шрама. По земле бежали тени. По небу плыли облака. Алек непозволительно долго бродил по скверу и вернулся в отдел под вечер. С новым четырёхлистным клевером в книжке.

Все формальности были быстро улажены. Андрей лично позвонил Руслану, принял сухие поздравления. Уже через полчаса в отделе появился и сам Шустов, при параде, одетый с иголочки. Он взял на себя заморочки с оформлением дела и подачей в прокуратуру. Всё закончилось так, как должно было закончиться. Но тень и пепел в допросной не выходили ни у кого из головы.

Алек сбежал снова, вечером, почти ночью. Он не был последним, кто вышел из участка. Руслан и Андрей продолжали разбираться с бумагами. Ника уже уехала с Камиллой. Она сама настояла. Никто так не понимал Алека, как сестрёнка. Сейчас ему нужно было просто побыть одному.

Алек не торопился возвращаться в квартиру. Он снова забрёл в сквер. От обычного смешения звуков ничего не осталось. И оттого ещё громче казалось трещание сверчков. Иногда подавала голос засыпающая кукушка. Редкий треск машин тут же уносился ветром. Алек шёл глубже, к деревьям, к заросшим плющем беседкам.

Пальцы сами потянулись к пуговицам рубашки. Ветер проник за воротник и пробежал по всему телу. Рюкзак сполз на одно плечо. Алек не стал поправлять. Он знал, что, опустив голову, увидит золотые звенья цепочки. Поэтому Алек смотрел вверх. А на ровной тропинке под ногами не попадались камни. Алек следил, как пляшет над головой обнажённое небо, без единого облачка, тёмно-синее, похожее на пустой холст. И его окружает со всех сторон частокол острых веток и резных листьев. И все они снизу кажутся иссиня-чёрными, неживыми. Листья мелькают, кружат в хороводе. Переливы неба то текут лениво, то пускаются бежать. И только одно в этом потоке остаётся неподвижным.

Луна похожа на белое незакрашенное пятно. Но края её чёткие, гладкие, словно волны неба невероятно долго глодали этот кусочек света. Луна молчалива. Она только смотрит и видит всё, чего касается серебристая пыль. В пыли этой есть что-то таинственное, чего никогда не будет в золоте солнца. Она не похожа на пепел.

Блестящий круг луны отражается во всём. И мир медленно превращается в зеркало. Эта ночь совсем не тёмная. Потому что луна весёлая. Она ласково улыбается. Она родилась совсем недавно. Это молодая, чистая луна.

Алек остановился. Он нашёл место, где совсем исчезли острые листья. Небо стало бесконечным. Алек улыбался. Никогда ему не было так легко и грустно одновременно. Пели сверчки. Что-то прогрохотало и исчезло вдали. Уснула кукушка. Ветер перешёптывался с травой. Луна оживала.

Эпилог

Усталое солнце выглянуло из-за облаков. Алек поднял голову к небу, прищурился, закрывшись ладонью, как козырьком. Солнце было приятное: не жаркое, не слепящее. Такое может быть только в начале осени.

Облака зашевелились, словно пробудившийся громадный зверь. Солнце накрыла пушистая лапа. Алек свернул за угол и ускорил шаг. Перед глазами мерцали тёмные пятна. Когда-то Алеку нравилось смотреть на солнце, чтобы потом угадывать в этих мигающих брызгах силуэты. Сейчас же он только зажмурился, снова открыл глаза, и пятна стали едва различимы.

Алек шёл по многолюдному кварталу. В субботний тёплый вечер здесь было особенно оживлённо. Голоса, музыка, дорожный шум и стук каблуков по асфальту перебили тихие звуки вечера, уступающего место ночи.

Сквозь небо, чуть в стороне от солнца, просвечивал силуэт луны. К нему облака не плыли. Боялись, наверное. Алек улыбнулся своим мыслям. Сегодня настроение было до неприличия хорошее. А ведь ничего особенного не произошло. Алек просто чувствовал, что что-то должно случиться именно сегодня.

— Смотри, куда идёшь, — буркнул рядом грубый мужской голос.

Алек быстро извинился и поспешил перейти на другую, менее людную, сторону дороги. Грузный пожилой мужчина в костюме потопал вразвалку дальше, продолжая бурчать что-то про молодёжь. А ведь Алек даже не заметил, как едва не налетел на него. Засмотрелся на небо.

Как хорошо осенью, когда лето ещё не уступило свои права холодом! А особенно хорошо вечером в субботу! Алек почти не сомневался, что следующая неделя пройдёт так же лениво и свободно, как предыдущая. Словно сама умиротворённая природа отталкивала преступления.

Музыка становилась громче с каждым шагом. Алек остановился у знакомой двери. Сколько раз он уже был здесь! Алек включил телефон. Времени достаточно. И он толкнул дверь. Звон колокольчиков привлёк внимание постояльцев клуба. Алек почувствовал на себе оценивающие взгляды и, к собственному удивлению, не смутился. Такое уж у него сегодня настроение.